Золотая свирель - Кузнецова Ярослава

— И он не нашел ключа?

— Да бес его знает. Может, и нашел. А может, косточки свои где сложил. Не видала я его с тех пор, как бросил он Иду из-за этих поисков своих. И тебя, малая, бросил. А Ида пр о стить его не смогла. Да и меня тож… не смогла.

Я почти не помнила отца. Ни лица его, ни рук… только рубаху его помнила, грубую, колючую, белесо-серую, черную в складках и подмышками, у ворота красными нитками в ы шитую — крестиком. И как пахло от этой рубахи помню. Хорошо пахло, пижмой и пол ы нью, пылью, солнцем, сухим знойным ветром. Мне тогда не больше трех лет было, когда он ушел. Ушел и не вернулся.

— Я Иде че говорила, — Левкоя пошарила в недрах передника и вытащила засаленный кисет. — Я ей говорила: подожди, мол, вернется бродяга, он уже уходил так на десять лет. А она мне — ты мать, тебе ждать легко. А я, г о ворит, невестой Господа нашего Единого стану. Ибо все человеки лживы, говорит, и только Господь Единый меня не бросит никогда. И м а лую с собой возьму, говорит, чтобы не знала душа невинная, что такое предательс т во.

А невинная душа, то есть я, первым делом, как только возникла такая возможность, предала ее. Наверное, наследственность дурная сказалась…)

Тени уже заметно укоротились, прижались узкими ленточками к стенам домов, заползли чернильными кляксами под навесы и в подворотни, а небо над городом приобрело какой-то неприятный белесый оттенок. Здорово парило. Черное суконное платье и черная же шаль оказались для меня серьезным испытанием. И как только старухи в таком ходят?

У ворот уже собралась большая толпа, но Хелда Черемного я в ней не нашла. Зато обнаружился Пепел. Он узнал меня моментально, несмотря на клюку, согбенную спину и замотанное лицо. Впрочем, и шаль и траурное платье он сам вчера разыскал в куче пыльного тряпья под лестницей заколоченного дома.

— Госпожа моя! А я тебя тут с раннего утра жду, я знал, что ты придешь.

— Лучше бы ты меня вчера дождался! — Не сдержав раздражения, я стукнула палкой о мостовую. — Вчера ты был мне нужен, ты бы мог мне помочь. Где тебя черти носили?

— Не сердись, госпожа. Давай отойдем на пару шагов и я тебе все объясню.

— Послушай, Пепел! Вчера мне показалось, что тебе стоит доверять, но ты как сквозь землю провалился именно в тот момент, когда твоя помощь была мне просто необходима. Теперь ты объявляешься и глядишь на меня честными голубыми глазами…

Он моргнул. До голубых его глазам было ой как далеко, хотя честности хватало на пятерых. Он состроил оскорбленную мину и заявил:

— Будь моя воля, госпожа, никуда бы я не ушел, и дождался бы, и помог. Но все препятствия прошлой ночи ты должна была преодолеть сама, одна, без посторонней помощи. Понимаешь ли, так было надо. Это испытание. Ты ведь прошла его? Да что я спрашиваю, конечно, прошла, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Что? — Я оторопела. — Какое испытание? Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. — Певец покачал головой. — Я предполагаю.

Он отшагнул назад и коснулся моего плеча кончиками пальцев. Болезненная улыбка смяла морщинами лоб, собрала множеством складочек истончившуюся кожу вокруг глаз. Редкие брови приподнялись домиком:

— Мне было страшно за тебя, госпожа.

— Опять твои холерные загадки? — взбеленилась я. — Надоело уже, честное слово. Или вообще держи язык за зубами или выкладывай, откуда тебе все известно. Иначе я с тобой вообще разговаривать перестану!

— Тише, тише… Не кричи. Давай отойдем…

Я позволила оттащить себя в сторону от толпы. Но требовательного взгляда не отвела.

— Ну?

— Погоди… — он замялся, облизывая губы. — Погоди. Мне надо подумать. Сейчас… я скажу. Да. Это можно сказать. Это не требуется хранить в тайне.

Пауза. Я заскрипела зубами. Остро захотелось огреть этого конспиратора палкой поперек хребта.

— Когда я вчера ждал тебя в подворотне… ко мне подошел один человек. Он велел мне уходить. И… я ушел. Он сказал — ты должна все сделать сама, и мне нельзя помогать тебе. Он сказал, очень важно, чтобы ты все сделала сама.

— Что за бред? Какой еще человек?

— О, удивительный человек. Властный, сильный… только не внешностью, а… духом сильный. Духом и волей. — Пепел пошевелил пальцами, с трудом подбирая слова. — Значимый человек. Значительный. Необыкновенный.

— Да уж, описание хоть куда… выглядит-то он как?

— Ну, внешне он странноват, конечно, но не слишком. Найл, как все найлы — высокий. Говорит без акцента. Средних лет, в длинной темной одежде.

У меня перехватило дыхание.

— Он… он назвался?

— Нет. Он просто велел уходить, потому что тебе необходимо справиться самой.

— Пропасть… — Я уронила узелок на ногу и схватилась за виски. — Ой, пропасть… — Неужели… неужели это Амаргин? Как он прознал? Черт, черт! — Пепел, голубчик, опиши мне его поподробнее!

— Я уже сказал — он высокий, на ладонь выше меня, у него длинное сухое лицо, нос крючком, тонкие губы, глаза прищуренные. Кожа такая землистая, очень бледная. Лоб высокий, волосы гладкие, черные, назад зачесаны…

Никаких сомнений. Я тупо уставилась себе под ноги.

Амаргин.

Он все знает.

Он знает, что свирель пропала. Он следил за каждым моим шагом. А я, дурочка, надеялась обмануть его! Я надеялась, надеялась…

Стоп. Он ничего не сказал мне сегодня утром. Он был здорово раздражен, он ругал меня за невымытую посуду — но это и все. Ни слова про свирель. Я так боялась, что Амаргин выставит меня из грота — но он ничего такого мне не говорил! Он позволил взять деньги и выпустил меня наружу как ни в чем не бывало — "наступи вон на тот камень"… Он знал, что я проникла в грот без свирели… и он ничего мне на этот счет не сказал. Высокое небо, голова пухнет!

Не сказал? Как бы не так!

Беспорядочный сумбур мыслей перекрыл вдруг ровный, немного насмешливый амаргинов голос: "Маг выбирает дорогу по силам своим и умению, а так же по смелости своей, ежели таковая у него найдется…"

Я зажмурилась. Что там было дальше…

"…надо помнить, выбирая путь, что не дорога ведет тебя, а ты идешь по ней, и не единственная верная тропа приведет тебя к твоей цели, а все тропы, все буераки и колдобины, все дебри непроходимые и мертвые пустоши — все они ведут к желанной цели, и лишь потому, что таковой была твоя воля."