Он стоит у доски, прямой и строгий, в полной тишине и смотрит на нас как фермер, который выбирает, какая из его куриц сегодня попадет в суп. Руки у него сложены за спиной. Этот человек из тех, кто все свои рубашки застегивает до последней пуговки. Просто так надо. Да и кажется, будто ему так удобно, даже без уютного кардигана. На носу у мистера О’Флэнигана стильные очки в прямоугольной оправе, а бороды такой четкой формы я не видел ни у кого на свете. Как ни посмотри, похоже, у этого человека всё «застегнуто до последней пуговки», не только рубашка. Интересно, будет ли он учить нас с такой же педантичностью.
Вскоре проясняется и этот вопрос.
Учитель стоит молча секунд тридцать, и за это время затихаем мы все. Он прочищает горло и поправляет очки.
– Другое дело, – чеканно произносит он. – Первое, что вам следует запомнить: я не буду тратить ваше время, если вы не будете тратить мое.
Тонкий высокий человек берет до странности длинными и тонкими пальцами маркер и пишет на доске свое имя.
– Меня зовут мистер О’Флэниган. Из-за давней травмы челюсти моя речь немного шепелява. Также временами со мной может происходить непроизвольное извержение брызг слюны, когда я говорю.
Все мы обмениваемся растерянными взглядами.
– Кто готов объяснить, что это означает?
Ганке поднимает руку, и мистер О’Флэниган кивает ему.
– Ну, это… – тихо говорит Ганке. – Это означает, что вы плюетесь.
В кабинете раздаются тихие смешки, и мне становится немного грустно. Мистер О’Флэниган открыто признал свою… проблему, но над ним все равно смеются, пусть и тихо. Он кажется неплохим человеком, но его судят, даже не узнав поближе.
Однако наш учитель, похоже, к этому привык.
– Верно, – подтверждает он ответ Ганке. – Я видел отзывы в интернете, как и, полагаю, многие из вас. Если вы предпочитаете сидеть сзади, возражать не буду, главное, сидите прямо, не отвлекайтесь от урока, отвечайте на вопросы и вовремя сдавайте задания. К слову, первое я готов собрать уже сейчас.
Меня охватывает паника. Я смотрю по сторонам и вижу, что остальные растеряны не меньше моего. Разве нам что-то задавали? В первый день? Я не проверил почту?
– Шучу. Можно и пошутить в первый день, – успокаивает нас мистер О’Флэниган. Никто не издает ни единого смешка, зато класс наполняется облегченными вздохами. Хотя бы какое-то чувство юмора у него есть. – Ну а теперь, когда все мы взбодрились, – продолжает учитель, – откройте учебники на пятнадцатой странице. Начнем с первой части, в которой будем изучать насекомых и членистоногих, в том числе паукообразных, некоторые из которых тоже плюются. Так, семейство пауков-плевак включает в себя более двухсот пятидесяти различных видов, которые делятся на пять родов. Об этом подробнее поговорим позже, а наша первая тема – паукообразные. Как вам кажется, крабы – это паукообразные или нет?
Я считаю про себя, сколько у крабов ног, восемь или нет… И по ногам ли понимать их причастность к паукообразным? А водяные пауки? И почему я всего этого не знаю? Учитывая мою… работу, надо бы.
Ганке снова поднимает руку. Мистер О’Флэниган, бросив на него взгляд, говорит:
– Я вас вижу, мистер Ли, но хотелось бы узнать, кто еще может ответить.
Ганке расстроенно опускает руку и взгляд. Мне известно, как он любит отвечать на вопросы учителей. Он обычно знает ответ, а если не знает, то задает вопросы, пока не поймет самую суть темы. На этот раз он поднимает глаза на меня и беззвучно проговаривает:
– Членистоногие.
И что это значит? Крабы – членистоногие? И, следовательно, не паукообразные? Или паукообразные тоже относятся к членистоногим?
Кто-то с задних рядов додумывается до ответа раньше меня.
– Нет, – слышится голос. – В отличие от пауков, крабы имеют твердый экзоскелет. Они членистоногие.
Мистер О’Флэниган благодарит за ответ и довольно кивает.
– Верно, Джесси. Главная черта паукообразных, как известно, – наличие восьми ног. У крабов их десять, кстати, а также ни когтей, ни крыльев, ни усиков.
Я сижу, подперев подбородок рукой, слушаю рассказ о пауках и, на удивление, мне совсем неинтересно.
Скучно.
Хочется приключений.
В городе в последнее время тихо. Наверняка все злодеи получили весточку о том, что новый Человек-Паук занят переездом, не успел привыкнуть к новому месту и ему на пользу пойдет небольшой перерыв.
Однако гораздо полезнее было бы отвлечься на какое-нибудь другое занятие.
Учитель пишет на доске одну сотню слов за другой, а я борюсь с желанием оказаться на улице хотя бы в мечтах. Мне кажется, что всего на секунду где-то вдалеке показался Питер, но я понимаю, что это был всего лишь трос строительного крана.
– Мистер Моралес, если не ошибаюсь? – раздается откуда-то сверху голос О’Флэнигана. Он нависает прямо надо мной и смотрит невыразительным взглядом. – Может быть, предложите свой ответ на вопрос? Повторить его для вас?
Вот блин. Сгорая от стыда, я выпрямляюсь на стуле и кладу руки одну на другую на свою тетрадку.
– Извините. Повторите, пожалуйста.
Со всех сторон раздаются смешки, но мистер О’Флэниган смотрит на меня совсем без злости, будто предлагая мне продолжить разговор. Не то, чтобы я в нем участвовал, если по-честному.
– Конечно, – соглашается он. – Я задал вопрос о том, почему пауки предпочитают не заглатывать добычу целиком, а предварительно растворять внутренности ядом.
Я на минуту задумываюсь. Предыдущая часть урока целиком прошла мимо меня. Учебник до сих пор открыт на пятнадцатой странице, с которой мы начинали. На ней золотыми крупными буквами написано «Глава первая», а остальные, как я заметил, разглядывают иллюстрацию черной вдовы.
Но я, как-никак, Человек-Паук. Наверняка я знаю достаточно и могу предположить вполне вероятный ответ на вопрос о пауках.
– Ну… – начинаю я, еще сильнее выпрямляя спину и упираясь в парту. – Пауки зачастую ловят добычу крупнее, чем они сами. И, наверное, растворить их внутренности перед едой было бы удобнее. Также совсем непросто съесть свою жертву, если она обмотана паутиной, с помощью которой большинство пауков ловит… себе… еду.
Повисает долгая пауза. Затем мистер О’Флэниган молча направляется к доске.
– Неплохая догадка, – наконец говорит он. – И абсолютно верная.
Я облегченно вздыхаю и берусь перелистывать страницы до картинки с черной вдовой.
– Представьте себе, что вы превратились в паука и вам предстоит столкнуться с ужасным врагом, например птицей, которая питается такими, как вы. Представьте, как сложно будет ее одолеть, не поставив ловушку из паутины и не победив ее изнутри.
Остаток урока мистер О’Флэниган что-то рассказывает и пишет на доске сотни новых слов.
В остальном первый учебный день года проходит так же уныло, немного веселит только урок музыки. Между нами распределяют инструменты, и, к моей радости, вертушка для диджеев призналась инструментом наряду с остальными. Домашние задания будут лучше не придумаешь – сочинять биты.
Но по дороге обратно в общежитие начинается кое-что интересное. Я иду, закинув на плечо рюкзак и уткнувшись в телефон, и вдруг чувствую слабую щекотку, будто по затылку ползет маленький жучок. Хлопаю себя по шее, но на руке никаких следов букашек. Щекотка становится сильнее, охватывает уши и затем всю голову, до самой макушки.
Это еще что такое?
И тут сквозь музыку в наушниках до меня доносятся крики, вопли и испуганные вздохи.
Я снимаю наушники и поворачиваюсь на шум. Десятки людей рядом со мной и на другой стороне улицы не двигаются с места, смотрят вверх, на серебристую башню, строго охраняемое отделение ЩИТа в Бруклине. Несколько напуганных людей даже указывают на нее пальцами. Я оглядываюсь туда и замечаю силуэт, похожий на гигантскую птицу размером с минивэн, который быстро взлетает вверх вдоль стены.
– Как раз этого не хватало Нью-Йорку, – бормочу я. – Исполинских ястребов.
