Герой должен быть (не) один (СИ) - Зонин Сергей "Серая Зона"

— Я не могу принимать призрачную форму, — неохотно напоминает Сэйбер. Как и всегда, она не любит разговоров о своих слабостях. И вовсе не потому, что стесняется или комплексует — она просто опасается, что к ней проявят снисхождение, будут предъявлять менее жёсткие требования, чем к товарищам по отряду, или станут сражаться с ней не в полную силу.

— Значит, твоей зоной ответственности будет столичный регион, — пожимаю плечами с максимально равнодушным видом. — Кто-то же должен и здесь работать. А с твоим опытом будет легче понять, что творится при дворе. Нам это понадобится.

Глава 06. СО ЩИТОМ ИЛИ НА ЩИТЕ

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо свое, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,

Звезды жались в ужасе к луне,

Если, точно розовое пламя,

Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,

Как домашний, подъяремный скот,

Потому что все оттенки смысла

Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку

Покоривший и добро и зло,

Не решаясь обратиться к звуку,

Тростью на песке чертил число.

Николай Гумилёв, «Слово»

Счастье вдруг в тишине

Постучало в двери.

Неужели ты ко мне,

Верю и не верю.

Падал снег, плыл рассвет,

Осень моросила…

Столько лет, столько лет

Где тебя носило?!

Вдруг как в сказке скрипнула дверь,

Всё мне ясно стало теперь:

Столько лет я спорил с судьбой

Ради этой встречи с тобой!

Мёрз я где-то, плыл за моря,

Знаю — это было не зря!

Всё на свете было не зря,

Не напрасно было!

Ты пришло, ты сбылось,

И не жди ответа —

Без тебя как жилось

Мне на свете этом.

Тот, кто ждёт, всё снесёт,

Как бы жизнь не била.

Лишь бы всё, это всё

Не напрасно было!

Валерий Золотухин, «Разговор со счастьем»

Берсеркер, Герой Щита:

На следующее утро, наскоро позавтракав во дворце, мы наконец-то вышли, как выражается Арчер, «в поле». Стоит признаться, вряд ли кто-то из нас четверых был этому больше рад, чем я. Во дворцах средневековья мне так же неловко, как и в небоскрёбах далёкого будущего, которое Арчер считает своим настоящим. И нет у меня никакой клаустрофобии! Я не за себя боюсь, я боюсь за эти стены и мебель! Ну и за людей внутри тоже… Немножко. Мне же это всё превратить в месиво из крови, костей, железа и камня — одно движение! И самое страшное — вам лучше не знать, как легко мне совершить это движение. Ведь я — Берсеркер. Безумная магическая машина разрушения и убийства.

Моё настоящее имя, между прочим, означает почти то же самое. Потомки превратили его в символ доблести и мощи. А оно вообще-то означает «Тот, кого сводит с ума богиня Гера». Это всё равно что большая красная надпись поперёк груди: «Не подходить, зашибёт!» Но на такие предупреждения и правила техники безопасности люди привычно плевали в любую эпоху.

Поэтому мне как-то уютнее хоть в гиперборейской тайге, хоть в горной пустыне. Вовсе не потому что я такой доисторический полуголый дикарь в звериной шкуре! Я вообще-то сын Зевса, а олимпийцы всегда знали толк в роскоши и утончённости. Но в дикой природе я хотя бы самого себя мог не бояться. Там если и накроет, большого вреда от меня не будет. Разнесу пару скал, выдеру с корнем пару акров деревьев, да и успокоюсь. Да там и накроет вряд ли — Гера была не глупой скотиной, и безумие на меня насылала только в стратегически выбранные моменты — чтобы по максимуму испортить жизнь.

Почему я «горячо любимую» мачеху называю скотиной, а не, скажем, сукой? Так волоокая же! Да и вымя у неё вполне под стать крупному рогатому скоту — у псовых таких молочных желез не бывает. Приходилось отводить душу в эпитетах — это ещё мягкие — потому что достать её физически я никак не мог. Она, стерва, на небе, я, хоть и полубог, на земле. Я, собственно, и настоящей божественности мечтал когда-нибудь достичь именно ради этого: схватить старую мерзавку за косы и башкой о ближайший камень Олимпа, о камень!

Срывала бы она злость за измену мужа лично на мне — я бы ещё понял и простил. С мужем ей конечно не очень повезло — отец у меня тоже тот ещё… персонаж комедий, хоть и верховный бог. Но скотина Гера при всей своей ревности была ещё и трусихой — и не то что на мужа повысить голос (что он вполне заслужил), но даже на меня впрямую напасть боялась. Я у папы почему-то был любимчиком — детей он за много веков рассеял по земле больше, чем пахарь — колосьев. Но на большинство ему было плевать или почти плевать, а вот обо мне заботился, хотя и странным образом. И Гера срывалась на тех, кто точно сдачи дать не мог. То есть на тех, кто меня окружал. Особенно — кто был мне дорог.

Опять тону в воспоминаниях… Да и ладно, старику, к тому же официально полусумасшедшему, позволено. А я старик по сравнению с этими детишками, что меня окружают. Хронологически я их старше на целую эпоху, а биологически — в два раза. И это ещё повезло умереть в пятьдесят, спасибо Деянире и Нессу. Представляю, как бы я пировал среди богов на Олимпе, случись мне дожить до 80… Великолепные, скульптурно совершенные, не тронутые тленом тела небожителей… И среди них мерзкий ворчливый бессмертный старикашка. Всю вечность.

В общем с тех пор и не люблю больших построек и больших скоплений людей. Я — ходячая бомба, а они — слишком подходящие цели для этой бомбы. Я и к Эврисфею на службу-то пошёл за этим. Среди чудовищ мне было комфортнее, чем среди людей — их, по крайней мере, можно было бить.

Арчер говорит, что сейчас я для окружающих не опасен — боги давно вымерли (туда им и дорога, честно говоря, ни о ком не жалею, даже о папе), ввергнуть меня в безумие может теперь только мой Мастер. А тот, точнее та, далеко, и покушаться на мой рассудок пока не собирается. Что ж, умом я признаю его правоту, но выработанная за десятилетия привычка так быстро не проходит. В дальнем походе, на охоте или на худой конец на войне мне спокойнее, чем в городе, среди мирных и таких беззащитных людей.

На распределении спутников для героев (оказалось, такие тоже бывают, Арчер назвал их каким-то новомодным словечком, которое я не запомнил — не то «партия», не то «вечеринка») за Сэйбер пошли пять человек, за Лансером четыре, за Арчером трое. Со мной пойти желающих вообще не нашлось. К моему превеликому облегчению. Ну, я уже выше объяснял, как отношусь к людям. Даже мои современники, не имевшие крови богов в жилах, были чересчур мягкими и хрупкими для такого опасного дела как охота на чудовищ. В результате мне приходилось всю охоту дрожать за них вдвойне — беречь и от чудовища, и от себя самого. И то — повторюсь — мои современники. Каждый из которых раскидал бы десяток современных вояк, даже не запыхавшись. Что уж говорить о современниках Илии — да их соломинкой убить можно!

Люди Мелромарка по чисто физическим характеристикам были, в принципе, ближе к моему времени, к Эпохе Богов. Спасибо SMS, которая определяла здесь всё. Высокоуровневый рыцарь с хорошей экипировкой вполне мог, не пошатнувшись, выдержать удар по голове валуном размером с овцу, а потом с одного удара разрубить тот же камень мечом. Потому что здесь не накачивали мышцы и не точили лезвия — здесь повышали показатели Атаки и Защиты. Эти абстрактные числа определяли здесь всё, даже жизнь и смерть.

Но они же были и слабостью здешних людей. Потому что думая только о повышении числовых показателей в повисших в воздухе прозрачных табличках, эти маги, воины, охотники совершенно растеряли даже основы владения собственным телом и разумом. Они не то, что с нами, Героическими Духами — они даже с тренированными людьми двадцатого века не могли бы сравниться. Они двигались в бою, как марионетки в плохом театре — обрушивая мечи сверху вниз простейшим косым ударом, от которого и слепой бы уклонился. Потому что они не сражались — они приносили жертву своей слепой богине, Системе, в надежде получить от неё милость — новый уровень. Вместо того, чтобы искать новый, более эффективный способ выполнить то или иное действие — они просто повторяли его десять, пятьдесят или тысячу раз, чтобы «получить опыт», и увеличить эффективность этого действия.