– Ты же меня любишь, мама? – спросил он когда-то.
– Конечно люблю. Ты ведь мой сын, – с улыбкой ответила Некрос.
Но она не могла не признать: не появись ребенок, жизнь была бы счастливее.
Они еще долго сидели у костра. Некрос была одета как обычно изящно – черное платье плотной вуалью скрывало ее тело, а украшения мелкими побрякушками звенели на лбу, шее, кистях и ступнях. Небольшие красные камни отбивали свет огня, уподобляясь каплям крови на доспехах сына. Тот только недавно уничтожил отряд инквизиторов, разбивших привал на ночь. Их тела даже не успели остыть – так и лежали вокруг кострища, будто служа оберегами для покоя матери и сына.
– Ты чувствуешь? – вдруг спросила Некрос. – Чем пахнет воздух?
– Не знаю, мама, – признался красноволосый.
– Это мой любимый запах. Запах горящего дерева смешивается с запахом людской крови. И дует влажный воздух. В нем – вкус морской соли. Так чудесно… напоминает былые годы. Жаль, что скоро придется уехать на север. Этот… Холиврит… действует мне на нервы.
– Не надо, мама. Ты же знаешь, я рядом и сделаю все, чтобы тебе было хорошо, – сын нежно коснулся волос Некрос, и она невольно улыбнулась.
– Дурашка.
Глава 31: Пир
Вокруг меня – огромное поле. Тренировочные манекены стоят то тут, то там. На их деревянных телах остались зарубки от лезвий. Краска почти сошла.
Солнце горит вверху, сжигая траву под ногами. Зелень закручивалась в кольца, усыхала, сгорала, превращаясь в черный ворс. Птицы скелетами упали на жаркую землю.
– Джордан! – инквизитор смотрит на меня. – Десять отжиманий за две секунды. Приступай.
Мышцы истерично стягиваются, сокращаются, кости трещат.
– Не успел, – сухо констатирует инквизитор, взмахивая плетью. – Десять ударов.
Кожа хрустит под кнутом, взрываясь ошметками крови.
– Десять отжиманий за две секунды. Пошел.
– Я не могу! – кричу я. Кожаные ремни хлестко бьют по лицу.
– Ты вампир? Вот и веди себя подобающе, ур-род.
Руки немеют, плечи стонут от боли. Я в отчаянии. Больше ничего не остается.
– Что-то я насчитал меньше, чем десять. Хочешь опять плетки отведать, с-сука? – шепчет инквизитор мне на ухо. – Не думай, что я пощажу тебя из-за возраста. Ты должен работать на Инквизицию, иначе мы тебя сожрем.
Надо сдерживать слезы. Надо.
– Десять отжиманий за две секунды. Давай-давай! Убл-людок.
Легкие выкручивает, на языке вкус крови. В ушах барабанный набат. Я фырчу, пытаясь стряхнуть капли пота. Локти подламываются подо мной.
– Как бы ни было тебе больно, – глаза инквизитора мрачно смотрят на меня сверху, – помни, что ты всегда можешь прогнать боль парой-тройкой крепких словечек и напомнить себе, что ты мужик. Поднимайся, хватит отдыхать.
– Сука… – шепчу я, морщась и стискивая зубы.
Достало, достало, достало. Люди, чертовы садисты, жестокие подонки, ненавижу.
– Десять отжиманий за две секунды. Двигайся.
Двигаюсь. Стараюсь. Пытаюсь.
– Черт!
– Не успел, – холодно констатировал факт учитель боевых искусств. – Такой слабак, хоть и вампир… Ты хоть для чего-то годишься? Похоже, придется тебя отправить в рейд.
Поднимаю взгляд. Смотрю на инквизитора. Ухмыляюсь.
– Чего лыбу тянешь, мразотливый? – спросил он, отводя ногу назад.
Прежде, чем я успеваю что-то понять, сапог врезается в мое лицо.
– Еще раз улыбнешься, разукрашу так, что при виде тебя шлюхи креститься будут.
– Тоже мне, напугал… – рычу я, сплевывая.
– Будь гордым, Джо, – отец ласково треплет мои волосы. – Помни, чей ты сын.
– Я – вампир! Нас так легко не изуродуешь! А вот твою морду разукрасить легко…
Его кулак пробивает зубы, замирает где-то в глотке. Я чувствую, как меня поднимают над землей.
– Тебе выдернуть хребет? – спрашивает инквизитор, глядя на меня в упор. В его глазах плещется кровь.
Настоящая кровь.
Желудок скручивает. Желчь выплескивается из меня вместе с потоками алого и осколками зубов. Инквизитор отряхивает руку и бросает напоследок, презрительно и безразлично:
– Отправим тебя в рейд. Надеюсь, ты там загнешься, гаденыш.
***
Воздух ласково касается моих губ, проникая в легкие. Я приоткрываю глаза.
Алиса.
Она ласково целует меня, отрывается на секунду, выдыхая. И вновь поцелуй.
– Чтобы от сахара задница не слиплась, – девушка едва не плюет в меня ядом. – А то ведь твоему дружку это не понравится. Да, Джордан?
– Эй… нет, нет… – шепчу я, отстраняя ее от себя.
– Что? Что не так? – недоуменно спрашивает Алиса.
– Прости. Плохая ночь, я сейчас не готов… – выдыхаю я, приподнимаясь и отирая лицо.
Вытирая губы.
– Да что ты как баба? – вампирша наклоняет голову к плечу.
Я молчу. Отвожу взгляд и отползаю ближе к камням, подальше от девушки.
– Днем ведь все хорошо было, разве нет? – спрашивает Алиса. В ее глазах горит недоумение и злость.
– Ты прекрасна… – шепчу я.
Просто для того, чтобы успокоить ярость внутри нее.
Я некоторое время смотрю на девушку. Не знаю, что сказать. Решаю, что врать не стоит.
– Нет, не хорошо. Все совсем нехорошо, – устало говорю я, пытаясь предугадать, насколько сильно ее разозлит мое признание. – Я на тебя смотреть не могу. Не то что целоваться. Ты меня разочаровала своим отношением к Яну и ко мне в том числе.
Вампирша некоторое время молчит, а потом медленно кивает.
– Это ты меня так отшиваешь, да?
– Вроде того. Да. Просто…
– Ты не хочешь, чтобы я тебя трогала, да? – спрашивает Алиса.
Мне не хватает сил согласиться. Сон все еще трещал в глубине головы. Поэтому я просто кивнул, до конца не поняв, что происходит в ее глазах и вокруг нас.
– Отлично. Не буду мозолить глаза.
Туман опустился в корни густой травы и исчез. Я вздохнул. Знал, что Алиса вернется. В конце концов, мы с ней связаны.
Настроение было отвратительным с самого утра. Плеснув из фляги, я умыл лицо. Щеки неприятно ущипнуло. На моих пальцах осталась кровь. Она бурлила от природной воды, испарялась, исчезала быстрее, чем я успевал всмотреться.
В детстве мне разорвали рот. Не сказать, что я расстроен, рана срослась, следов почти не осталось. Но сейчас… откуда кровь? Это ведь был сон?..
