Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп

Нестройный хор одобрил предложение, и Жозефина дала добро.

— И смотри, чтоб не меньше чем медвежий!.. — напутствовала Каталин.

Жозефина гулко ударила яблоком мизерикордии о край стола, и люди разом замолчали, вновь готовые слушать и впитывать каждое слово госпожи.

— Судя по тому, что видели Чирик и Малыш, людей, кроме самого Корнуэлла, там нет…

Каталин с парнями, подробно расспросив госпожу о месте, где держали птиц, быстро составили план. Стражу, буде таковая там случится, они брали на себя. Архимагу же должны были противостоять Небесные Звери и сама Жозефина, предводитель отряда. Порешили на том, что выстроенный клин ведет Каталин, сразу за ней идут Лаки с Белокрылой и Вит с сиургом, потом Брайн, Кайса и Ник, прикрывает Уиллас с Ласом, а Луна движется по правому флангу. Госпоже как магу отводилось место посередине отряда, который легко мог замкнуться защитным кольцом.

— Добираемся воздухом, — объявила Жозефина, подводя итог совету. — Всадники на Зверях, остальные на Малыше. Одевайтесь тепло и берите веревки. Выступаем!

Дважды повторять никому не пришлось: бойцы натянули поверх броней тяжелые «небесные» шубы, срочно заказанные знакомому скорняку, и с прибаутками умостились на Малыше, привязав друг друга прочной веревкой и для верности захлестнув несколько витков на шее птицы — чтобы можно было держаться. Громадный альбатрос сидел не шевелясь и развернув крылья и как мог помогал людям клювом. Когда все умостились, он подставил Жозефине крыло, и она села в седло, на которое никто иной даже не подумал покуситься.

— Вперед! — и Малыш оттолкнулся от земли первым, а следом за ним взлетели и Звери.

Они поднимались сквозь яркое послеполуденное небо в свой первый настоящий полет. Звери и Всадники пробовали ветер на вкус, и людей он пьянил и вдохновлял, как никогда не пьянило вино, и, чувствуя его, они могли — все.

Гаррик де Варден и все его домочадцы следили за стремительно удаляющимся клином, ладонями прикрывая глаза от ослепительно сияющего на серебряных крыльях солнца. Каждый из них мысленно — а кто и вслух — желал удачи возрожденным Небесным Всадникам и сам себя ощущал обновленным.

Когда Всадники увидели крапчатые стены, их уже окрашивал скорый зимний закат. Не дожидаясь, когда отряд приблизится к городу вплотную, Жозефина развернула под ними полотно невидимости — горожане не преминули бы разнести весть о целом отряде Всадников де Крисси, а любой шум сейчас был совершенно лишним.

Они неслышно пролетели над городом к Маяку и пошли на круг.

— Веди, Чирик… — шепнула Жозефина, и птах сорвался с ее плеча.

— Чирик!

Они спешились на указанном им месте. Чирик уверенно вел их к Маяку, и никто из отряда до последнего не мог в это поверить. Чтобы под Маяком, древним храмом Ветвей, завелась какая-то погань!.. А если и завелась под нашествие всяких тварей — значит, надобно ее повывести.

…У самого подножия Маяка обнаружилась лестница, уводящая еще ниже, в самое тело матерой скалы. Нижняя ее ступень упиралась в ровную стесанную площадку шагов двадцати в поперечнике. В дальнем конце площадки легко было рассмотреть могучие, врезанные в камень ворота, в которых легко разъехались бы две телеги. Путь к этим воротам преграждали четыре стража в цветах Ордиса — так говорили глаза, но разум отказывался верить в это. А ноги несли серебро и лазурь вперед, куда указывал Чирик, к их цели.

Едва отряд спустился с лестницы и шагнул к воротам, вперед вышел один из стражей. Он стукнул пяткой копья о камень под ногами, и весь вид его выражал непоколебимую твердость.

— Остановитесь, — потребовал он, и Жозефина, не желая лишней крови, остановила отряд. — Сюда велено никого не пускать. Личный приказ Предводителя.

Это было воистину неожиданно. Ордис вначале отказался объявить поход на столицу, а теперь еще запретил вход под Маяк, да еще и личным приказом… Жозефина положила себе подумать об этом позже, когда будет сделано дело, а пока она вскинула голову и заговорила:

— Я Хранительница Севера, и я желаю войти сюда.

— Не велено, — повторил страж, и острия четырех копий разом указали на отряд.

Светлая Дана, что же такого им пообещал Ордис за нарушение приказа, если они угрожали оружием отряду вдвое больше числом, да еще и со Всадниками?..

Бойцы вскинули щиты, готовые к бою, Звери раскрыли крылья, но Жозефина совершенно не хотела смертей ни в чем не повинных людей. Стражей вдвое меньше, и их связывает приказ. Ее бойцы идут по своей воле, горя праведным гневом. Боя не будет — будет убийство. Потому Жозефина протянула вперед руку не чтобы скомандовать атаку, а отправляя в стражей плетение Сна.

Чистая магия, которую направляла воля и не сдерживали цепи академического образования, сорвалась с ладони бледным сполохом, коснулась стражей и вдруг растеклась в кольцо; оно расширилось, расплескалось вширь и пропало из виду, исполнив, впрочем, главное свое предназначение — стражи опустились на колени, а потом повалились на тесаный камень, выпустив из ослабевших ладоней древки. На их телах светились внятные внутреннему взору талисманы, и Жозефина одной волной сырой Силы разрядила их перед тем, как не нуждавшиеся в приказе ее бойцы подошли к спящим.

Пока Каталин с парнями связывали стражей и устраивали их у стены, Жозефина ощупала ворота. Они были проплетены магией столь плотно, что за ней почти терялись дерево, сталь и латунь. Не задумываясь, хватит ли ей сил, предводительница маленького отряда послала вперед волну развевающего магию заклинания. Сила хлынула из ее средоточия и, пройдя через руки, выплеснулась, врезавшись в ворота.

Древние, вделанные в тело огромных створок плетения, предохраняющие от гниения, ржавчины, разрушения, — развеялись, и на ворота разом обрушились все прошедшие от появления Порта почти две тысячи лет. Жалобно хрустнув насквозь проржавевшими петлями, створки просели. Каталин с Лаки толкнули их вперед, и они с грохотом упали в проход. Охранные плетения, замыкающие вход от посторонних, развеялись вместе с прочими.

Лучи предзакатного солнца упали на каменный пол. Отряд, замыкаемый Малышом, вступил в огромный зал, протянувшийся не меньше чем на триста шагов в длину и двести в ширину, и в полном молчании пересек его, минуя бочки, неводы, паруса и бухты канатов. Все это было весьма запыленным, но вполне целым.

Пробравшись через тюки, ящики, бочки, свисающую парусину, отряд вновь оказался у ворот — близнецов тех, которые прикрывали вход извне. Досталось им, правду сказать, куда меньше, но вполне достаточно, чтобы их можно было открыть без применения силы. Двое стражников-южан по бокам от створок спали так же крепко, как те четверо, что остались снаружи.

Отряд прошел еще один зал. Он был поменьше, но все так же заставлен бочками и завален разным морским снаряжением. Пахло камнем, деревом и смолой, слегка — начавшими трухляветь деревом и веревками и, неистребимо, как везде в Кор Фъере, — соленым морем.

Здесь ворот уже не было. Серебро и лазурь вышли в длинный коридор тесаного камня и утроили осторожность, заскользив уже совершенно бесшумно. Сиург, выдвинувшись чуть вперед, изо всех сил процеживал носом воздух.

— Госпожа, Лас говорит, что Фердинандом пахнет слева, — тихо сказал Уиллас. Действительно, Малыш, почти лишенный нюха, но обладающий куда более тонким чувством в отношении своего хозяина, смотрел туда же, переминаясь на лапах. Они стояли уже в конце коридора: слева уходила вниз лестница, справа зияла камера, в которой держали птиц (из ее левой стены неведомой силой — вернее сказать, силой призыва — был вырван немалый кусок), а в стене прямо перед отрядом была дверь.

— Еще запахи есть?

— Есть, — кивнула Каталин. — Из-за двери пахнет человеком.

Жозефина растерялась. Фердинанд был совсем рядом, но еще ближе был Корнуэлл, и следовало ли вначале спасать друга или бить врага, она не могла решить.

— И куда теперь?

— Конечно, вперед, — бойцы не колебались. — Нельзя оставлять врага за спиной.