Поход Черного Креста - Вагнер Карл Эдвард

— Врач наложил мазь и повязку, — сухо сообщил Джарво и, помолчав, добавил: — Мне сказали, что мой левый глаз никогда больше не сможет отличить день от ночи.

— Ах! — воскликнула Эскетра. — Вы наполовину ослепли ради того, чтобы сохранить мое доброе имя. Какая жертва, мой любезный Джарво. Я вам очень признательна.

Вновь наклонившись над бассейном, она поднесла к воде пальцы. Ни единой крошки не упало с них, но рыбки, увлеченно толкаясь, все так же выпрыгивали из воды. Одна из них, поверив в удачу, метнулась ко дну с воображаемой добычей. Остальные золотистые тени последовали за ней, рассчитывая поживиться остатками.

Эскетра рассмеялась и протянула Джарво руку для поцелуя.

— Не забудьте заглянуть ко мне, генерал, — игриво сказала она и уточнила: — Когда вернетесь из поездки к северной границе.

IV. ТЕНИ, НЕСУЩИЕ СМЕРТЬ

Волна ужаса накатывала из леса на город, душила его в своих липких объятиях. Этот ужас несла с собой сила. Сила бесчисленных рук, занесенных для удара, готовых разрушать и убивать; сила, управляемая зловещей волей, способная выполнить любой приказ. Сам ужас сделался силой.

Еще в сумерках сатакийцы окружили город. С тех пор несколько часов подряд Эрилл слушала их монотонные песнопения. С крыши высокого здания ей видно было море факелов вокруг города. Факелов было больше, чем звезд на небе, и окружили они Гильеру плотнее, чем звездная ночь окутала окрестные джунгли.

Эрилл слышала запах гари. Скоро, очень скоро будет гореть и этот город. Эрилл не по-девичьи резко помянула в очередной раз мэра и городские власти за их самонадеянную тупость: с чего они решили, что город сможет выстоять? Тут Эрилл прокляла судьбу, забросившую бродячую цирковую труппу в обреченную Гильеру. Подлый рок можно было проклинать бесконечно, и девушка отдельно обложила отборной руганью собственную участь мима в бродячем цирке.

За свои неполные двадцать лет Эрилл много поездила и повидала всякое, поэтому сейчас она ясно сознавала, что любоваться этим миром осталось недолго. Жизнь научила ее чувствовать опасность и безошибочно угадывать, когда хвататься за нож, а когда молить о пощаде. Видимо, подобной закалки не хватало отцам города.

Когда-то давно родители, которых Эрилл помнила весьма смутно, продали ее в один из борделей Ингольди. Оттуда девочка убежала при первой же возможности и была обнаружена в одном из фургонов с поклажей какого-то странствующего цирка. Хозяин увеселительного заведения, не испытывавший никаких симпатий к властям Ингольди и не желавший передавать им на рассмотрение судьбу забитого ребенка, похожего на звереныша, решил не выдавать беглянку. Впрочем, за свой добрый поступок он взял самую высокую плату. В его труппе был единый для всех закон: каждый должен отрабатывать свою еду, кров, да еще и на реквизит требовалось. Скидок хозяин не делал, и Эрилл пришлось учиться цирковому мастерству в перерывах между выполнением самой тяжелой работы по хозяйству. В общем, она не очень переживала, когда кто-то подложил спящему хозяину ядовитую змею в сапог. Оставшаяся без кнута труппа быстро распалась, и Эрилл пошла по жизни своей дорогой.

Она была стройной, сильной и ловкой. Тренированная мускулатура акробатки придавала внешности девушки обманчивое ощущение хрупкости. Волевой подбородок, полные губы, прямой нос, большие глаза — все это идеально подходило для ее работы. Такое лицо оставалось выразительным даже под безликими белилами клоунской маски. Золотистые волосы, спадающие локонами на плечи, и зеленые глаза удачно дополнял змеиный камень крупных серег.

Из того же зеленовато-желтого камня была выточена и трубка, раскурив которую Эрилл вдыхала опиумный дым. Выпустив несколько колец, она оглядела трубку. Оставалось всего несколько затяжек. Купить еще вряд ли удастся. Скорее всего, эта трубка станет для нее последней.

— Лучше бы не обкуриваться до потери сознания, — заметила Боури, гадалка, присоединившаяся к Эрилл на ее наблюдательном посту. — Если сатакийцы пойдут на штурм, можно будет попытаться уйти из города, пока идет вся эта заваруха.

— Не стоит обманывать себя, Боури, — отмахнулась Эрилл. — Сатакийцы возьмут город сразу — это факт. А затем перережут здесь всех до единого, чтобы другим неповадно было драться. Чертовы аристократишки! — добавила она, имея в виду власти Гильеры.

Боури пожала плечами:

— Пока человек жив, есть на что надеяться.

— Иди ты со своими надеждами… Боури достала из мешочка на поясе маленькую шкатулку черного дерева.

— А ну-ка посмотрим, на что ты надеешься, — предложила она, залихватски тасуя извлеченную из шкатулки колоду карт.

Эрилл протянула было руку, но остановилась:

— Да ну их, эти предсказания. Будь что будет. Иди поморочь голову кому-нибудь другому. Я думаю, сегодня многие готовы порядком заплатить за твои байки. А я не хочу знать о том, что случится.

— Да ладно тебе, выбери три карты, и все, — чуть обиженно пробубнила Боури.

Эрилл, лишь бы отвязаться, сняла три верхние карты с подставленной ей колоды и отвернулась.

Внимательно поглядев на выбранные карты, Боури вдруг изменилась в лице и поспешила убрать колоду в шкатулку.

— Ну, что там у тебя? — словно невзначай поинтересовалась Эрилл.

— Ты, подруга, видать, слишком обкурилась, — буркнула гадалка. — Даже карты выбрать толком не можешь. Чушь какая-то получается…

Стараясь не встречаться с девушкой взглядом, Боури заторопилась к лестнице. Эрилл чертыхнулась и пожала плечами. Становилось холодно, ночной ветер проникал под ее легкую одежду. Ветер последней в ее жизни ночи…

— Черт бы побрал эту Боури! — в сердцах воскликнула Эрилл, обращаясь к темноте. — Я не хочу умирать!

— Еще бы. Никто не хочет, — ответила ей ночь.

Эрилл замерла, затаив дыхание, затем резко обернулась. Никого… «Опиум», — многозначительно кивнув сама себе, подумала она.

— Но умирать вовсе не обязательно, особенно тебе, — заверила ее ночь.

Эрилл непроизвольно потянулась к маленькому кинжалу, висевшему у нее на поясе.

Откуда-то из темноты вдруг выступила фигура в черном балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо. В детстве, живя в Ингольди, Эрилл иногда видела жрецов Сатаки, и сейчас ей не нужно было объяснять, что за человек оказался перед ней.

— Только те, кто сопротивляется Сатаки, должны умереть, — прошептала зловещая тень. — Властители Гильеры отвергли божественную силу, а простые жители и гости города тут ни при чем. Жаль, что порой народ должен расплачиваться за грехи своих правителей.

Эрилл во все глаза разглядывала мрачный силуэт, все еще подозревая, что происходящее — плод ее подогретого опиумом воображения.

— Выбор за тобой, — прошептал жрец, делая шаг вперед. — Сатаки или смерть. И выбирать придется прямо сейчас, девочка.

Рука Эрилл легла на рукоять кинжала, но тут же отдернулась. Бесполезно рассчитывать на оружие, когда перед тобой лишь ночная тьма, принявшая вид висящего в пустоте балахона.

— Выбирай!

— Сатаки! — выдохнула Эрилл, с ужасом наблюдая, как тень приближается к ней еще на шаг.

— Мудрый выбор, детка. Но учти — назад дороги нет. Эрилл обалдело кивнула. — А теперь держи это.

Черный рукав взметнулся в воздух, и в подставленную руку Эрилл легла какая-то холодная тяжесть. Поднеся руку к лицу, Эрилл разглядела диск из черного камня, копию золотого медальона жрецов Сатаки.

— Ты должна будешь выполнить приказ Сатаки, честным служением ему доказать свою веру, — перешел жрец на хриплый шепот.

И тут он объяснил, что нужно делать, потом рассказал, какие кары ждут ослушников и предателей. Каждое слово жгло Эрилл, как капля кислоты, падающая на кожу.

Неожиданно черный балахон растворился в ночной темноте. Эрилл нагнулась, пытаясь разглядеть хоть какие-то следы: человек ли с ней говорил, дух ли? Опиумный кошмар?

Холодная тяжесть каменного диска продолжала давить на руку.