Пепельная столица (СИ) - Ишбулатов Юрий Михайлович

— Линрок и Лигрог, родились из одного яйца и делили искру Лим'нейвен. Речи о свержении шамана и сближении с Перекрестком заслужили им влияние среди колонистов. Когда тень Сина легла на город, я уже успел послушать пылкий дуэт и предложить сотрудничество с Калрингером. — Добавил Нуаркх, сохраняя ироничный и самодовольный тон.

— Как они тебе? Готов отдать город в их руки? — Поинтересовался тоннельник у Калрингера, стоило близнецам покинуть лагерь затаившихся революционеров.

— Они хотят крови и друг друга. — Брезгливо поморщился Калрингер и жадно прильнул к Синской настойке, которую Нуаркх захватил из города. — Перекресток уже шепчет в их уши.

Я и многие местные не разделяем твоей брезгливости, — Отозвался тоннельник, отнял дрожащей рукой бутылку и жадно опустошит запасы горячительного пойла. — Ненавижу сырость… Почему мы не устраиваем перевороты на солнечных аллодах Хинарина? Когда-нибудь я обязательно отправлюсь туда и выгоню проклятый холод из-под панциря.

— Иногда я бываю болезненно наивным! — Нуаркх зашелся свистящим хохотом, стальной крюк начал скрести по столу. — Ладно, ладно. Вернемся к делу…

Калрингер сухо усмехнулся и провел ладонью над костром, заставляя зеленые язычки взметнуться вверх. Затем он снова помрачнел и начал массировать саднящие глаза. — Боюсь, ты прав на счет близнецов. Мы вынуждены работать с тем, что есть. Ситуация на Сине не улучшается и каждый день стоит жизней.

— Если не хочешь гражданской войны, то надо придумать новый план. — Предложил Нуаркх и потянулся к горячему воздуху, который что вился над чадящим пламенем.

— Последнее чего я хочу это рек крови, которые струятся по стволу Каруати. — Согласился Лим'нейвен, кратко кивая. — Народ надо не разделить, но объединить под началом близнецов.

— Убедим их в беспомощности Верховного Шамана и его неспособности защитить подданных.

— Согласен. Создадим угрозу с которой он не совладает, но справятся близнецы. — Почесывая широкий подбородок, предложил Хинаринец безрадостным хриплым голосом.

— Угрозой должны стать мы, иначе ситуация выйдет из-под контроля. — Прощелкал Нуаркх и, ухмыльнувшись, посмотрел на помрачневшее лицо друга. Калрингер отвел взгляд и напряженно поджал тонкие губы.

— Так появился Зверь искореженного леса. — Объявил тоннельник, ухмыляясь удивленным вздохам Аргийцев. Хенши оторвал взгляд от своего отражения и уставился на Нуаркха. — Мы привязали к рукам когти мракозверей и терзали живность в округе, а трупы складывали к частоколу. Лес начали прочесывать охотники. Их встречал Калрингер, сокрытый под иллюзией черной твари с пенящейся пастью и пылающими глазами. Выжившие распространили по кроне истории о звере, который превратил ловца в жертву. Затем Искусство Калрингера стало кошмарами, проникшими в дома. Даже Верховный Шаман пал жертвой ужасных видений. Город лишился сна, паранойя поселилась в каждом жилище.

Зеленое пламя, отхаркивающее едкий дым, вспыхнуло в следующем воспоминании. Калрингер сидел напротив, обнаженный по пояс. Возраст еще не согнул спину и широкие плечи, под дряблыми морщинами перекатывались внушительные мускулы. Голова была выбрита, колючая щетина серела на осунувшемся лице. Печальные глаза утонули в синяках и потускнели. Брызги разноцветной крови заливали предплечья и поджатые губы. Обрывки плоти набились под ноги, влажная кожа разила острым металлическим запахом.

— Что я творю, Нуа! — Просипел Калрингер, стряхивая в раскисшую грязь чешуйки засохшей крови. — Я устал мыть руки, меня тошнит от вкуса! Как еще я должен убеждать себя, что делаю благо!

— Крадешь мои реплики, Рени. — Рассмеялся тоннельник и буднично поинтересовался. — Знал, что из города бегут жители? Жаль, что все дороги ведут их в чащу, где бродят настоящие звери?

— Замолчи. Я слишком утомлен. — Тихо огрызнулся Лим'нейвен и отмахнулся огромной рукой.

— Помнишь, когда странствий по Четырем Мирам было достаточно? — Вкрадчиво прощелкал Нуаркх, изучая морщинистое лицо Калрингера. — Все было так просто. Мешок за плечами, под ногами вьется дорога или покачивается скрипучая палуба…

— Мне и сейчас этого достаточно. — Отозвался Хинаринец, закатил глаза и позволил печальной улыбке показаться на губах.

— Ты хотел закончить жизнь в кругу семьи, перед горящим очагом. Рассказывая завороженным внукам про былые дни. — Продолжал Нуаркх, морщины Калрингера углублялись с каждым словом. — Но ты ведь могучий Лим'нейвен! Дар Создателей! Простая судьба не достойна тебя, только величие. Радуйся, оно размазано по клыкам.

— Прекрати, ты сам не веришь в этот бред. Просто хочешь вывести меня из себя. — Отозвался сгорбившийся Хинаринец. За усталостью и грустью, чувствовалась обида.

— Ладно тебе! Оправдайся, станет легче. — Подбодрил тоннельник.

— Ах, стилет Карлика тебе в глотку, Нуа! — Выпали Калрингер. — Ты знаешь, я делаю это не для себя! Я должен использовать Искусство на благо Четырех Миров, а не для развлечений!

— Выходит ты жертва? Те, чьей кровью ты замаран, не согласятся с подобной мыслью. — Самодовольно рассмеявшись, парировал Нуаркх.

— Почему я трачу силы на споры с тобой?! Тебе плевать на результат, ты любишь процесс и лишь растягиваешь его! — Стиснув кулаки, процедил Калрингер сквозь скрежещущие желтоватые зубы.

— Потому что я отчасти прав и задел нужные нити. Думаешь, я не узнал тебя за две дюжины лет? — Ответил Нуаркх, внимательно наблюдая за пульсирующими венами на шее и впалых висках Калрингера.

— Оставим это. — Строго отрезал Лим'нейвен и минуту давил Нуаркха тяжелым взглядом, убеждаясь в его нежелании возвращаться к болезненной теме. — Каруати вытерпел достаточно страха. Пора Близнецам подарить городу надежду.

— Если связать чудо с Сином, то местные поверят в любой бред. — Предложил Нуаркх, язвительные искры не торопились гаснуть во взгляде грязно-желтого ока.

— Пришло время перламутрового Синглинга! — Торжественно разведя руки, объявил самодовольный тоннельник. — Близнецы предсказали приход сверкающего спасителя, который посетил их сны. Спустя полсезона деревянные фигурки Синглинга сторожили каждое окно.

— План подобрался к кульминации, Калрингер натянул личину Зверя и забрался на ветви Каруати. Пики запуганной стражи не причинили ему вреда, Искусство Шамана оказалось не полезнее ярмарочных трюков. Когда дворец пролился благородной кровью, появился спаситель, окутанный перламутровым сиянием.

— Аргиец, помоги найти воспоминание. — Не прекращая ухмыляться, попросил Нуаркх. Мысленный взор обратился чередой неясных образов. Спустя минут пестрая вереница замерла и обратилась нужным эпизодом. Взор тоннельника тонул в теплом ореоле перламутрового свечения. Он грациозно шагал по широким улицам, звонко стуча копытами по сухому дереву. Мягкое сияние выхватывало воспрянувшие лица из мрачных убранств. Нуаркх обернулся и увидел выпуклые изумрудные глаза, завороженно смотрящие сквозь перепутанные лозы крошечной колыбели. В расширенных зрачках отражается неправдоподобно элегантный силуэт, увенчанный величественными рогами.

— Представляете? Я поверг Зверя! Изгнанник с Урба! Моя любимая история! — Подумал Нуаркх и затрясся от несдерживаемого хохота. Когда за притихшим смехом стали различимы щелчки жвал, тоннельник продолжил: — Стена их разорви! В Каруати стоит монумент, посвященный мне! Они даже книги написали!

— Удивительно. — Неуверенно прошептали Аргийцы, колеблясь между испугом и радостью. Хенши промолчал и понуро опустил взгляд.

— Самое смешное, они считают Синглинга проявлением любви их Создателя! На деле это был одноглазый наемник, а Сину на детей было плевать! — Продолжил Нуаркх, пытаясь унять смех, который из-за нехватки воздуха обернулся прерывистым шипением.

— С этим можно спорить. Син не вмешался, предвидев ваше появление, или не хотел вытаскивать детей из каждой беды. — Рассудили Аргийцы.

— Подобной риторикой можно оправдать что угодно. — Небрежно отмахнулся Нуаркх от философских выкладок. — Син слеп к просьбам отдельных существ и пишет историю крупным мазками. Явно не то, чего ждут Синиты от горячо любимого Создателя.