— Что теперь? — спросил Билли Карма после того, как одна сторона полоски почернела.
— Теперь я бросаю «спичку» в воздух и до того, как она упадет на стойку бара, ты называешь сторону, которая будет обращена кверху. Ставим по одной кредитке.
— Белая, — воскликнул Билли Карма, и точно, «спичка» легла белой стороной кверху.
О’Грейди бросил спичку четыре раза: дважды белой стороной кверху и дважды — черной.
— У меня такое ощущение, что мы можем бросать эту псевдоспичку целый день, а в итоге кто-то из нас разбогатеет максимум на три кредитки, — заметил преподобный.
— Давай сделаем игру более интересной, — предложил О’Грейди.
— А как можно сделать ее более интересной? — удивился Билли Карма. — Все, что мы можем, это называть белое или черное.
— Не совсем, — покачал головой О’Грейди. — Что, если я скажу, что псевдоспичка ляжет на торец?
— Ты рехнулся! — вырвалось у Билли Кармы.
— Ты готов поставить семьдесят три кредитки, четыре рубля Нового Сталина и шесть талеров Мари-Терезии, чтобы это доказать?
— Позволь сначала убедиться, что я тебя правильно понял. Ты собираешься подбросить эту полоску картона, как подбрасывал раньше, и она должна приземлиться на торец. Если она приземлится на черную или белую сторону, я выиграл?
— Совершенно верно.
Преподобный Билли Карма оглядел «Аванпост».
— Вы его слышали. — И он положил деньги на стойку.
О’Грейди ухмыльнулся, сложил картонную полоску буквой V, подбросил в воздух и, само собой, она приземлилась на торец.
— Одну минуту! — взревел Билли Карма. — В правилах этого не было.
— Вы все меня слышали, — ответил О’Грейди. — Разве я говорил, что не могу согнуть псевдоспичку перед тем, как подбросить ее?
— Нет, — мотнул головой Бейкер.
— Нет, — поддержал его Ураган Смит.
— Похоже, преподобному придется собирать милостыню, — добавил Могильщик.
— Ты меня провел! — Билли Карма нацелил обвиняющий перст в О’Грейди.
— Нельзя провести честного человека, — ответил О’Грейди.
— То есть, если я признаюсь, что я — мошенник, ты признаешь, что жульничал?
— Может, признаю, может — нет, но деньги я тебе не отдам.
Преподобный Билли Карма возвел очи горе, но потолок помешал ему увидеть небеса.
Ставлю-Планету О’Грейди тем временем повернулся к Барду.
— Я разрешаю тебе написать об этом трюке в книге. За последние двадцать лет спички я видел не больше пяти раз.
Могильщик подошел к двери, что за последнее время он проделывал неоднократно.
— Кого ты там высматриваешь? — спросил Бейкер.
— Аргиля, — ответил Гейнс. — Я не оставляю надежды, что он послушался моего совета, но, наверное, напрасно. — Он вздохнул и вернулся к стойке.
— Ты видел его после того, как мы вступили в бой?
Могильщик покачал головой.
— В последний раз связывался с ним по субпространственному радио, когда он намеревался приземлиться на Генрихе V. Пытался его отговорить. Он же был философом — не солдатом. А вернувшись с Генриха VIII, я его следов не нашел.
— На Генрихе VIII было жарко? — спросил Бард.
— Как я себе представляю, не жарче, чем на остальных Генрихах.
— Хочешь рассказать нам об этом?
Гейнс пожал плечами.
— Почему нет?
Я надеюсь, Никодемий и Золушка не будут проводить свой медовый месяц на Генрихе VIII. Атмосфера там из аммиака, видимость практически нулевая, сила тяжести выше стандартной, а температура чуть ли не минус сто по Цельсию.
Я выбрал Генрих VIII, потому что на планетах с непригодной для дыхания атмосферой мне приходилось бывать чаще других, за исключением разве что Урагана Смита. Я знал, что пришельцы оставили там маленький гарнизон, и решил уничтожить его.
Обнаружил жилые Купола с помощью датчиков моего корабля, приземлился в полумиле от их лагеря, а когда спустился на каменистую землю, с полдюжины пришельцев уже ждали меня с оружием на изготовку.
— Убейте его! — приказал один из офицеров.
— Нет! — раздался другой голос. — Он — мой!
Я оглянулся и увидел за щитком скафандра физиономию знакомого мне инопланетянина. Звали его Серая Саламандра.
* * *
— Я думал, он умер на Дедале IV несколько лет тому назад, — удивился Бейкер.
— Я слышал, его казнили в звездной системе Рузвельта, — высказал свое мнение Ураган Смит.
— Когда я в последний раз видел его физиономию на постерах со словом «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», за него, живого или мертвого, предлагали полмиллиона кредиток, — добавил Бейкер.
— И имелась приписка, что живым он никому не нужен, — уточнил Смит. Повернулся к Могильщику. — Так это действительно был он?
* * *
Да, он (продолжил Гейнс). Проложил путь сквозь окруживших меня пришельцев и остановился в двух футах.
— Ты арестовал меня на Барракуде IV, — прошипел он. — Этого я тебе никогда не забуду. Ежедневно и ежечасно я проклинал твое имя. Молил Бога и дьявола, чтобы мне представился шанс вновь увидеть тебя, и кто-то из них услышал мои молитвы. Наконец-то ты стоишь передо мной.
— Что ж, сегодня сила на твоей стороне, — признал я. — И что ты собираешься со мной сделать?
— Разумеется, убить.
Я не видел способа остановить его, учитывая дюжину нацеленных на меня лучевиков и бластеров, поэтому предпочел промолчать, ожидая, что он еще скажет.
— Ты — единственный, кому удалось победить меня.
Я уже понял, куда он клонит, и подумал, что мне будет предложен далеко не самый худший в создавшейся ситуации вариант.
— Никакого труда это не составило. Я знаю десять или пятнадцать людей, которым такое точно по силам, да и пять-шесть инопланетян.
— Мы это увидим! — взревел он. — Последние десять лет я мечтал о том дне, когда мы встретимся и я смогу потребовать реванша.
— Ты снова проиграешь.
Тут он просто обезумел. Начал скакать, метаться из стороны в сторону, речь его стала нечленораздельной, во всяком случае транслейтор не мог перевести его слов.
Наконец он чуть успокоился, наклонился вперед, едва не коснувшись моего шлема своим.
— Тебе разрешат оставить оружие, если ты дашь слово не использовать его против моих соратников.
