Осень прежнего мира - Бояндин Константин Юрьевич Sagari

Стрелы взвились в воздух… и две сверкающих искры встретили их в полёте. Кучкой пыли осыпались стрелы на ступени.

Вновь музыкально пропели тетивы, но на этот раз стрелы попросту исчезли. Тут же на головой стражи что-то треснуло и те вовремя отпрыгнули: огромный кусок дверного проёма едва не проломил головы трём-четырём из них.

— Сети! — крикнул капитан, жестом велев отступать. — Огонь! Не упускать их из виду!

Спокойно спускались двое по ступеням, приближаясь к огромным створкам, что вели наружу, в пасмурную темноту. Стрелы вновь и вновь отправлялись в полёт, но так и могли попасть в цель. Четверо лучников прицелились в них, стоя на опускающемся мосту, но камни посыпались в ров под их ногами и те едва успели вцепиться в казавшийся прочным и надёжным камень. Противники прошествовали мимо — не обращая на солдат внимания, словно были неуязвимыми.

Казалось, что сама земля содрогается под их ногами. На всех окрестных сторожевых башнях было заметно движение, но никто не осмеливался приблизиться к врагу вплотную.

Возле Киннера, в сорока пяти километрах от города находится один из крупнейших зоосадов Ралиона. Единственный из тех, кто к моменту появления у его дверей шантирца с тяжёлой кошкой за плечами содержал зверей не в тесных клетках, на скудном пайке и в крайне тяжёлых условиях, а в просторных вольерах, в которых отчасти создавались их родные условия.

Ещё ребёнком Бревину понравился зоосад и когда предоставлялась возможность, он отправлялся на одном из кораблей, принадлежавших Шантиру, в сторону Киннера. Прежний князь Шантира немало помог зоосаду, добывая для него новые экспонаты, и Бревин искренне надеялся, что их имя здесь ещё не забыто.

Небо над зоосадом только-только начинало светлеть и Бревин подумал, что ему ещё предстоит вернуться в ночь. Очень длинную, утомительно длинную ночь.

Дверь открылась и на пороге появился сонный человек, преклонного возраста. За его спиной стоял другой, помоложе.

— Шаальтар, — недоверчиво произнёс глава семейства Огдельн. — Бревин Шаальтар! Вот так гость… Заходи, заходи, мальчик мой. Что стряслось?

— Достопочтенный Наорн, — вспомнил Бревин имя старика. — У меня к вам, к сожалению, неотложное дело. Позвольте показать…

Старик вышел из дому и подошёл к кустам, возле которых лежала стянутая по всем лапам кошка. Увидев старика, она обнажила зубы и прищурила глаза.

— Какая красавица! — восхищённо воскликнул старик. — Рильге, бегом сюда! Смотри, что нам привезли!

— Карликовый тигр, — определил его сын моментально. — Взрослая самка, и в таком прекрасном состоянии. Откуда она у вас, Бревин? Они теперь — большая редкость!..

— Мне нужно, чтобы вы присмотрели за ней, — ответил шантирец и Огдельн-старший отметил, что юноше явно не по себе. Глаза его лихорадочно блестели. — Вы лучшие из лучших, кого я знаю. Мне она нужна живой и здоровой.

Бревин помог Огдельну-младшему перенести тигрицу во временную клетку — прочное сооружение, собранное из прутьев в два пальца толщиной. Едва клетка была надёжно заперта, верёвки моментально размотались и, одна за одной, повисли на протянутой руке шантирца.

Кошка прыгнула к решётке и замахнулась на Бревина лапой. Тот отскочил подальше. Из клетки донеслось недовольное рычание.

— Вот вам за хлопоты, — всё с тем же отсутствующим взглядом Бревин высыпал в ладони старика горсть драгоценных камней и прочих сокровищ. Тот застыл, ошарашенно глядя на сверкающее великолепие. Бревин ничего не замечал, глаза его блуждали повсюду.

— Как её зовут? — осведомился Рильге, с завистью глядя на верёвки. — Какое отличное снаряжение… Просто и удобно…

— Лаис, — отозвался Бревин и взглянул в глаза старику. — Я не знаю, когда заберу её. Может быть, скоро. Но появляться буду часто.

— Папа, — Рильге довольно улыбался. — У нас ведь для неё есть отличная пара! Манарс!

— Что? — Бревин вздрогнул, словно ужаленный.

— У нас есть самец карликового тигра, — охотно пояснил Огдельн-младший. — Великолепный экземпляр. Но мы уже три года не могли подыскать ему пару. Не беспокойтесь — она у вас в полном порядке. У них будет отличное потомство.

Огдельн-старший никогда не видел, чтобы человек мог так посереть. Прошло не меньше минуты, прежде чем Бревин опомнился.

— Если тебе удастся получить от неё потомство, — произнёс он медленно, — то следующий приплод от этого великолепного экземпляра я получу лично от тебя.

И пошёл прочь, не оглядываясь.

— Здесь же хватит, чтобы пару лет содержать весь наш зоосад, — прошептал Рильге, всё ещё перепуганный. — Что с ним стряслось? Он совершенно не в себе!

Старик покачал головой.

— Сдаётся мне, это не просто кошка, — покачал он головой. — А у Бревина, должно быть, большие неприятности. Ну да ладно. Иди, займись тигрицей — и ради всех богов, забудь о приплоде. Он ведь не шутил.

— Я это сразу понял, — кивнул его сын. У него тоже было хорошее воображение.

Ользан брёл по дороге, что вела в Шантр и монах понял, что никогда он ещё так не пугался.

С ближайших сторожевых башен на них попытались вылить жидкий огонь — жуткое, но очень эффективное оружие. Однако, прежде чем пылающий состав потёк по трубкам и желобам вниз, худощавый противник взглянул в сторону башни — и одна из четырёх ног-подпорок бесследно исчезла. За ней во тьме исчезла и башня — разваливаясь на лету, она осыпалась на горный склон грудой камня. Вспыхнуло пламя и мотыльками заметались по объятому реками огня склону те, кто смог выбраться из-под обломков.

А Ользан всё шёл и шёл. За его спиной рушились башни, падали стены и осыпались кусками крошева оборонительные сооружения. Внушительный отряд конницы выехал им навстречу, но тут земля вздрогнула под ногами и широкая трещина разверзлась прямо посреди дороги. Лавиной посыпались камни. К счастью для всадников, никто не пострадал.

Сам же художник не осознавал, что он всё это делает. Он шёл, погружённый в засасывающий и обессиливающий омут, имя которому было отчаяние.

Сквозь пелену в ушах и туман перед глазами он услышал, как позади него прозвучал голос:

— Держи его, Унэн. Не то он тут камня на камне не оставит.

— Что он? — спросил Бревин час спустя. Шантр был за горой; они отыскали небольшую площадку, укрытую от посторонних глаз и решили остаться там. С большим трудом Унэн уговорил Ользана поесть и тот, молча закончив трапезу, уселся на небольшом холмике и замер, скрестив ноги, сжимая в ладони клочок шерсти.

Монах пожал плечами.

— Сидит. Думает. Ищет выход.

Последовала долгая пауза.

— Какая длинная ночь, — заметил Бревин. — Мне кажется, что мы здесь уже неделю. Столько всего… Кстати, если это — проклятие, то разве нельзя просто снять его? Я понимаю, это нелегко, но ведь возможно?

— Возможно, — монах уселся у костра и морщины, наконец, оставили его лоб. — Только есть одна трудность. Если проклятие обратило человека в животное, то отменить заклинание — значит, создать нового человека. Полностью уничтожив прежнего. Понимаешь? Похожего на прежнего, может быть, отчасти с памятью прежнего — но другого.

— И нет другого выхода? — тихо спросил шантирец.

— Насколько мне известно — нет.

— На что же он надеется?

— Риви, отучайся задавать глупые вопросы. На чудо. На что ещё ему можно надеяться?

Шантирец горестно кивнул и уселся рядом.

Добавить было нечего — всё читалось на его лице.

Ользан вынырнул из затягивающего омута, но как ни пытался придумать выход, не мог этого сделать. Жезл лежал рядом, на траве, совершенно разряженный. Да если бы и был он заряжен… Художник осознавал, что не в состоянии вызвать в памяти внешний вид «посла» — а без этого жезл был бесполезен.

И время уходило с каждой минутой. Он не знал, что может случиться — но вскорости ему надеяться будет уже не на что.