Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur"

Гарганкены выскочили, словно повинуясь сарахиду, от корпуса галеры и ринулись на отряд. Зерион пустил молнию, разорвавшуюся перед мордами чудовищ и взявшуюся за двоих из них, но самый ловкий по дуге обогнул разряд, и атаковал с прыжка, врезавшись в щит Ардиры. Командир был готов, всем своим весом он удержал начальную силу удара, остатки переведя по касательной — гарганкен, вцепившись в металл, ушёл вбок, и Фирдос-Сар с рёвом перерубил чудовище секирой пополам.

— А-а-аргх! — со страстью выдернул оружие сарахид, разбрызгав красную кровь по чешуе гарганкена. — Ещё! Ещё!

Чудовища немного уняли свой порыв. Переведя дух после разряда молнии, они заходили с двух сторон, потрескивая зубами и что-то щебеча. Зерион поднял руки вверх, пуская по ним энергию, намереваясь отогнать их, но сработал этот манёвр ровно наоборот — стал сигналом к атаке. Гарганкены ринулись синхронно, полыхнула вновь молния, но уже безрезультатно.

Ардира выскочил вперёд, прикрываясь щитом. Чудовище врезалось в него и повалило на песок. Командир успел ткнуть мечом из-за защиты, сталь пронзила слабую чешую на шее гарганкена. Видя, что Ардира упал, Ринельгер соединил ладони вместе, собрав энергетическую сферу, и пустил её в чудовище. Гарганкена, всё ещё нанизанного на клинок и барахтающегося, отбросило, и меч распорол шею и нижнюю челюсть чудовища.

Второй гарганкен в прыжке настиг Сенетру — рунарийка заслонилась клинком, отведя удар чудовища в сторону и пробив его боковую чешую. Раскрыв страшную пасть и ощетинившись гребешками, гарганкен попытался повторить прыжок, но на него обрушился магический огонь Зериона, и обгоревшее, но ещё яростное чудовище нагнал Фирдос-Сар, древком секиры он оглушил гарганкена и со свистом стали вонзил лезвие в его череп.

— Боги, — вздохнул Ардира, осмотрев свой отряд. — Порядок?

— Хорошо! Очень хорошо! — Фирдос-Сар смахнул кровь с лезвия секиры. — Но мало.

— Остынь, — Сенетра улыбнулась. — Иначе соберёшь всех тварей с округи.

— Собрать бы больше материала, — Ринельгер вытягивал кровь из гарганкена и собирал во флакон.

— Оставь падальщикам, — проговорил Ардира. — Видели, откуда они выбрались?

— Галера свежая, — протянул Зерион, прищурившись. — Видимо, выброшена была ночью, в ливень.

— Да, — кивнул Ардира задумчиво, что-то прокручивая в голове. — Свежие мертвецы не так сильно чувствуются в этом смраде… их не должно быть много…

— Ты хочешь обчистить корабль? — прервал командира Ринельгер.

— Нет, конечно, чародей, ведь золота у нас много, — сплюнул Ардира. — Поэтому мы лазаем в самой заднице… проверьте корабль, Зерион, Ринельгер. Может быть, наши денюжки… ну, вы понимаете, мертвецам золото не нужно.

— Понимаю, — в глазах Зериона мелькнул азарт.

— Чтобы не терять времени, — продолжил Ардира, — остальные пойдут искать тайник.

— Мы же уже почти пришли? — Сенетра посмотрела на очертания скал. Ардира кивнул и повернулся к чародеям.

— Ладно, — спорить с командиром о добыче было бесполезно, и Ринельгер махнул рукой. — Посмотрим, но ценности, помимо монеты, возьмём себе. В качестве премии.

— Хорошо, мать твою, хорошо, — Ардира забросил щит за плечо и убрал меч в ножны. — Потом, как закончите, идите к скале и сторожите вход в пещеру.

— Как скажешь, командир.

Отряд разошёлся, а над Пустынным берегом вновь нависла тишина, которую прерывали редкие порывы ветра и наступления морских волн. Практика разделения отряда даже в опасных условиях часто применялась Ардирой — с целью добыть как можно больше, приближая час начала лучшей жизни. Командир был человеком алчным, но хозяйственным — члены отряда всегда получали свою долю, а потому никто и не пытался Ардиру в чём-то упрекнуть. За редким исключением, когда приходилось работать с так называемыми временными соратниками, командир, если те выживали, был вынужден урезать доли, но такое происходило совсем нечасто — чаще всего временные соратники пускались в расход при любом удобном случае.

Ринельгер и Зерион вернулись к каркасу галеры, где мучился в агонии гарганкен, поймавший пастью молнию. Чудовища не оказалось на месте, только взгорбленный песок и лужа слизи свидетельствовали, что оно было здесь.

— Всё-таки выбрался, — отметил Зерион. — А попал прямо в глотку…

— Даже если и так, — проговорил Ринельгер, осматривая корпус галеры, — после такого сложно оставаться проворным… пойдём.

Трещина в каркасе позволила бы пролезть внутрь даже такому здоровяку, как Фирдос-Сар. Шторм ночью, предвестник энергетического ливня, был суровейшим за последнее время, раз боевой корабль Ригальтерии так разбросало и выкинуло далеко от моря. Медленно, вместе с открывавшимся видом на то, что осталось от убранства галеры, надежда на золотые монеты развеивалась. Каким-то образом палубу почти полностью сорвало и выбросило вместе с мачтой ещё дальше корпуса, истерзанного, словно огромными клинками, со всех сторон. Каркас перевернуло вверх дном, стенки и балки разломало, а декор и мебель шторм превратил в щепки, раскиданные вокруг и внутри основной части корабля.

— М-да, — заключил Зерион, проведя взглядом внутренность галеры. — Что-то сомневаюсь, что мы найдём заветный кошель с несметными богатствами.

Ринельгер ногой откинул доски, из-за них выбежали четверо крупных жуков с зеркальным тельцем, по форме напоминающим яйцо. Чародей раздавил одного из них и сплюнул, повернувшись к груде железных и деревянных обломков.

— Зерион, — Ринельгер вытянул пальцы на руках и размял их.

Рунариец зажёг огненную стрелу и приготовил посох к бою. Трещина, через которую они проникли внутрь корабля, находилась почти у носа галеры, остальная часть корабля, хоть и была истерзана, оказалась заблокирована балками и завалами. Именно за ними Ринельгер почувствовал энергию крови, крови близкой ему.

— Человек, — прошептал он напарнику. — Женщина.

Лицо рунарийца окаменело. Сперва он даже не мог пошевелиться, потом потряс головой:

— Так… пошли…

— Прикрывай, — Ринельгер вытянул руки и выбросил энергетический импульс.

Чары сорвали перекрещённые балки, развалились груды железа и дерева, а весь каркас страшно заскрипел, но, к счастью, не развалился. Поступок оказался, мягко говоря, глупым, гул от разваливающегося корабля наверняка пронёсся по всему Пустынному берегу, привлекая гарганкенов и чудовищ похуже. Времени у чародеев оставалось мало, а о возвращении отряда за добычей можно было забыть.

Зерион направился первым, в его руках поигрывало пламя, готовое к полёту и пожиранию врагов, следом крался Ринельгер, напряжённо перебирая энергию пальцами. В конце галеры сохранилась одна-единственная каюта, в которой пряталась или умирала — сложно было сказать — загадочная женщина. Ринельгер чувствовал её ещё живую кровь и рядом, куда больше, умирающую.

Первым перед взором предстал мёртвый гарганкен со слегка подгоревшей чешуёй — его вытянутая голова держалась на лоскутке шкуры, пасть была широко раскрыта, из неё перед смертью чудовище вывалило длинный язык. В левом углу каюты, сжимая меч и облокотившись о стенку, сидел воин, закованный в испачканную кровью кирасу, а под ним растекалась тёмная лужица. Доспех в районе живота оказался пробит, и именно эта рана оказалась для воина смертельной — гарганкен в бою ударил панцирным кончиком хвоста.

Тела лежали в развороченной каюте, в которую через дно каркаса проникал тонкий алый лучик, пущенной ярким солнцем и затерявшимся в красной мгле, но световую силу он так и не потерял, освещая почти весь кавардак, устроенный яростным штормом. Перевёрнутая и брошенная к противоположной выходу стенке кровать почти не пострадала, а за ней пряталась та самая женщина, которую почувствовал Ринельгер.

Он кивком указал Зериону направо, а сам обошёл слева, остановившись на мгновение у мертвеца, чтобы удостовериться в его смерти.

— Выходи! — Ринельгер собрал энергию в пальцах, готовый в любой момент пустить чары. — Давай!

Женщина повиновалась — голос чародея оказался на удивление грозен, хотя повышал он его нечасто — плохо звучало. Она была укутана в тёмный плащ с широким капюшоном, скрывающим лицо. Когда женщина подняла руки, рукава плаща спали — на ней были длинные до самых локтей кожаные перчатки.