Она попыталась заговорить, но голос прозвучал совсем тихо:
— Снова, мастер. Снова тот же сон.
— Расскажи мне, — потребовал старик.
Чудачку била дрожь.
— Мне приснилось Копье, окруженное тьмой, и Смерть лилась внутрь него прямо сквозь стены. Мне приснились тысячи кораблей, сделанных из кристаллов, которые отрывались от земли, — и всюду, куда бы они ни летели, умирали люди. — Она содрогнулась и набрала воздуху в грудь, чтобы шепотом закончить: — Я видела, как пало Копье. Оно рассыпалось, словно возведенное из песка. И еще мне приснилась «Хищница», охваченная огнем. Она горела. Разваливалась на части. Из нее сыпались крошечные, игрушечные люди…
Воспоминание об их исполненных ужаса криках затмило глаза Чудачке новыми слезами. Когда девушке удалось наконец проморгаться, она встретила обращенный к ней сострадательный взгляд старого мастера.
— Учитель, — тихо произнесла Чудачка. — Это ведь не просто сны?
— Нет, не просто, — натуженным, хриплым голосом ответил он.
— Это будущее.
— Да.
Чудачка снова вздрогнула.
Опустив ладонь на плечо девушки, Ферус склонился над ней, чтобы с закрытыми глазами прижаться лбом к ее лбу. Она приникла к старику, полная благодарности за эту простую поддержку.
— Почему они мне снятся?
— Потому что уже начинается.
— Что начинается?
— Конец, — ответил Ферус.
Голос его был полон невыразимой усталости.
— Учитель?
— Да, Чудачка?
— Мне страшно.
— Мне тоже, дитя, — признался эфирреалист. — Мне тоже…
