Сколько стоит корона (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

Ловушка осталась пустой -- молочница так и не клюнула на приманку, и Дойл велел отпустить Ивена, а заодно проследить, чтобы он убрался подальше из столицы вместе со своим выводком сестре. В общем-то, он и не рассчитывал на успех -- план был топорным с самого начала.

Рикон выглядел спокойным, но пальцы под длинными рукавами балахона нервно сжимались и разжимались.

-- Это моя вина, милорд.

-- Именно, -- не стал спорить Дойл. -- Зачем вы схватили парня? Поймали плотвичку, а щуку не разглядели.

Он дернул головой и сказал:

-- Постарайся в следующий раз избежать такой ошибки, Рик. Иначе я буду недоволен.

Отец Рикон медленно поклонился -- он отлично понял намек и слишком хорошо знал, что у Дойла хоть и достаточно большой, но все-таки ограниченный запас терпения.

-- Я не подведу вас, милорд.

-- Не сомневаюсь, -- согласился Дойл, и Рик удалился. Дойл направился к королю.

Тот, в шелковых одеждах, расшитых золотом, в короне, восседал на троне в малом зале для приемов, возле него, похожая на пеструю птицу в своем блестящем платье, расположилась королева. Придворные толпились возле стен, внимая королевским речам, а король вещал о справедливости и чести.

Дойл вошел без предупреждения и без объявления, но все-таки на него обратили внимание все -- даже двое просителей, стоящих перед Эйрихом на коленях.

Дойл поморщился, но не остановился и прошел вперед, приблизился к королевскому трону и встал за спиной у брата.

-- Итак, лорд Ганс, -- продолжил Эйрих ранее начатую речь -- очевидно, касающуюся какого-нибудь глупого спора между двумя обрюзгшими потными лордами, протирающими мраморный пол жесткими коленками, -- вы обязуетесь выплатить сыну лорда Ингли приданое своей дочери в срок десять дней. В противном случае, по нашему решению, сын лорда Ингли получит в приданое деревни Малую и Болотную и закрепит их за своим родом.

-- Ваше величество! -- одновременно, но с совершенно разным выражением пробормотали лорды, однако король не закончил.

-- Также лорд Ингли обязуется на собственные средства восстановить мельницу и мост на землях лорда Ганса в срок до трех месяцев. Если это не будет выполнено, лорд Ингли предстанет перед королевским судом по обвинению в разбое. Таково наше королевское решение.

Лорды, кланяясь и пятясь, убрались прочь, и прежде чем распорядитель привел новых просителей и жалобщиков, Эйрих объявил:

-- Мы прервемся на некоторое время.

Придворные, как дрессированные собачки, по этой команде поспешили уйти из зала, осталась только охрана.

-- Милорд Дойл, -- обронила королева таким тоном, словно подразумевала "ядовитая гадюка", -- отрадно видеть вас на вашем месте. Пока вы были в походе, мы скучали по вашему обществу.

-- Ваше величество, -- Дойл наклонил голову, -- ваши слова согревают мне сердце.

Эйрих, чувствуя напряжение, спросил:

-- В чем дело, Дойл? Ты пришел неожиданно и поспешно.

-- В то, что я хотел поприсутствовать на королевском суде, вы не верите, ваше величество? -- хмыкнул Дойл.

-- Ни на миг - ни одного серьезного дела. Ну, говори, кого из моих подданных ты хочешь отправить в темницу? -- Эйрих улыбался, но глаза у него были серьезные и настороженные. Нервные.

Дойл посмотрел в эти глаза, бросил короткий взгляд на насторожившуюся, как дрессированная крыса, королеву и сказал:

-- Ваше величество никогда не ошибается, но в этот раз подозрения напрасны. Я пришел к вам как проситель, -- он вышел из-за трона, но на колени не встал: Эйрих достаточно давно категорически запретил ему это делать, во-первых, желая перед всем двором подчеркнуть его статус, а во-вторых, беспокоясь о его ноге.

Король рассмеялся:

-- Ни за что не поверю.

-- И все-таки придется. Только ваше величество в силах исполнить мою просьбу и подарить мне большую радость... -- Дойл сделал паузу и продолжил мягко: -- пригласив на ближайший из пиров леди Харроу, вдову лорда Харроу, находящуюся сейчас под опекой милорда Грейза и проживающую в столице.

За короткое мгновение на лице Эйриха сменились изумление, радость, осознание и обреченность, а потом он спросил:

-- В чем она подозревается?

Дойл не мог точно сказать, почему он не ответил откровенно: в колдовстве. Возможно, потому что у него не было никаких доказательств, а рыжие волосы и непонятную привлекательность к обвинению не приложишь. Возможно, потому что не хотел тревожить короля. Или не желал обсуждать дела в присутствии коронованной крысы.

В любом случае, он произнес:

-- Никаких подозрений, сир. Моя просьба не государственного, а личного характера, -- он немного наклонил голову и опустил глаза.

Пусть так -- странная прихоть, из-за которой он не обвинил открыто леди Харроу в колдовстве, позволит убить двух зайцев разом: приблизиться к ней, чтобы изучить ближе, и отвлечь короля от марьяжных планов на его, Дойла, счет.

-- Проклятье! -- Эйрих хлопнул себя по колену. -- Я ему сватаю самых красивых девушек королевства с огромным приданым, на что он отвечает, что любовные порывы его душе не близки. И вот она -- причина, -- он расхохотался, королева позволила себе мелкую зубастую улыбку, а Дойл сохранил каменное выражение лица. -- Конечно, брат. Конечно. Что скажешь о сегодняшнем вечере? Еще не поздно послать ей приглашение.

Дойл поклонился и коротко поблагодарил.

Он терпеть не мог приемы -- не важно, как они проходили и как назывались. Утренние собрания на королевском суде были настолько же невыносимы, как и пиры для знати. Но прием этим вечером был исключением -- он был необходим не ради фальшивых улыбок королевских лизоблюдов, а для работы, поэтому Дойл собирался с большей охотой, чем обычно. Джил помог ему переодеться в камзол, в этот раз значительно более удобный, подал перстни и пробурчал себе под нос:

-- Вы прекрасно выглядите, милорд Дойл, -- и тут же шагнул назад.

Дойл бросил на него взгляд, но ничего не сказал -- и без слов было понятно, что мальчишка в очередной раз сморозил чушь. Но камзол сидел отлично, словно был скроен по корявой фигуре, и, похоже, Джил приложил к этому руку. Поэтому вместо того, чтобы посоветовать ему заткнуться, Дойл сказал:

-- Приготовь плащ и сапоги к моему возвращению. И сам оденься в темное.

Джил мелко закивал, и Дойл оставил его в комнате, а сам неспешно направился в большой приемный зал. Если бы он больше верил в помощь Всевышнего, перед встречей с ведьмой он зашел бы в храм или надел бы на запястье браслет с недремлющим оком. Но он верил слабо: кто бы ни сотворил людей и все на земле, живое и мертвое, он давно забыл о своем творении, занявшись другими, более важными вещами. Поэтому в делах людям оставалось полагаться на собственный ум, в бою -- на ловкость, а в интригах -- на красноречие. Не на помощь свыше.

Ленивые неспешные мысли мгновенно сбежали прочь в недра сознания -- перед Дойлом склонился в учтивом поклоне и попытался пройти дальше человек, которому было совершенно противопоказано попадаться ему на глаза. Дойл остановился и сказал, не поворачивая головы:

-- Стойте-ка, господин Оуэн.

Управляющий замка остановился -- Дойл не видел, но слышал шорох его одежды и ставшее частым дыхание.

-- Рад нашей встрече.

-- Милорд Дойл, -- раздалось сзади, -- рад служить.

-- Не сомневаюсь. Подойдите-ка сюда.

Управляющий шаркнул ногами и встал перед Дойлом, поклонился и так и замер, сложившись пополам. Дойл хрустнул пальцами. Вчера он желал засунуть подонка на нижний уровень подземелья, в одну из ледяных камер под озером, и посмотреть, какие боли прохватят его после подобной ночевки. Но сегодня ярость уже прошла, от нее остались только слабые отголоски, и Дойл вполне осознавал, что это -- отголоски личной, почти детской обиды. Управляющий попытался насолить ему -- мелко и глупо, -- но не совершил измены, не подверг безопасность и благополучие короля риску. Он не заслуживал камеры.