Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп

Еще раз вдохнув полной грудью морозный, шуршащий воздух, она повернулась и шагнула в тепло дома, тепло очагов и сердец.

Едва стоило собрать военный совет, как в дом вбежал дозорный; и еще прежде, чем он появился в зале, Жозефина ощутила его страх и безмерное удивление.

— Госпожа, там у ворот корневик, вас просит!

Уже зная, кого она увидит, Жозефина поднялась на барбакан. В сгустившейся темноте стоял, помахивая белым платком, некто одетый в лазоревое, алое и канареечное, и он был знаком всем носящим цвета де Крисси.

— Господин Кандалик. Разумеется, — не слишком приветливо произнесла девушка.

Тонкий и гибкий, словно хлыст, он изобразил витиеватый поклон.

— Я пришел спеть балладу, посвященную вашей мудрости, о прекраснейшая из смертных! Позволите ли вы пасть на колени и вознести хвалу…

— Давайте к делу, — устало перебила восхваляемая, памятуя, что разливаться соловьем Ищейка способен бесконечно. Тот спрятал платок, в последний раз качнул пером на пышном берете и сменил тон на более приличествующий тому, кто пришел говорить о деле:

— Признаюсь честно, я и сам не рад, что приходится вновь вас беспокоить, но, поверьте, я не стал бы это делать без самой крайней на то нужды. Видите, я пришел сюда безоружный и даже без маски.

Жозефина окинула его взглядом, вспомнила его близнеца на достопамятном Северном тракте и то, что она знала о самом Кандалике и его способностях к смене лиц…

— Неужели это действительно ваше лицо? — поинтересовалась она, облокачиваясь на тесаный камень ограды.

— Один бард проиграл мне его довольно давно, даже по нашему летосчислению, так что я действительно привык считать его своим, — признался Кандалик, оглядев свои руки в пышных пестрых рукавах, отороченных кроваво-алыми с золотом манжетами.

— А теперь скажите, зачем вы пришли.

— Ну, во-первых, я рад видеть вас в добром здравии. Во-вторых, у меня есть к вам деловое предложение.

— Слушаю. — Она прищурилась, словно целясь.

— Вначале я хотел бы извиниться. — Он вновь подмел снег пером своего берета. — В тот раз действительно получилось нехорошо, мои указания были недостаточно точны. На сей раз будет иначе. Я предлагаю вам сделку, честную сделку.

— Честная сделка с тварью Корней?! — Этот оксюморон был не единожды упомянут и в легендах, и в балладах, и в сказках, которые рассказывали детям старшие, но Ищейка нимало не смутился.

— Вы знаете, что мне нужно — чтобы вы остановили тот механизм. А взамен я помогу вам найти вашего Зверя.

— Быть может, случится еще и так, что вы скажете, зачем это делать?

Медленный снег ложился на двор, путался в кудрях девушки, оставался на ее плаще, а с Кандалика слетал тут же, не задерживаясь ни на коже, ни на одежде.

— Я всего лишь выполняю контракт. Вашему миру от этого будет только польза, я прошу остановить нашествие тварей. В знак своей непременной лояльности вам я даже могу уступить даром некоторые сведения. Столица будет взята штурмом, потому как король кое-что задолжал моим нанимателям. Вам вреда от остановки механизма не будет.

— А остальным?

— Твари всего лишь ворвутся в столицу, чтобы забрать то, что им причитается. Да, там гибнут люди, но что с того, они постоянно гибнут.

Жозефина оставалась непреклонной. Она поверила ему однажды, позволила надавить на то, что было для нее действительно важно, — но она всегда быстро училась на своих ошибках.

Особенно хорошо эта наука давалась ей последние полгода.

— Не играйте Марца. Это уже было.

Кандалик вздохнул — весьма искренне.

— Эта личина была такой удобной… но я себя обнаружил. Итак, ваш ответ?

— Я не могу вам верить, — покачала головой Жозефина, и в этом жесте и спокойном, чуть сожалеющем голосе было гораздо больше силы, чем в крике и многословном отрицании.

— Правда заключается в том, — принялся увещевать Кандалик, — что некоторые вещи вам сделать все же придется, рано или поздно, и некоторые из них лучше сделать рано. Я говорю честно: вы зря переживаете за столицу, башня создает куда больше э-э-э… проблем. Может быть, столицу и не возьмут, может, король струсит и сам отдаст то, что должен отдать… Кажется, вам неинтересно?

— Очень интересно, но я должна знать, что и зачем я делаю.

Он вскинул открытые ладони — жест, показывающий открытость собеседнику и призывающий к доверию.

— Я на вашей стороне, госпожа Жозефина. Заплатите цену — и узнаете.

— Разумеется, на моей, и именно поэтому вы пытались меня убить, — не выдержала девушка.

— Я всего лишь выполнял контракт от другого, заметьте, нанимателя, но эти сведения стоят куда дороже.

— Я не собираюсь делать то, последствий чего я не знаю и не понимаю, — отрезала Жозефина. Эти уловки были ей уже знакомы, и веры этому существу у нее не было ни в чем. Кандалик разочарованно покрутил головой, улыбнулся и развел руками.

— Я приду завтра ночью. До встречи, о мудрейшая!

Он развернулся спиной и пошел в ночь, довольно фальшиво напевая некую песенку. Это было уже слишком, и Жозефина отдала приказ стрелять.

Северяне умели бить на шум, на голос, на движение, с завязанными глазами, и три стрелы вонзились точно в спину цветастого лже-барда; будь он человеком, он бы уже упал, пронесенный вперед мощным ударом, и умирал с пузырящейся на губах пеной из пробитых легких — Кандалик же только дернулся и, пройдя еще пару шагов, все же повалился на дорогу.

— Какое… коварство… — проговорил он театральным шепотом, ясно услышанным и на воротах, и во дворе, и растекся знакомой черной лужей, мгновенно впитавшейся в утоптанный снег.

Потакая желанию действовать, Жозефина не стала спускаться по лесенке, а спрыгнула вниз, в кусок сугроба, который еще не успели затоптать, и там ее встретил Вит.

— Госпожа, пес говорит, что мог бы удержать его и не дать утечь.

— А Луна говорит, что могла бы убить его, — добавила Каталин.

— Благодарю, — кивнула после мгновенного раздумья Жозефина, — проверим это завтра.

Дядя же не вступал в разговор, пребывая в глубокой задумчивости.

— Я повидал в жизни немало всякого, но чтобы твари сами приходили на переговоры — не видал никогда.

— Я тоже не видела, дядя. Но вряд ли это в последний раз.

— Конники на дороге! — возвестил с надвратной башни дозорный. — Госпожа Аделина Карнская!

Аделина, одетая по-походному, выглядела невыспавшейся, но тем не менее чем-то очень довольной. Гар и Жозефина приняли ее по всем законам гостеприимства, свято чтимым на Севере, но графиня отказалась от завтрака и только в нетерпении покачивалась на каблуках, оглядывая зал. Впрочем, горячее вино с травами она приняла с благодарностью.

— Госпожа Жозефина, предлагаю заняться делами, то есть телами, без промедления. Нынешнее время меняется слишком стремительно, чтобы позволить себе упускать его.

— Разумеется. — Девушка обернулась к хозяину поместья: — Дядя, ты позволишь госпоже Аделине попытаться расколдовать пленников?

— А почему нет, может, так с них хоть польза будет. Пойдемте, я провожу.

— Пытать будете? — мрачно спросил Сквел, глядя на незнакомую ему женщину в одежде путешественника и с манерами нобле.

— Нет. — Жозефина притворила за собой дверь и посмотрела в глаза пленнику. — Надеюсь.

Грозившее смертью снятие Щитов надвинулось неотвратимо, и девушка считала, что пленники имеют право знать, что с ними может случиться. Неизвестность — одна из худших пыток, а умолчать о возможной смерти — немалое бесчестье. Сквел завозился, устраиваясь поудобнее, и нахохлился, переводя взгляд то на тюремщика, то на палача.

Аделина тем временем цепко оглядела пленников, коснулась чувствительными нитями Потоков их Узора, осторожно прощупывая лежащие на них заклинания.

— Это не та работа, — уверенно заявила она, пряча в поясную сумку какой-то талисман. — Их Щиты плел другой маг, и он не ставил цели подменить личность — всего лишь заставить забыть некие события.