Когда мир изменился (СИ) - Перумов Ник

И тишина.

Птицы, жуки, цикады, потрескивания и похрустывания — всё живое, что несла в себе мягкая южная ночь, остались позади. Нагой каменистый склон, от дороги, что не могла не вести к замку, даже к его развалинам, не осталось и следа.

Острые камни торчат, словно колья, набитые перед палисадом.

Аэ тихонько ругнулась, но перекидываться в дракона не стала. Они долго и упорно карабкались по склону, часто останавливаясь, поскольку Фесс начинал задыхаться не сделав четырёх-пяти десятков шагов.

Тишина, молчание, и сгущающийся мрак, несмотря на яркую луну и безоблачное небо. Темнота словно бежала под защиту старых развалин, пытаясь тут найти убежище от колючего серебристого света.

Некромант в очередной раз остановился. Он тяжело дышал, по вискам и щекам сбегали дорожки пота. Колени подрагивали, мышцы, казалось, сейчас разорвутся от непосильной нагрузки. В глазах мелькали разноцветные круги, но, несмотря на всё это, сквозь все помехи и неудобства, проистекавшие от проклятой слабости и долгого сна, пробивалось короткое, чёткое, холодное пульсирование.

— Ты права, — он обернулся к Аэ, хотя драконицу и почти нельзя было различить во мраке. — Это здесь.

— Едва ли маэстро Гольдони вообще понял, что угодило ему в руки, — откликнулась та.

Ночь далеко уносит голоса, однако они не скрывались. Более того, им предстояло попросить достопочтенного мэтра о ночлеге.

Пульсирование, ощущаемое всем существом некроманта, мало-помалу стихало, словно сознание, убедившись в наличии желаемого, теперь старалось сделать так, чтобы это бы не мешалось.

На самих развалинах им пришлось попотеть. Непохоже, чтобы мэтра Гольдони хоть в малейшей степени тревожила бы недоступность его башни, или трудности с подвозом. Надвратная арка рухнула, груда обломков поднималась почти на два человеческих роста.

Аэсоннэ то и дело приходилось вытягивать некроманта наверх. Фесс скрипел зубами, но заботу драконицы оставалось только терпеть. Сам бы он никогда в жизни не добрался до окованных тёмным листовым железом врат башни, утыканных острыми копейными навершиями.

И ещё потом пришлось сидеть, пытаясь успокоить заходящееся сердце, справиться с дыханием и дождаться, пока из глаз уйдёт кровавая круговерть.

Аэ деликатно глядела в сторону.

— Готово, — наконец выдохнул Фесс. — Стучи.

Драконица повиновалась.

Стук её, резкий, острый, неожиданно разнёсся далеко, откликнулся эхом со всех сторон.

Тук… тук… тук…

Словно сухие костяшки ударили снизу в крышку гроба.

Аэсоннэ словно послала отзвуки сквозь каменную шкуру башни, сквозь кости её перекрытий, до самой толщи фундаментов. Звуки послушно нырнули вглубь подвалов, зазмеились, проникая в тайные ходы и переходы катакомб, уходящих в толщу скалы; и вернулись, сделав свою работу.

Светит луна, и в её лучах застыло чёрное изваяние драконицы, руки скрыты чёрными же перчатками, лицо закрывает широкополая шляпа.

И Аэ, и Фесс вслушивались в пришедшее эхо.

Башня оставалась немой, тёмной и чужой.

Они переглянулись.

— Стучи ещё.

Тук… тук… тук…

Холодные пульсации не изменились, зато где-то совсем рядом со скрипом и скрежетом отодвинулся камень. Некромант обернулся — среди разбросанных камней, некогда сложенных в стены, донжон, бастильоны и рондоли, медленно выпрямлялась великанская фигура, вернее сказать, великанский костяк, потому что между рёбер его скользил лунный свет.

— Скеленд, — не понижая голоса, сказал некромант, глядя прямо на приближающегося костяного гиганта. — Скеленд, искусственный конструкт, сработанный, как правило, из пяти-шести обычных костяков. Наиболее видные мастера делали ещё и пропорционально увеличенный череп, разнимая по швам и вновь скрепляя наново части обычных…

— Неплохо сделан, — кивнула и Аэ, ничуть не взволнованная, казалось, приближением неживого стража. — Очень даже недурственно. Прямо жалко ломать.

— А мы и не будем, — Фесс сощурился. — Он нам ещё пригодится.

— Командуй, мой господин, — усмехнулась драконица. Отшагнула и скрестила руки на груди, словно демонстрируя приближающемуся костяку своё презрение.

Некромант осторожно повёл плечами. Скеленд меж тем заскрипел и закряхтел, воздев громадный ржавый топор. Вокруг плеч и локтей гиганта заклубилась пыль.

— На селян это должно действовать сногсшибательно, — заметила Аэ. — Бедолаги, что забрели бы сюда по ночному времени, точно драпали бы до самой церкви этого, как его?.. — святого Антония.

Фесс кивнул, обеими руками опираясь на посох. Это было странно и даже непривычно. Не костяные драконы, не орды ходячих мертвяков, а один-единственный конструкт, да ещё и сработанный не настоящим профессионалом-некромантом.

— Почему? — спросила Аэ, стоило Фессу сказать об этом вслух.

— Чары… неровные. Не гладкие. Видно, как кости мешают друг другу. Сопрягали не то, чтобы на скорую руку, но просто не зная, как. Видишь, у нас с тобой есть даже время поговорить и обсудить его, настолько он медлителен. О, о, гляди, сейчас навернётся!.. с балансом точно не задалось у его создателя!..

Однако скеленд не навернулся. Напротив, с каждым мгновением шагал всё шире и увереннее, приближаясь к некроманту и его спутнице.

Обе руки Фесса лежали на оголовке посоха. Костяк надвигался, медленно водя над головой из стороны в сторону ржавым топором, что, наверное, способен был раскроить быка.

Как это было… странно и одновременно горько. Он помнил восставших из земли старого кладбища костяных драконов, он помнил чёрные смерчи, сносившие несчастный Арвест, помнил, в конце концов, Чёрную Башню в обеих её ипостасях, включая последнюю, когда ему удалось изменить судьбу двух миров разом.

Он сражался в невиданных битвах, а тут…

А тут на него надвигался, размахивая топором, один-единственных костяной конструкт, сработанный из полудюжины обычных скелетов, отрытых господином мэтром на каком-то удалённом кладбище или, скорее всего, просто позаимствованных у тех вздёрнутых милостивым герцогом Орсино разбойников.

Тех самых, кого хоронили в безвестных местах мортусы благородного герцога.

«Этого нет, — подумал он. — Этого нет, и я по-прежнему вижу сны в моей темнице. И Аэ, жемчужная драконица, по-прежнему обвивается вокруг, защищая мой сон. А этого всего — просто нет».

— Это есть, — негромко сказала Аэсоннэ. — Это есть. Мир изменился. Мы вернулись. И советую тебе поторопиться, милый.

Слово вырвалось у неё совершенно естественно, буднично, спокойно, словно они уже были любовниками невесть сколько времени.