Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju"

— П-простите, директор? — спина Теодор вдруг взмокла, а по рукам побежали мурашки.

Дамблдор поднялся со своего места.

— Вы ведь знаете наверняка, что может произойти вскоре. Ваш отец знает и чувствует это, как чувствует ваш декан или директор Дурмстранга. Что же, все сторонники Тёмного лорда ждали без малого пятнадцать лет, и во имя идей высшего блага мы дадим нашему миру прочувствовать его власть. Я говорю мы, мистер Нотт, потому что вижу в вас те же мысли и идеи, что разделяю сам много лет. Не во всём, конечно же.

Теодор сдавленно пискнул. Тело его не слушалось. Магия директора Хогвартса заполнила собой всё вокруг, физически и ментально оказывая давление на юношу.

— Вы хотите дать ему вернуться, — прошептал Теодор. — Тёмному лорду. Но…

— Я не знаю, как именно он вернётся, — признался Дамблдор. — Я не всесилен, что бы не думали обо мне мои злопыхатели и поклонники. Я знаю, что Том уверен в своей власти, и знаю так же, что он ошибается. Если нарушить этот план сейчас, то кто знает, как именно он решит вернуться в следующий раз!

— На первом курсе, Квиррел… Его магия, — ахнул Нотт, — магия его тюрбана была похожа на магию дневника, проклявшего Джинни!

— Хорошая догадка, мистер Нотт, — кивнул директор. — Именно так. Я позволил Тому потерпеть поражение, загнав его в условия, которые контролировал от начала и до конца. Мистер Поттер, напротив, усилился от этой встречи. И это произойдёт вновь.

— То есть, то, что вашим другом притворяется кто-то другой, вас не беспокоит? — зло выдавил Нотт.

— Ах, мой мальчик, — грустно взглянул на него Дамблдор. В его глазах плескалась настоящая, неподдельная грусть. — Как бы ни было грустно это говорить, но тебе предстоит понять это в будущем. Политик — это тот, кто принимает жёсткие решения, во многом вопреки тому, что велит ему сердце. Я, увы, политик слишком много лет.

Теодор подумал про своего отца. Несколько минут они молчали.

— И что вы хотите от меня?

— О… я не хочу, я предлагаю сделку, Теодор, — лукаво улыбнулся Дамблдор. Теодор подумал, что все эти годы директор мог быть абсолютно неискренним, меняя эмоции как калейдоскоп. — В следующем году на теории магии мы обсудим все интересные тебе вопросы, насколько я смогу в них помочь, а сейчас — мы заключим с тобой Обет. Поклянись, что не станешь вмешиваться в ход событий, и не будешь сподвигать к этому своих друзей.

Это было плохой идеей. Хуже этого было просто отдаться в рабство Дамблдору. Однако… были ли варианты лучше?

— Клянусь не разглашать тайну Альбуса Дамблдора про Аластора Муди.

— Принимаю клятву. Клянусь поделиться с Теодором Ноттом знаниями в следующем учебном году.

— Принимаю клятву.

— Ну что же, — улыбнулся в бороду директор, когда наши запястья обожгло магией. Тонкая, едва заметная магическая ниточка была единственной на руке мальчика — руку же старика украшали десятки следов разных клятв. — Как видишь, это достаточно распространённая вещь, магические обеты. В каком-то смысле Том разработал высшую форму этого обета, настоящую клятву подчинения.

— Вы про его метку?

— Абсолютно верно. Я видел первые варианты её облика, доставшиеся старшему поколению Пожирателей. Твой дед был среди них, мой мальчик, да… она была куда менее жёсткой, и потому единомышленники Тома до последнего верили, что он несёт их общие ценности магическому миру.

— Но он нёс только хаос и эгоистичное стремление к абсолютной власти, — закончил Теодор. — Похожую мысль мне говорит профессор Муди. Вы знаете, кто его, эээ, подменяет?

— Нет, не знаю, — беззастенчиво признался Дамблдор. — Это мне, в сущности, даже и не интересно. Пока что. Этот маг хорошо играет роль Аластора и верит, что смог меня обмануть, а я не давлю на него. Зачем? Ведь пока что следующий ход мне понятен. Как ты думаешь, каким будет этот ход?

Теодор задумался.

— Устроить хаос на третьем испытании?

— Пожалуй, что так. Не зря же он околдовал беднягу Барти, протащившего решение с порталом. К слову, я попрошу тебя составить мне компанию через несколько недель. Надо будет убедиться, что портальные чары наложены так, как надо — и твой дар, мой мальчик, лучшее подспорье.

Дамблдор предложил Тео чаю, но тот отказался. Поднявшись, мальчик огляделся в поисках двери.

— Не стоит, — улыбнулся директор. — Мне кажется, огненная магия Фоукса может показаться тебе… интересной, ведь Нотты всегда были магами огня.

Завороженно кивнув, Теодор коснулся слетевшего с насеста феникса. Тот издал мягкую трель — и мальчик почувствовал магический отклик от чужого фамилиара.

— Ты нравишься Фоуксу, — улыбнулся Дамблдор. — Это хорошо. Значит, что твои помыслы чисты. Фоукс, верни мистера Нотта обратно на куртину.

Вновь мягкий свет окутал юношу, и мгновение спустя он оказался на стене замка. Солнце начинало клониться к закату, и Тео не удержался от того, чтобы прислониться к зубцу стены. Голова, что, казалось бы, должна была болеть от такого насыщенного разговора, ощущалась совершенно спокойно. Директор играл какую-то сложную игру, но делал вид — или на самом деле считал его здесь союзником, пообещал ему что-то. Тео разжал левый кулак и с удивлением увидел там прекрасное перо, которое переливалось в закатном свете всеми оттенками красного. Перо феникса.

Глава 52

В начале июня старосты уходящего седьмого курса устроили самое настоящее празднование в гостиной. Семикурсник Россет, планировавший получить стажировку в Мунго, устроил настоящее представление, разыгрывая собственноручно сваренный Феликс Фелициус. Его таланты зельевара, очень значительные для полукровки, раскрылись лишь на старших курсах, а потому все его сокурсники были отправлены им далеко и надолго из-за издевательств и травли, которой они занимались в первые годы в Хогвартсе.

Это было уморительное зрелище, особенно в смысле личности победителя: ей оказалась Милли Буллстроуд, которая пообещала применить это зелье в случае исключительной нужды. Пьяный Россет посоветовал ей не экспериментировать со сроком хранения, так как именно в нём он уверен не был, а после вечеринка продолжилась. Драко, отмечавший попутно свой день рождения в скромной компании близких друзей, был очень рад, что пропустил драку третьекурсника Флинта и второкурсника Эйвери, в которой они были так обозлены друг на друга, что даже не думали использовать магию. Причина драки была в идеях Тёмного лорда — но почти всем участникам этого мероприятия казалось, что эти идеи рудимент далёкого прошлого.

Экзамены для всех, кроме чемпионов и пяти- и семикурсников прошли в атмосфере бесконечной гонки. Теодор не был уверен в том, что вообще сдал хотя бы один — и был невозможно удивлён, когда получил по всем, кроме Зельеварения, Превосходно. Он такой был один из всей компании, и друзья требовали от него раскрыть свои собственные секреты.

Конечно, на такой шаг он пойти не мог — потому что единственные секреты, которые у него на самом деле были, он хранил под обетом, однако с удовольствием поделился тем, какую память натренировал ещё в детстве. Блейз предположил даже, что это было своего рода магическим выбросом, сформировавшим абсолютную память относительно прочитываемых книг, однако не влияющим на другие воспоминания.

— Пожалуй, — смеясь рассказывал Нотт, — единственные книги, которые я не помню дословно, это книги Локхарта! Даже Дюма и Стивенсон лучше запомнились.

Ребята смеялись, а буквально на следующий день в Ежедневном пророке вышла заметка, что Гилдерой Локхарт представил в Нью-Йорке свою новую книгу, «Накануне Несчастья», посвящённую своему опыту преподавания в школе Хогвартс.

***

В обычный год девятнадцатого июня студенты уже бы давно ехали домой в Хогвартс-Экспрессе, который, в общем-то, для других нужд и не использовался, однако в этом году у них оставалась целая неделя до заключительного испытания. Поезд ушёл по расписанию — но едва ли кто-то поехал на нём.

Освободившиеся от учёбы студенты судачили, кто же выйдет победителем. Многие, как братья Уизли, занимались карманным тотализатором. Теодор и друзья каждый день выходили на берег озера — и Тео обзавёлся не одним новым воспоминанием для вызова Патронуса, лёжа головой на коленях рыжеволосой ведьмы.