Охранитель - Мартьянов Андрей Леонидович

— Это не аскеза, а безосновательное мучительство, — пробормотал мэтр, протирая глаза кулаком. — Неужели так трудно поставить жаровни, чтобы потом не лечить братьев от страданий пневмы?

— В моей келье поставлена, — невозмутимо пожал плечами преподобный. — Я южанин, семья де Го происходит из Гаскони. Остальные привычны, большинство монахов родились во Фландрии, Артуа или Пикардии — холод здесь естественен, а презрение к страданиям плоти есть высшая иноческая добродетель, верно?.. Хотите заглянем в монастырскую лечебницу и убедимся? Она пустует. Исключение — плотник, четвертого дня свалившийся с крыши маслобойни, где менял прохудившиеся доски. Отделался сломанными ребрами, скоро встанет на ноги… Предлагаю подняться в мой кабинет и обсудить остающиеся вопросы, мэтр. Просыпайтесь и утрите лицо снегом в конце концов!

Для праведных трудов Михаил Овернский занял комнату над библиотекой, вынудив потесниться скрипторов — аббат, повздыхав, дозволил: перечить главе прибывшего из Авиньона Трибунала во–первых будет невежливо, а во–вторых ссориться с папским инквизитором и отказывать ему в столь ничтожных просьбах не рекомендуется даже отцу–настоятелю.

С суровой кельей не идет ни в какое сравнение — деревянные панели по стенам, резные кресла черненого дуба, два окна забранные цветным витражом. Разлапистые бронзовые подсвечники. Строго, но уютно.

— Видите клеймо? — Михаил постучал ногтем указательного пальца по квадратному основанию одного из светильников на дюжину свечей. — Два рыцаря на одной лошади? Осколки роскоши Аррасского командорства тамплиеров — когда рыцарей Храма взяли в тысяча триста седьмом году и затем осудили, часть имущества отошла доминиканцам. Редкая вещь по нынешним временам… Итак, мессир Ознар, вот некоторые документы, включая подробную эпистолу Бенедикта Отрингенского, из–за которой и поднялся весь сыр–бор.

Преподобный свинтил крышку с тубуса, в каких хранятся пергаменты, извлек свитки и выложил на стол.

— У меня нет оснований не верить уважаемому пожилому священнику, — дополнил инквизитор. — Зачем ему врать и фантазировать, сочиняя небылицы?

— Беседовали с ним?

— Разумеется. Старик не производит впечатления выжившего из ума. Можете сами навестить, сошлетесь на меня.

— Ну, знаете ли… — Рауль, внимательно изучив мелко исписанный пергамент, отодвинул его в сторону. — Миф о так называемой «Дикой охоте» широко распространен. В Британии призраков возглавляет или сам король Артур ли, к примеру, Элдрик Дикарь — о нем есть упоминания в хрониках Иоанна Вустерского и «Книге Страшного суда» — поземельной переписи составленной нормандскими завоевателями Англии для короля Вильгельма Бастарда…

— Не отвлекайтесь мэтр. Я читал.

— Конечно. Англия, Франция, Дания, Ирландия, Лотарингия — легенда ходит по всей Европе… Наследие старогерманского язычества, вотанизма: скачущие по облакам Вотан или норвежский Один с валькириями, собирающие души погибших в бою воинов.

— Для доброго католика вы неплохо осведомлены о сказках эпохи многобожия, — прохладно заметил брат Михаил. — Но это — не Дикая охота в привычном нам понимании. Попытайтесь заглянуть глубже, отметить несоответствия.

— Тут кругом несоответствия, — Рауль покосился на странное письмо схоластика. — Чертовщина, как вы вчера и говорили…

— Противодействие дьяволу на грешной земле входит в мои непосредственные обязанности, — сказал преподобный. — Пока что я справлялся неплохо, однако столь хитро запутанный узел противоречий ставит меня в тупик. Признаюсь, я нахожусь в графстве Артуа без малого два месяца, а следствие не продвинулось. В то время как в послании из Авиньона мне намекнули, что кардинал Пьер де Бофор хотел бы ознакомится как минимум с предварительными заключениями. Пройдет еще немного времени и намеки станут гораздо прозрачнее, а требования — настойчивее. Не хотелось бы вызвать огорчение и неудовольствие у его святейшества Папы, никакие предыдущие заслуги не спасут…

Схоластик у Сен–Вааста излагал, как и полагается, обстоятельно, с бесчисленными малозначащими подробностями и философскими отступлениями — ничего не поделаешь, клюнийские традиции. За что ни берутся, всё пытаются объять необъятное.

Если отбросить словесный мусор и метафизическую шелуху, жалоба Бенедикта Отрингенского укладывалась в несколько простых фраз.

Графство Артуа было окраиной цивилизованного мира — читай, Французского королевства, — многоразличные необъяснимые явления тут случались и прежде, однако за рамки обывательских представлений о «сверхъестественном» не выходили. Ведовство не распространялось дальше захолустных деревень, — на сельских знахарок церковные власти смотрели сквозь пальцы, кому будет хуже, если они вылечат захромавшую лошадь или призовут дождь на пашни в засуху?

Поговаривали, будто в дремучих лесах к востоку, за Дуэ, еще обитали древние галльские духи — покровители исчезнувших ныне племен атребатов, нервиев и адуатуков, но встречи с призраками были редки, а сведения о них недостоверны. Еще дальше, за рекой Маас, начинались и вовсе дикие земли, а вернее — горы: Арденны, где какой только нечисти не встретишь. Достаточно вспомнить дракона Фафнира из германской легенды о рыцаре Зигфриде и Нибелунгах.

У окрестных смердов была своя система запретов и примет, передаваемая из поколения в поколение. На Плувэнское болото ходить нельзя, ундины зачаруют и утащат в топь. Не оставайся на ночь в роще Байоль принадлежащей сеньору д’Оппи: там старый божий круг язычников, после заката из тысячелетних вязов выходят сильвэны, забирающие молодых пастушат в свою волшебную страну.

Просто «плохих мест» было не счесть — омут на Марэ дю Пон, сгоревший дом графского лесничего за рекой, дуб, пятикратно расколотый молнией — в последнем случае бытовало поверье, что под деревом три с половиной столетия назад были запрятаны сокровища легендарного Альтмара Аррасского, которые и притягивают небесный огонь.

Словом, ничего необычного — в любой деревне на пространстве от Лангедока до Нормандии вам расскажут десятки подобных историй, как правило не блистающих разнообразием. Поверья простонародья в целом одинаковы.

… — Началось всё в прошлом году, после Пасхи, — брат Михаил коснулся деревянным стилом письма. — Торговец шерстью из Тиллуа, — это большое село неподалеку, — найден расчлененным в двух милях от города, над останками надругались: прибили к дереву гвоздями. Прево Арраса решил, что видит дело рук сумасшедшего — бродил здесь один помешанный именем Марселон. Марселона стража арестовала и допросила, получив косвенные признания.

— Что значит «косвенные»? — удивился Рауль.

— То и значит: его неразборчивое мычание на дыбе интерпретировали в пользу виновности. Что вы как ребенок, мэтр? Провинциальное правосудие. Вы же адвокат, должны понимать!

— Ясно, — вздохнул мессир Ознар. — А два дня спустя — очередной разъятый труп. Потом снова.

— Именно. Самое неприятное в другом: происходящее отчетливо напоминало ритуальные убийства. Да еще в пасхальную неделю. Куда ведет ниточка, спрашивается?

— Евреи.

— Совершенно верно, — удовлетворенно кивнул преподобный. — Одна беда: эдиктом Филиппа Красивого от 19 июля 1306 года все не принявшие христианство евреи изгонялись из Франции, а их имущество конфисковывалось. Ни одного иудея в Артуа сейчас не найдешь — я специально проверял и на всякий случай приказал взять немногих выкрестов под ненавязчивый надзор. Хотя… Камбрэ совсем рядом, а в Священной Римской империи евреям жить дозволено. Но и здесь возникает неувязка: все девять погибших в мае прошлого года были взрослыми мужчинами, способными постоять за себя — не подходят они на роль безвинных христианских младенцев, как ни крути…

— Девять? — уточнил Рауль? — Точно девять, а не восемь и не десять?

— Схватываете на лету, прекрасно, — снизошел до похвалы Михаил Овернский — Ритуальное число и ритуальные убийства. Девятка — число силы, разрушения и могущества, тройная триада. В учении каббалиста Иегуды Хасида из Регенсбурга — основа Древа Жизни, сефира «Йесод»…