Тьма века сего (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz"

— Здесь шесть статуй, — пожал плечами Грегор, оглядев изваяния. — Боги. Боги римлян, но не только их. И — самые почитаемые. Шесть… Что такое шесть? Совершенное число. Число граней куба. Бог сотворил мир за шесть дней. Шесть вершин звезды Давида.

— У насекомых шесть ног, — безвыразительно договорил Курт, и тот, запнувшись, обиженно смолк.

— Они все развернуты лицом на механизм… — отметил фон Вегерхоф и сам себе возразил: — Что, в общем, логично. В чем еще может быть дело?

— Я что же, один буду здесь вытирать штанами камни? — недовольно окликнул их Харт, закончивший осмотр бортика бассейна. — Прекращайте гадать и помогите.

— Пути… Пути, — повторил Курт, когда взгляды обратились к нему. — Этот камень и этот механизм открывают путь на Древо Миров, но ни один из этих богов к путям прямого отношения не имеет. Кое-как подходит Плутон, но путь в подземный мир мертвых явно не может служить символом путешествия по мирам живых. Да и Меркурий — хранит и сообщает тайны, разносит вести, но провести смертного может лишь по пути к Плутону. Если уж символизм должен быть — какого-то божества здесь явно не хватает.

— Янус, — тихо подсказал фон Вегерхоф. — Бог дверей, проходов, входов и выходов… а также начала и конца, что особенно интересно в свете Древа. И его здесь нет.

— Его здесь нет, — повторил бауэр с упором. — Стало быть, нет и смысла в вашей догадке.

Мартин медленно прошелся по двору, снова оглядев уже многажды осмотренные стены и мощеный пол, заглянул за спины статуй, бросил взгляд на выход и на несколько мгновений замер, задумчиво покусывая губу. Подойдя к арке, заглянул за одну из створок, широко и самодовольно улыбнулся и с громким стуком захлопнул дверь.

— А вот и двуличный сукин сын, — констатировал Курт удовлетворенно и вместе с остальными приблизился, рассматривая украшенную резьбой и бронзовыми барельефами поверхность двери.

Два лика божества поместились на двух створках — юноша справа, старец слева, и оба смотрели не в противоположные стороны, а вниз, в пол.

— Здесь только лица, — отметил Харт. — Изображения тела нет… Что это значит?

— Возможно, ничего, — отозвался фон Вегерхоф, оглядывая створки. — Возможно, даже сам он ничего не значит, а секрет в одном из этих барельефов…

— Здесь виноград, ветки, пара птичек и пучок цветов, — возразил Курт. — Или это иносказательное изображение Древа, или просто на мастеров напал приступ украшательства. Или все это не значит вообще ничего, а Януса сюда прилепили просто потому что это дверь, а пантеон без него не вполне цел.

Он подошел к двери вплотную, рассматривая извивы барельефного орнамента, провел пальцами по стилизованной виноградной лозе, с усилием опустился на корточки, упершись в каменный пол коленом, и всмотрелся в лик молодой ипостаси. Мартин приблизился ко второй створке и тоже присел, разглядывая бородатый лик.

— Почему они смотрят в пол? — пробормотал Грегор за спиной. — Что это может значить? Что начало и конец едины? Что нет ни входа, ни выхода? Что путь завершается там же, где начинается?

— И всё тлен, — договорил Курт, проведя пальцем по двери над безбородой половиной Януса, и переглянулся с Мартином. — У тебя так же?

— Euge [133], — подтвердил тот довольно, пригнувшись почти вплотную к барельефу. — Царапины. Еле заметные, но — вот они, полукруглые.

— Их надо повернуть, — уверенно сказал фон Вегерхоф, подойдя ближе и вглядевшись тоже. — Тогда Янус станет таким, каким ему положено быть, и будет смотреть в разные стороны. Имеет это отношение к механизму или нет, неизвестно, но для чего-то ведь это было сделано.

— Это оно! — радостно прошептал Грегор. — Поворачивайте!

— Я бы поумерил восторги на твоем месте и не ждал слишком многого; возможно, это просто замок, который закрывает дверь изнутри, нечто вроде последней линии обороны, — осадил его Курт, снова переглянулся с Мартином, и оба положили ладони на бронзовые лица. — На счет три. Раз, два…

— Поехали, — выдохнул тот. Оба резко повернули ладони и рывком поднялись на ноги, отступив на два шага.

Две части бога сомкнулись со звонким щелчком, и в каведиуме воцарилась тишина. Курт выждал несколько секунд, глядя на изображение Януса в окружении виноградных гроздьев и птиц, и тихо хмыкнул:

— Или я был прав, и это просто замок, или надо вернуться к механизму и проверить, стало ли возможным что-то в нем сдвинуть.

Харт мгновение стоял на месте, тоже глядя на двуликую голову, потом молча кивнул и, развернувшись, торопливо возвратился к конструкции на мраморной тумбе. Грегор устремился за ним почти бегом и встал рядом, нервно приплясывая на месте.

— Попробуй пошевелить вон то! — нетерпеливо проговорил он, протянув руку к одному из колец, и Харт шлепнул его по ладони, недовольно бросив:

— Не хапай.

Грегор отдернул руку, неловко задев кольцо, и оно легко, без единого звука, провернулось, вновь замерев через два оборота.

— Сработало! — восхищенно вскрикнул тот и порывисто зажал рот ладонью, оглянувшись и бросив на господ конгрегатов такой торжествующий и довольный взор, будто сам был мастером этой неведомой конструкции.

— Так… — напряженно пробормотал Харт, убрав руки подальше от механизма, и медленно перевел дыхание, снова внимательно оглядев детали. — Одного кристалла здесь нет. Думаю, это должно добавить нестабильности, когда я запущу систему, и повысить вероятность разрушения.

— И как это будет? — уточнил Курт, опасливо приблизившись. — Мы успеем покинуть пределы этого дома?

— Думаю, да. Камень в напряжении, реакция должна быть быстрой, но вряд ли мгновенной.

— «Думаю» и «вряд ли», — повторил Мартин с усмешкой. — Это ободряет. А запущенный тобой процесс не прервется, когда мы откроем дверь снова? Нам ведь придется ее открыть, чтобы отсюда выйти, если у тебя нет других предложений.

— Нет, уверен, что нет. Будьте готовы бежать, господа дознаватели. Я начинаю; сколько времени это займет — минуту или пару часов, я не могу сказать, посему будьте готовы каждую секунду: как только крикну — бежим.

Харт глубоко вдохнул, размял пальцы, словно доктор перед сложной операцией, и протянул руку к одному из колец.

По ушам ударил глухой звук, будто бы где-то над головой невидимый великан хлопнул ладонями в толстых варежках, Грегора вдруг подбросило, как марионетку с обрезанными нитями, швырнуло прочь, к бассейну, и ударило о каменного младенца с кувшином. Харт вскрикнул, метнувшись к сыну, и вверху, над головами, послышалось громкое:

— Придержи коней, знаток.

Курт и Мартин вскинули арбалеты одновременно, выстрелив на голос, и оба болта, словно ударив в невидимую стену, под резким углом ушли в сторону, не долетев до Урсулы, во весь рост стоящей на крыше. Она проводила стрелы равнодушно-насмешливым взглядом и сделала шаг ближе к краю.

— Ну вот, сразу всем всё понятно, да? — улыбнулась Урсула, кивнув на неподвижно лежащего Грегора.

Глава 27

Констанц, апрель 1415 a.D.

Кто придумал укрыть садами складское помещение, которое единственное в городе оказалось способным вместить всех участников Собора, неизвестно, но мысленно Бруно вознес ему хвалу. Слишком ранняя в этом году весна к началу апреля превратилась уже в настоящее лето, и в черно-белом доминиканском хабите было жарковато. В каменных стенах, само собою, было заметно прохладней, но сидеть в резиденции безвылазно он просто не мог, как по причине нескончаемого уличного шума, донимавшего обитателей конгрегатского жилища, так и по резонам более значимым. Слишком многие полюбили этот сад для прогулок, слишком много бесед здесь было проговорено, слишком много договоров и соглашений заключено было именно тут, под сенью дерев, без свидетелей, лишь после этого становясь озвученными в присутствии Собора. Или не становясь вовсе.