Эволюция Генри — 2
Пролог
«Точка пять» заштатного городка «Вингстон» среди солдат «Освободительного корпуса штата Калифорния» считалась мертвой, уделом залетчиков и неудачников, попавших под горячую руку начальства. Считалась она так закономерно — сюда могли забыть подвезти питание, могли не сменять две-три недели, пока вконец заросшие и одичавшие постовые не начинали ругаться матом на общей частоте. Это, конечно, тоже залет — но лучше отбывать его где-то еще, чем гнить в бетонной коробке разграбленного банка, неизвестно зачем подпирая закрытую дверь сейфа.
Тем не менее, назначали на «точку пять» упорно двойки и тройки в чине не меньше сержанта. Хотя с тем, чтобы сходить с ума от скуки — справился бы и простой солдат. Делать тут было решительно нечего; выходить было нельзя, так что от безделья высокие стены бывшего вестибюля были исписаны матом в два слоя под самый потолок — не уточнялось в чей адрес, но всякий новый караул вписывал что-то свое, представляя перед собой морду непосредственного начальства. Через какое-то время отдельного послания удостаивался напарник — тот за первые три дня надоедал так, что смотреть на эту рожу было тошно. Но у рожи был автомат, так что все пожелания сдохнуть уходили на стену…
Сержант Фред Тиллман покосился на стульчик у другого края широкого зала возле банковского хранилища — там лежала шапка сержанта Майлза. Единственный вариант не съехать крышей — уйти в самоволку на свой страх и риск, оставляя вместо себя предметы одежды: якобы «ушел в сортир, с утра живот крутит». Сортир располагался в подвале и за пару лет был загажен так, что ни один из проверяющих не рискнул туда сунуться дальше первых верхних ступеней. Они, конечно, орали в голос, пытаясь дозваться — но подвалы там своеобразные, с перемычками и бетонными колоннами, в которых быстро терялся любой звук. Вполне можно «не услышать».
Ну а свалив, легко добраться до «точки три» или «точки восемь» — с понимающими местными, готовыми махнуть пойло и девок на десяток патронов. Боезапас списывали без особых проблем — подаешь рапорт, мол, так и так — заметил движение, влупил предупредительными… Благо, отстрелянных гильз вокруг было валом — кто-то хорошенько тут порезвился два или три года назад. Если не наглеть, ограничиваясь магазином в неделю, прокатывало легко.
Разумеется, прикрывал Тиллман напарника небесплатно — тот обещался притащить добрый пакет травы — местной, особо бьющей по башке, оттого востребованной по всему западному побережью. Год назад всех сектантов, копающихся в земле на севере города, перевели только на выращивание веселой травки. Распахали им чудовищного размера площади и всех неграждан, отлавливаемых на юге, везли к ним на плантации. Там же располагалась «точка два» — тоже работа не сахар; большое количество людей привлекало измененное зверье, и обновление поголовья неграждан требовалось постоянно — пока солдаты отстреливали очередную погань, пробравшуюся под землей, та успевала оторвать ноги паре-тройке работяг и закусить третьим. Но «точка два», как минимум, была сытной, нескучной и приносила доход в личный карман — потому как части отстреленной живности можно было продать местным, не ставя начальство в известность. Половину, правда, приходилось отдавать лейтенанту, чтобы закрывал глаза — только половина ведь все равно оставалась.
А тут, на «точке пять» — ни дохода, ничего!
Тиллман, на всякий случай оглядевшись, достал из тайничка возле стены самокрутку и чиркнул зажигалкой. Нарушение устава, конечно же — за такое и к стенке поставить могли. Но у сержанта все пути подходов были опутаны натянутой леской, на другом конце которой были закреплены пустые консервные банки из-под армейской каши — сунется кто, и загремит так, что мертвец изо сна пробудится… Короче, план был простой — покурить, поспать. Так, глядишь, еще два дня до смены и пройдут…
Уже проваливаясь в сон, сержант вздрогнул от близкого скрипа металла о металл. Встрепенувшись, грозно крикнул:
— Кто здесь⁈
И, путаясь в накинутом пледе руками, схватился за автомат.
Вокруг снова было тихо. Надоевшая за четыре дня тишина с шелестом всякого хлама, тянувшегося ветром по улице то туда, то обратно…
Встав, Тиллман проверил все свои «секретки» с лесками — ни одна не потревожена.
— Показалось, — чертыхнулся он, возвращаясь обратно и вновь накрываясь пледом.
Манера разговаривать вслух быстро приходила ко всем, кто тут дежурил. Одиночество — оно такое…
Не успел Фред вновь погрузиться в сон, как звук повторился.
— Да твою мать, — вздрогнул он, вновь глядя по сторонам. — Наверное, опять что-то на крыше…
Было такое месяц или два назад — ветер раскачал вентиляционные короба. Некоторые даже грохнулись на землю…
К своему сожалению, Тиллман не в первый раз попадал на «точку пять», хоть в гробу он ее видел. Но победить любовь к травке все так же не получалось — а у офицеров нюх, как у сторожевой собаки…
Следующий лязг сержант встретил гневным рыком:
— Майлз, ты, отрыжка беременной макаки⁈
А кто бы еще мог так бесить Тиллмана? Центр города считался условно безопасным местом — тут никто не жил, а значит и зверью жрать было нечего. Плюс запах бензина, пороха и стали, который не выветрился и за пару лет — даже неразумная скотина старалась обходить квартал стороной. Местным бандам доступно объяснили не соваться, те тоже не лезли. Да и какая тут прибыль? Все ценное, что тут можно найти, было в руках солдат — оружие, патроны, форма, консервы — но за убийство и грабеж свои же поймают, кожу с рук снимут, чтобы завязать руки бантиком и сдать армейским. Иначе каратели церемониться не будут — расследования проводятся в два счета, когда пытки разрешены, а попутный ущерб только приветствуется…
Тишина была сержанту ответом — нервная, раздражающая. Пришлось еще раз вставать и обходить все вокруг, вглядываясь в улицу. Еще раз в голос обматерив Майлза — да так крепко, что тот наверняка бы не сдержался, подобное услышав про себя и собственную родословную — сержант раздраженно уселся обратно в кресло и плотно закутался.
Следующий лязг сержант, находящийся на грани забытья, проигнорировал — и благополучно провалился в сон, наполненный скрипом железа и шелестом движения металла по направляющим.
— Эй, тс-с, — Тиллман встрепенулся, когда кто-то потрепал его по щеке.
А увидев перед собой незнакомое лицо — лысое и лишенное бровей — резко дернулся, чтобы встать и схватить автомат, но тут же запутался в пледе и рухнул лицом вперед, кое-как смягчив падение выставленными локтями.
— Да что ж ты себя так не бережешь, — раздался сочувственный голос над головой.
Тиллман покрутил головой, пытаясь найти автомат, не нашел, и как-то выдохнул весь, наполняясь черной тоской — руки оказались сложенными под грудью, не вскочить. А крутиться червяком, пытаясь встать — только опозоришься и по ребрам получишь…
Опыт подсказывал, что незнакомый человек ни черта его не боится. А вид лакированных штиблетов с темно-синими брюками, выглаженными до острого канта, намекали, что человек перед ним непростой: раз ботинки чистые — то незнакомца через местные буераки возят, а не сам он ножками вышагивает. И даже то, что незнакомец был из гражданских, а не родное армейское начальство, ни капли не успокаивало. Эти самые гражданские, обычно, самое опасное и есть.
А тут он, сержант Тиллман, спит на посту, накурившись травки… Оставалось молиться, что табельный автомат просто отложили в сторону, и он где-то рядом… Но даже так — на разжалование и год всех нарядов во все возможные вне очереди Фред уже наисполнял…
— Ты там живой, нет?
— Живой, сэр, — упершись лбом в холодный пол, отвечал будущий рядовой.
Если просто и без затей к стенке не поставят…
— Хочешь мне помочь? — Мягко спросил его голос.
— Хочу, сэр! — словно против воли произнес Тиллман.
А потом замер и понял, что человек-то рядом с ним, вполне возможно, не такой и скверный. Надежда наполнила сержанта — будто он в этом самом незнакомце узнал старого сослуживца. Этот-то точно поймет, простит! Только надо помочь — очень надо! Так что ответ был абсолютно правильным и искренним.
