Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана

Лорд-наблюдатель перевел взгляд на доску и увидел, что Матиас уже успел переставить своего коня, вывел его из-за спин защитного ряда пешек и поставил симметрично первой выведенной черной фигуре. Пешку же, так удобно подставленную в центре, трогать не стал. То ли побрезговал чужой оплошностью воспользоваться, то ли сам оплошность допустил. Граф Черри грустно усмехнулся, и, подумав, что не при его должности чужими оплошностями брезговать, бестрепетно смахнул фигуру противника, передвинув пешку по диагонали. Подумав, что хоть и не спасет этим ей жизнь, так хоть обменяет. Теперь по центру доски черная и белая фигурки стояли рядом.

Король не стал выглядеть менее довольным после потери, лишь ещё больше сощурился и завершил свою сказку, которую рассказывал, вворачивая просторечные словечки, где надо и где не надо:

— В общем, колечко то власти никакой не даёт, но вот силушку свою оценить, прежде чем в бой за сытное место ввязываться — помогает. Подарил эльф три колечка праправнуку, да и уплыл. Пользовался ли тот, кольцами, или просто как память хранил, то не известно. Перед смертью роздал он те кольца детям своим. Обоим сыновьям и дочке. Старший сын сгинул где-то то ли с кольцом вместе, то ли и вовсе из-за кольца. Оставшиеся брат с сестрой прожили жизни долгие и по тем временам счастливые. На том сказка заканчивается, а начинается вовсе даже быль. Один из детей среднего брата вскорости на престол Кленции взошёл. И потомки его, кольцо хранили и на троне сидели крепко, лишь последний позиции сдал, чем Инсенс и воспользовался. А сестра младшая своей дочери колечко передала. Так и повелось, передавалось оно в той семье по женской линии, от матери старшей дочери, пока в Ританию не попало. Эдгара III помнишь?

Его величество посерьезнел, приподнял бровь и съел конем зарвавшуюся пешку соперника.

— Затейника?

— Его, самого. Так вот, матушка предка моего легендарного родом из Кленции была, когда к супругу приехала, в приданом, в том числе, и колечко сказочное привезла. Вот это самое.

Король поднял левую руку и лорд-наблюдатель с удивлением заметил на мизинце прямо под печаткой тоненькое колечко с небольшими бесцветными камешками. Раньше это кольцо никогда его внимание не привлекало, даже сегодня, когда граф по этой самой руке хлопал, с цветом фигур для партии определяясь. Граф тряхнул головой, отгоняя все сильнее наваливающееся безразличие, и тоже взялся за коня, установил его перед ферзем, заделывая брешь в ряду пешек.

— Затейник Эдгар, конечно, был знатный. Но батюшке своему и в подметки в этом плане не годился. Тот как-то с фейри договориться сумел. Поговаривали, что в юности любил он одну зелененькую прелестницу, но поговаривали тихонько и с оглядочкой. Да… Так вот, батюшка Эдгара договорился с фейри и привязал к эльфийскому кольцу хранителя-фейри.

Хранителя необычного. Вроде фейри, да не совсем. В человеческом облике росту и цвету он был нормального, да голосом изъясняться мог. Но проявлялся, лишь в те времена, когда претендент достойный королевской короны начинал свой путь к трону, а всё остальное время духом бесплотным к кольцу привязанным, был. Так, что первого в династии — оберегает до конца, а с потомками ментально может пообщаться. Изредка. Если повезет. Да…

Матиас замолчал, потер высокий лоб ладонью и передвинул ферзя на одну клетку по диагонали, загораживая короля. Лорд-наблюдатель смотрел на партнера по игре во все глаза. В пустой голове графа гулко перекатывались слова и обрывки фраз «первый в династии», «хранитель», «Эдгар Затейник».

— Вы хотите сказать, ваше величество, что лорд Гард был тем самым фейри-хранителем Эдгара III, первого короля в династии Дримеров? — тихо уточнил он.

— Я не хочу. Я говорю, — сварливо поправил его Матиас.

— Сведения, разумеется, в высшей степени интересные, но зачем вам нужно было устраивать эту бурю в стакане воды с покушениями на невесту вашего сына, мне до сих пор не понятно! — высказал накипевшее граф.

— А что я, по-твоему, ещё мог сделать? Если у меня колечко шесть камешков показывает. У Александры — пять. А у Огэста три еле теплятся! — рявкнул король. — Махнуть рукой и оставить страну на это великовозрастное дитя? Он неплохой — мой сын. Он достойный человек! Он добр! Он талантлив, черт побери! Но страну на него не оставишь. Не удержит. И на Александру не оставишь. И дело даже не в том, что отец её от трона отрекся. Сколько ей лет? На сколько она меня переживет? Да и переживет ли? А Эдуард… Чудесный мальчик. Умнейший! Трудолюбие у него невероятное. Скромный и спокойный. Только у него вообще один камешек светится. Понимаешь? Этой стране в это время ни Огэст, ни Эдуард на троне не нужны. Плюнуть на всё и помереть? А после меня? В Кленции плюнул один. И пришёл Инсенс. Понимаешь? А Ритании он нужен — подобный Инсенс? Молчишь? Смотришь? А чего смотришь? Ходи давай!

Лорд-наблюдатель вздрогнул, схватил второго коня и вывел его в ряд перед строем пешек, поближе к центру. Теперь черный конь угрожал белому. Тому самому, что ход назад безжалостно расправился с пешкой, поставив точку в размене. Матиас посмотрел на доску и скорбно поджал губы. Вздохнул и начал жаловаться:

— Если бы ты знал, как это трудно, спровоцировать переворот по отношению к себе! Сколько не зажмуривайся, сколько не отворачивайся, руку в карман запустить — всегда готовы, а горло перерезать — кишка тонка. А уж как сложно спровоцировать переворот достоверный, но хорошо контролируемый, практически бескровный и крайне неудачный!

Предки мои затейники были, конечно, изрядные. И хранитель Эдгару помог неимоверно. Без его удачи, без его охраны Эдгар бы в то время со своими новшествами на троне долго не усидел, сколькими бы там камешками колечко не подмигивало. Только что теперь-то делать? Что мне-то делать теперь? Хранителя этого ни отвязать, ни в море кинуть… Нет, колечко в море разумеется можно, но хранитель-то останется! Я помру, меня не станет, да о чем я говорю, я и помереть-то не успею, а он уже пойдет себе нового подопечного искать! Одна династия — выродилась, пришла пора для новой! И взойдет на престол спустя какое-то время, хорошо, если кто-то вроде Эдгара, а если Инсенс? Только удачливей и неуязвимей. Кто его знает, чем хранитель руководствоваться будет, к претенденту на трон прикипая. Мне только о формальных условиях известно.

Трон — свободный или почти освободившийся. Наследников достойных нет. Те, у кого три огонька и меньше — не в счет. Не считаются они. Разве что в качестве грелки — сиденье на троне погреть. Нда… И именно тогда должен обозначиться претендент, а то и несколько, для короны подходящих. Претендент этот должен письменно ли, устно ли, выразить стремление занять трон ританский. Но это стремление обозначить обязан. И вот тут-то и появится хранитель. А когда претендент путь к цели начинает, хранитель его ещё раз оценивает и от опасностей всяческих оберегает. При этом, чем опасностей больше, тем оценка достовернее, а связь с хранителем крепче. А претендент может даже и кольца этого в глаза не видеть. И о хранителе не подозревать… Но шагать к цели должен.

У лорда-наблюдателя мелко задергался левый глаз, он прижал нижнее веко пальцами и подтвердил:

— Вы такого претендента нашли.

— Нескольких даже. Говорю же, чтобы в этом удостовериться пряди волос достаточно.

— И её высочество, Гердта Дабршвейгская в их числе.

— Правда, удачно получилось? — радостно оскалился король. — Претендент — есть. Подпись на правильно составленных бумагах — есть. Хранитель материализовался и даже к претенденту прикипеть успел. Новая династия есть, переворота — нет. А? Каково! Жена моего сына — основатель новой династии! Огэст будет на троне, пусть и формально, и при этом страна — в надежных ручках. А со временем, даст Бог, корону мои внуки оденут.

— И герцогиня Нортенгская об этом безобразии знала и даже активно участвовала, — констатировал очевидное лорд-наблюдатель.

— Не будь к ней строг. Ей это вовсе не нравилось. Она мучилась и рыдала. Ей было жаль этого пустого и не слишком порядочного Морнингтона. Но именно ей приходилось намекать ему, изворачиваться, внушать… Ты попробуй, вложи в голову взрослого здравомыслящего мужика мысль о том, что для того, что бы трон занять, или нужного человека на него посадить, то следует не короля убить, не наследника его, а на невесту наследника покушаться! Ей было жаль Морнингтона, гораздо больше она жалела Гердту, боялась за неё, но за Эдуарда она болялась больше всего. Она хочет для внука долгой, тихой жизни в теплом семейном кругу, а не жизни сверкающей, но краткой. Лучше лет восемьдесят в собственной лаборатории, чем пара лет, но на троне.