Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей

– Я… Я могу тебе чем-то помочь, Ивица? Если ты холопка, я могу тебя выкупить…

Девушка задумалась, покачала головой:

– Нет… Я даже не холопка. Холопов записывают в кабалу, обычай запрещает их убивать… Я – никто, Асмутова игрушка. Он никогда не отпустит меня сам. Зачем ему серебро? Если он узнает, что ты… Он просто закопает меня живьем в землю. Я видела, как это бывает… Нет, это я могу помочь тебе, комит. Я подслушала твой разговор с Асмутом. Не удивляйся, неволя отучает от благородства… Ты не поверил ему. Но Асмут сказал правду. У него действительно есть лазутчик в стане Лайва. И он не хочет отдавать Лучев – ни скандам, ни мадам…

– Хочет сам стать кнесом? – усмехнулся Згур.

– Кнесом? Да, но не в Лучеве. Ему нужна вся Сурь. Лучев – только подножка для его сапог. И пока сканды за Певушей, он будет помогать тебе. Будет помогать и дальше – до самых стен Белого Крома. Вчера Асмут сказал, что тебя и твоих румов послали боги. Асмуту не верят, за ним не пойдут. Ты – другое дело…

Вот, значит, как! Лучев – подножка, а он, Згур, плечо, о которое можно опереться! До поры до времени…

– Мне нужно уходить, – Ивица подняла плащ, нерешительно оглянулась. – У него повсюду свои люди. У дома было пусто, но иногда кажется, что Асмуту служат призраки…

– Погоди!

Згур подошел ближе, осторожно погладил ее по холодной щеке. Девушка не отстранилась. Бледные губы еле заметно дрогнули:

– Что ты хочешь, комит?

– Помочь! Асмут понимает только силу…

– …И ты станешь сильнее Асмута? – она вздохнула, покачала головой. – Нет, Згур Иворович! Ты просто хочешь того же, что и он. Я видела, как ты смотрел на меня! И тебе не противно будет любить… сеченую?

– Прекрати! – Згур сжал ее за плечи, но тут же опомнился, отпустил. Ивица негромко застонала.

– Больно… Погоди… Я сама… Огонь… Потуши огонь. Не хочу, чтобы ты смотрел на меня… такую…

В темноте послышался шорох одежд. Згур почувствовал, как его обнимают горячие руки, губы касаются щеки, глаз, уголка рта. В ноздри ударил дурманящий запах молодой мягкой кожи…

– Мне снилось… Уже три ночи снилось… – девушка шептала тихо, еле слышно. – Будто я свободна, а он мертв, его едят жирные черные черви… Помоги мне Згур, помоги! Помоги…

Его ладонь прикоснулась к рубцу на спине, и Згур почувствовал на пальцах что-то мокрое. Кровь… Внезапно Ивица рассмеялась.

– Он думает, что я сейчас лежу у себя в каморке и вою от боли! Пусть думает! Я не могу лечь на спину, ложись ты…

Он подчинился. Ее тело оказалось совсем рядом, острые набухшие груди скользнули по лицу…

– Вот так… Ты поможешь мне, Згур? Поможешь?

Он хотел сказать «да», но губы прильнули к губам, и слова стали не нужны.

– Ведомо всем, что тяжкое время переживает ныне моя земля! По выбору народному назначила я тебя, Згур Иворович, комит вольных людей, что зовутся «катакитами», большим воеводой нашего войска. Ныне я утверждаю сотников и полусотников, тобой представленных, дабы защитили они и землю мою, и людей моих…

Кнесна Горяйна кивнула и медленно поднялась с высокого раззолоченного кресла. Згур подошел ближе, склонил голову, протянул руку. В его ладонь лег пергаментный свиток.

– Хоть и дивно мне, что просишь назначить ты сотниками и полусотниками людей неведомых, но не стану я спорить, дабы не разгорелась ненужная распря…

В голосе женщины слышалась обида. Згур улыбнулся, не поднимая головы. Новыми сотниками стали Долбило и Вересай-кожемяка, полусотниками же – их друзья. Прежде чем вызвать его в кром, кнесна целый день совещалась со своими боярами. Можно лишь представить, как шумели бородачи, как трясли обильными животами! Даже сейчас, когда первые мужи Лучева, закутавшись в шубы и надвинув на самые брови высокие шапки, безмолвно восседали на лавках, Згур чувствовал их ненавидящие взгляды. Это не волновало – только смешило. Выбора ни у кнесны, ни у ее советников не оставалось. Разве что лично отворить ворота убийцам в рогатых шлемах…

…Асмута Лутовича в горнице не было, и Згур невольно почувствовал облегчение. Без великого боярина дышалось свободнее.

– Тако же дивно мне, Згур Иворович, что просишь ты особой грамоты с моей печатью для бывого слуги моего, именуемого Ярчуком, а для чего – объяснить не желаешь. Напомнить хочу, что ты в городе моем, и в земле моей, и нет тут ничего, мне неведомого…

Голос Горяйны странно дрогнул – то ли от гнева, то ли от чего иного. Згур невольно удивился, но тут же вспомнил: для кнесны каждый лучевец – «слуга». Ничего, потерпит!

– Полусотник Ярчук будет там, где это требуется. Тебе же скажу о том лично, с глазу на глаз, поскольку веры твоим боярам у меня нет!

По лавкам пробежал ропот. Згур порадовался, что не стал брать с собой венета. Тогда бы точно без «ненужной распри» не обошлось!

Глаза кнесны сверкнули гневом. Згур вдруг понял, что Горяйна не только молода, но и красива. Но красота эта была странной, неживой. Почему-то подумалось, что ее кожа ничем не пахнет. Нелепая мысль на миг смутила. Какое ему дело до этой ледяной куклы!

– Негоже глаголишь, воевода! Разве мало того, что доверила я тебе и город, и себя самое? Зачем оскорблять тех, что советовали и отцу моему, и мужу, да будет им тепло в Ирии? И тебе их совет не без пользы.

Спорить Згур не стал. Будь его воля, Щегол давно бы отправил бородачей за надежный засов. Те, кто хотел ему помочь, уже помогали. Верть, хоть и стар годами, с утра до ночи новиков учит, и внуки от деда не отстают – стараются. С этих же – какая польза?

Кнесна махнула рукой, и мохнатые шубы неохотно зашевелились, направляясь к выходу. Згур проводил их взглядом, улыбнулся:

– Теперь проветрить бы, кнесна!

Ему показалось, что Горяйна не выдержит – вспылит, но женщина только покачала головой:

– Тебя уже и так зовут холопьим воеводой. Но мы здесь не для того, чтобы лаяться, как мужики на торгу. Ты хотел мне что-то рассказать? Слушаю тебя, Згур Иворович…

Згур подошел к высокому креслу, хотел присесть прямо на ступени, но передумал. С кнесной так нельзя. Она привыкла к вежеству, да не простому – дворцовому. Поклоном меньше – уже обида.

– Говорят, что ты знаешься в делах войска?

Горяйна еле заметно повела плечом.

– Отец учил меня. Он умел воевать.

– Хорошо. Я у тебя на службе, кнесна, и поэтому ты должна знать, как я думаю защищать город. Ты – и больше никто.

Кнесна задумалась, кивнула.

– Хорошо. Тебе нужна карта?

– Пока нет. Достаточно простой паутины.

По неподвижному лицу промелькнуло что-то, похожее на улыбку. Горяйна покачала головой.

– В моих палатах чисто метут, воевода. Но я видела паутину, и не раз. Можешь говорить.

– Что ж… Если отец тебя учил, то ты должна понимать, что Лучев не выдержит приступа. Чтобы его захватить, понадобится всего четыре сотни. Много – пять. Стены старые, в трех местах кладка сильно расшатана, вежи невысоки…

…Згур потратил целый день, чтобы облазить вежи, пройтись по стенам, заглянуть в каждый ров. Ходил не сам, но все, кто был с ним – и Гусак, и Крюк, и старый Верть, были согласны в главном. Город не удержать…

– Поэтому мы не должны допускать скандов к стенам. Гавань открыта, но туда они не сунутся. Пока…

…Пока – пока в страшном «горшке» еще оставалось немного «земляного жира». Лодья с обученными Сажей фрактариями бессменно дежурила у входа в гавань…

– Ты хочешь встретить скандов в поле? – в голосе Горяйны звучало удивление. – С пятью сотнями?

– С тремя, – улыбнулся Згур. – Две сотни будут готовы еще нескоро. Да, кнесна, я хочу их встретить. Но не в поле – в лесу. Сканды не любят открытого боя. Обычно они посылают небольшие отряды, чтобы нападать не села и маленькие города. Часто они захватывают лошадей, чтобы двигаться быстрее, но сейчас весна, дороги развезло…

– Знаю, – перебила кнесна. – Со скандами воевал еще мой отец. Но если так, они смогут грабить мою землю. Граница через Певушу открыта. Позавчера они уже сожгли одну деревню…