Принц Севера - Тертлдав Гарри Норман

— Йо, милорд, — ответил Раффо и стегнул лошадей.

Все оказалось именно так, как и предсказывал Вэн и как думал Джерин. Перевернувшиеся колесницы перегородили несколько деревенских улиц, ограничив маневренность Лиса, что являлось основным его воинским качеством. Некоторые трокмуа сражались пешими, бок о бок с чудовищами. Другие бросились в дома и обстреливали элабонцев из окон и дверей, мгновенно ныряя в укрытие после каждого выстрела.

Не менее свирепыми воинами, чем мужчины, оказались и женщины трокмуа. Бой какой-то частью стал походить на схватку с дюжиной обезумевших Фанд. Они кричали, плевались, визжали. Их лица с бледной веснушчатой кожей покраснели от ярости, а вены на шеях и лбах вздувались, словно веревки. Одни бросали камни, другие стреляли из луков, да и мечами дикарки дрались не хуже мужчин. Они не просто раздражали: они были смертельно опасны.

— Назад, черт возьми! Назад и прочь из деревни! — кричал Джерин снова и снова. — Если мы завязнем здесь, то все потеряем. Прочь отсюда! Прочь!

Мало-помалу его люди и люди Араджиса начали прислушиваться к нему. Но выйти из боя оказалось гораздо сложнее, чем ввязаться в него. Развернуть колесницу в узеньких улочках было далеко не просто, а зачастую и вообще невозможно. Выскочив из поселка, Джерин даже засомневался, что обошлось бы дешевле — двигаться вперед или отступать.

Многие колесницы растеряли свои горшки с тлеющими угольями, припасенными к битве. И все же через какое-то время огненные стрелы, оставляя за собой полосы дыма в небе, полетели в сторону соломенных крыш, покрывавших жилища трокмуа. Погода была сухой, и очень скоро крыши запылали.

Немало элабонских колесниц бороздило окрестные поля, уничтожая на них все, что не вытоптал бой. Сквозь сгущавшийся дым Джерин видел, как варвары бегут из селения в крепость.

— Ты хочешь осадить замок? — спросил Араджис Лучник.

На шлеме великого князя красовалась вмятина, возможно, от камня. Край шлема врезался в кожу над глазом. Когда рана заживет, останется шрам. Такой же, как и у Лиса.

— Мы не сможем взять крепость приступом, как бы мне того ни хотелось, — отвечал Джерин. — У нас мало людей, нет лестниц, а они будут драться не на жизнь, а на смерть. Голодом мы тоже их не заморим. У Адиатануса в погребах и кладовых больше запасов, чем можно награбить в его деревнях. Есть вариант обстрелять крепость горящими стрелами, надеясь вызвать большой пожар, но это вопрос везения.

— Да, но попробовать стоит, — сказал Араджис.

Тем не менее он не скрывал радости по поводу того, что Джерин не собирается задерживаться на территориях, захваченных дикарями.

Лис понимал его.

— Тебе не терпится начать поход против чудовищ, разоряющих твои земли, не так ли?

— Вообще говоря, — ответил Араджис, — именно так. Жатва ждать не станет, а к тому времени я бы хотел очистить свои леса от всяческих мерзких тварей… если это возможно. Не то чтобы я намерен разрушить твой замысел, уведя свое войско отсюда так скоро, но…

«Но я это сделаю, если ты сам не выведешь свою армию в нужные мне сроки». Араджис не произнес этого вслух. Джерин должен был признать, что он оказался надежным союзником, даже лучшим, чем предполагалось, но его молчание имело недвусмысленную подоплеку.

— Если не возражаешь, мы будем обстреливать крепость горящими стрелами до вечера в надежде хорошенько ее подпалить, а затем… затем мы отступим, — сказал Джерин. — На обратном пути разорим земли Адиатануса еще основательней. И с твоего позволения, на несколько дней остановимся в Лисьей крепости. Чтобы я мог отдать нужные распоряжения по защите собственных владений в мое отсутствие. А после этого я выполню свою часть сделки.

— Вполне справедливо, — согласился Араджис, хотя его взгляд говорил о том, что отправляться нужно было еще вчера или позавчера, а теперь уже может быть даже и поздно.

Но тем не менее он не стал возражать. Он понимал силу обстоятельств и знал, что идти наперекор им бессмысленно.

Элабонские воины кружили на колесницах вокруг крепости Адиатануса, вопя и крича громче, чем сердито отругивавшиеся трокмуа, и посылая в воздух горящие стрелы. На стенах крепости вместе с лесными разбойниками стояло несколько чудовищ. Джерин надеялся, что при столь тесном общении они подерутся, но подтолкнуть их к этому никак не мог.

Дважды или трижды тоненькие струйки черного дыма поднимались над крепостью. И каждый раз люди Джерина и Араджиса встречали их пронзительными ликующими криками. Но каждый раз струйки становились все тоньше, бледнели и исчезали. Наконец, когда солнце на западе начало опускаться все ниже и ниже, Лис отозвал войска. Вместе с воинами он двинулся на северо-восток, в обратном направлении.

На поле сражения все еще дергались, стонали и кричали раненые кони, люди и чудовища. Время от времени какая-нибудь элабонская колесница останавливалась и воины спускались с нее, чтобы перерезать горло какой-нибудь лошади, или чудовищу, или трокмэ, или же для того, чтобы забрать с собой раненого товарища и оказать ему позже, во временном лагере, посильную помощь. Некоторые из раненых начинали кричать в подпрыгивающих колесницах еще громче, чем лежа на поле брани. Слыша их стенания, Джерин стискивал зубы, но ему ничего другого не оставалось, как продолжать путь.

— Одно хорошо, — сказал Вэн, когда они въехали в лес, откуда ими было замечено вражеское войско, — нам не придется приносить жертву призракам сегодня ночью.

— Это точно, — согласился Джерин. — Сегодня мы подарили им немало крови. Они будут кружить над телами всю ночь, словно тучи громадных мух над падалью, злорадствуя, что все эти храбрые воины уже попали в их мрачный мир.

Колесницы выехали из леса за несколько минут до заката. Джерин вывел их на середину широкого луга.

— Остановимся здесь, — объявил он. — Вэн, поручаю тебе разжечь первый костер.

Он послал небольшие отряды воинов обратно в лес за дровами. Дров требовалось много, их должно было хватить на то, чтобы поддерживать пламя костров на протяжении всей ночи. Нотос поднимется в небо только тогда, когда треть ночи будет уже позади, а остальные три луны еще позже.

Раздав необходимые распоряжения, Лис стал помогать раненым, делая для них все, что было в его силах. Как и всегда после битвы, он в очередной раз удручался тем, насколько мизерна его помощь. Он сбрызгивал порезы элем, чтобы те не загноились, вправлял сломанные кости и накладывал шины, зашивал открытые раны нитками из шерсти или сухожилий, перевязывал тех воинов, которые в пылу сражения даже не заметили мелких ранений, хотя теперь они стали их донимать. Все его действия, увы, не приносили немедленного избавления от боли, хотя кое-что, напоминал он себе, может со временем привести к более быстрому заживлению.

Кони тоже пострадали. Закончив с людьми, он помог возницам врачевать животных. Люди, по крайней мере, хотя бы сознают, за что мучаются. А вот карие глаза лошадей были полны страдальческого непонимания.

Джерин не знал, кто отдал такой приказ, но воины разожгли костры, образовав несколько кругов, так же как и предыдущей ночью. Для несения караула он выбрал тех солдат, которые спали в прошлый раз, и сам тоже заступил на вахту. Он устал так, что едва мог передвигаться, но остальные вымотались не меньше.

— Мы победили? — спросил Вэн, сменяя Лиса в карауле: его вахта выпала на середину ночи. — Мы сделали все, что хотели?

— Йо, мы победили, — ответил Джерин, зевая. — А вот сделали ли мы достаточно?

Снова зевнув, он покачал головой и направился к своему спальному мешку.

— Подожди, капитан, — крикнул Вэн ему вдогонку.

Чужеземец показал в сторону леса, откуда надвигались чудовища. Крики часовых разбудили лагерь. Изрыгая проклятья, люди хватали оружие и доспехи. Джерин обнаружил в руке меч. Это не было волшебством, он просто не помнил, как вытащил оружие.

Чудовища приблизились на расстояние выстрела из лука и остановились.

— Их не так уж и много, — заметил Джерин, когда эти твари хором заголосили, издавая свои жуткие вопли.