Янтарь рассеивает тьму. Каин - Аквила Люцида

Люциан почесал висок и отвел взгляд в сторону.

– Если честно, так далеко я не загадывал. Сначала нам нужно разобраться с владыкой демонов и уже потом переходить к другим вопросам.

Заклинатели помрачнели, обеспокоенно глядя на своего владыку. Видимо, даже после объяснений Хаски они не до конца понимали суть происходящего и не могли принять это. А учитывая прежний облик Люциана, поверить в его перерождение становилось еще сложнее. Перед ними стоял все тот же владыка Луны, с теми же аурой и спокойным поведением, хотя сам он волновался как никогда прежде.

Сердце Люциана бешено колотилось, а в голове роились сотни беспокойных мыслей, что его не примут, что от него отвернутся, что он всех потеряет.

– Вы сохранили человечность? – спросил Хаски, вынуждая тишину треснуть, словно разбитое стекло, а потом забрал у Сетха натертые до блеска пиалы.

Люциан только кивнул в ответ, потому что от переизбытка чувств у него язык не ворочался.

– Как чудесно, – продолжил Хаски, принявшись разливать чай. – В таком случае можно не волноваться, кем вы стали, ведь в целом остались прежним.

Люциану немного полегчало оттого, что кто-то осмелился заявить, что он не изменился.

– Да, – твердо ответил он, силой своего голоса пытаясь убедить в этом и других.

Хаски усмехнулся. Он махнул рукой, приглашая всех присесть за стол.

– Давайте обсудим план действий.

Несмотря на радушное приглашение, с места гости сдвинулись не сразу. Абрам и Сетх недоверчиво переглянулись друг с другом, а Эриас из-за одолевающего его беспокойства настолько напряг мышцы, пытаясь сдержаться и не приблизиться к Люциану снова, что попросту остолбенел. Он сдвинулся, только когда владыка Луны и владыка тьмы отошли в сторону.

Люциан чувствовал, что его товарищи были растеряны и обеспокоены происходящим. И он прекрасно понимал их реакцию; в конце концов, это он исчез, бросив их ради встречи с главным злодеем, а когда объявился, то уже не был самим собой. И хотя он сохранил человечность и вел себя как прежде, доверия все равно не вызывал. Назревала война, а заклинатели даже не знали, можно ли положиться на Люциана, поэтому за столом все были очень напряженными.

– Мне нужно рассказать вам, что со мной произошло? – спросил Люциан, сидя подле Кая и глядя на остальных.

– Мы знаем, – сухо отозвался Сетх, внимательно разглядывая своего владыку напротив, словно видел впервые. – Абрам сообщил, что ты покинул Лумус, чтобы помочь Амели. Бог Обмана рассказал, что владыка тьмы забрал тебя из клана после нападения владыки демонов, который, как выяснилось, все это время притворялся Амели. А также о твоем перерождении и о том, что происходит, – выдержав небольшую паузу, добавил он. – Объяснишь, почему покинул Лумус один, никому ничего не сказав, и даже не взял с собой Абрама?

– Так пожелал владыка демонов, – сделав глоток чая, ответил Люциан. – Он пришел ко мне во сне и сказал, что забрал Амели. Тогда я еще не знал, что он и есть Амели, поэтому отправился на помощь. Владыка демонов поставил условие: встретиться один на один и провести обмен на мой божественный кнут. – Тут Люциан перевел взгляд на Кая. – Он тогда упомянул, что ты вернулся в Асдэм из-за истощения. Это правда?

– Да, – глухо ответил Кай. – Мое смертное тело ослабло, и, чтобы привести его в порядок, мне пришлось принять истинное воплощение и стабилизировать силу. Если бы я сделал это в Лумусе, из-за выплеска моей ци слегло бы бесчисленное число смертных, поэтому я вернулся в Асдэм. Я думал, Хаски защитит тебя, но ошибся… – В последних словах Кая прозвучали нотки сожаления.

Во взгляде золотистых глаз, направленном на демона, вдруг появилась нежность. Люциан кивнул; он предполагал, что возвращение Кая в Асдэм было связано с чем-то подобным.

– Поэтому я и смог уехать, – произнес он. – С владыкой демонов мы встретились в лесу, я передал ему божественное оружие, забрал Амели и телепортировал в клан. Мои духовные силы иссякли, и я отправился в божественный источник, чтобы восстановиться. Там меня и настигло перерождение. Адепты заметили неладное и, видимо, вытащили мое тело из воды, не дав захлебнуться. Потом перенесли меня в покои, где владыка демонов попытался убить меня руками Амели, но появился Кай и перенес меня в Асдэм.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спросил Абрам. Хотя обычно он вел себя расслабленно, сейчас в серьезности не отличался от Эриаса, сидящего рядом с Хаски.

– Все и ничего одновременно. – Люциан не знал, как иначе объяснить все то, что происходит с ним сейчас. Сила нача́ла заключалась в единении с одним из двух видов духовной энергии, которые наполняли этот мир. Она пересекала пространство, обходила время и проникала в недра. Он в самом деле чувствовал все и ничего одновременно, поскольку еще не умел отделять одно от другого. Боги и их покровители, заклинатели светлого пути и магические твари, божественные источники, божественное оружие и все остальное, хранящее в себе свет, было для него одним целым, и он тонул в этом потоке силы.

– Поверить не могу, что владыка демонов притворялся Амели, – выдохнул Эриас, сжимая глиняную пиалу в руке так, что стенки ее захрустели. – Мы знали ее как сестру, видели чаще, чем родных матерей. Как он смог завладеть ее телом? А Амели… она хоть существовала? Жива ли вообще? – Он посмотрел на Кая и Люциана.

– Судя по словам владыки демонов, Амели уже родилась мертвой; как только она появилась на свет, он занял ее тело, не дав душе покинуть мир живых. Он даровал ей восемнадцать лет жизни, а взамен нашел себе укрытие в сосуде ее души. – Люциан опустил взгляд и увидел безучастное выражение лица, отражавшееся на поверхности черного чая.

– И ты ему поверил? – хмыкнул Эриас.

– Скорее всего, он не врал, – ответил за Люциана Хаски. – Если владыка демонов звучал именно так, а не метафорично, значит, он говорил правду.

Эриас недоверчиво покосился на Бога Обмана.

– Откуда ты знаешь, как могут звучать его ответы?

– Очевидно, потому, что мы общались. – Хаски махнул рукой. – Когда он создал Асдэм, я единственный из божеств смог сюда войти. Я хотел убить его, но, почувствовав его мощь и оценив цепкий ум, понял, что лучше дождаться кого-то посильнее, того, кто сможет с ним разобраться, – сказал он, многозначительно посмотрев на Кая.

– Ты, кстати, идешь с нами, – бросил тот. – Я решил взять тебя с собой, поможешь нам поймать его.

– Что? – ахнул Хаски, с трудом удержав челюсть от падения на пол. – С ума сошел? Я даже не отношусь к сильнейшим богам! Мне молится всего четверть мира, откуда у меня силы на такую битву? От меня там никакого проку, даже покровителей нет.

– Если будешь выступать в роли Бога Обмана, от тебя там и впрямь никакого толку не будет, но если сыграешь за Бога Войны, то станешь прекрасным атакующим. – Кай подался вперед, наклоняясь над столом и приближаясь лицом к Хаски. – Ксандр не знает о твоей истинной сути, – он понизил голос, – и мне это на руку.

– Я не Бог Войны. – Хаски нахмурил изящные коричневато-красные брови. – Больше нет. Не вынуждай меня воевать снова. – В его низком голосе прозвучала боль.

– Ты не будешь воевать. Ты будешь защищать. – Кай мельком взглянул на Эриаса, а потом отстранился и сел ровно. – Кроме тебя, с этим никто не справится.

Хаски фыркнул и залпом осушил пиалу так, будто там был крепкий алкоголь.

Люциан приблизительно понимал, о чем шла речь: в Иномирье Бог Обмана был Богом Войны и, по всей видимости, мог стать им вновь, если изъявит желание. Силы его истинной сущности не зависели от количества молитв, как, например, у богов, порожденных фантазией людей этого мира, – то есть у тех, кто был создан магией этого мира, а не другого. Другими словами, ряд здешних законов не действовал на созданий из Иномирья. Это и радовало, и беспокоило одновременно, потому что из-за этого их было тяжело контролировать.

– А каким образом Бог Обмана способен стать Богом Войны? – спросил Абрам. В отличие от Люциана, он ничего не понял, как, впрочем, и Эриас с Сетхом.