Синие московские метели (СИ) - Юшкин Вячеслав

Я все-таки повелся на агентурные внутрикамерные усилия оперативных сотрудников изолятора и написал, и «передал» на волю записку для зама по розыску нашего отделения с предупреждением чтобы он перепрятал на своей даче те два нагана и ценности, которые мы отняли у проезжающего мимо Москвы цыганского табора. Каюсь мне было плохо и очень хотелось создать весельчаку заму проблемы за то, что он отправил нас с Меньшиковым на смерть. Меньшиков по выслуге и званию мог претендовать на кресло зама и вполне мог подвинуть веселого зама и сам подняться по служебной лестнице. Зам по розыску сознательно отправил нас в засаду зная шансов у нас задержать Титаренко с остальными двумя членами банды нет и нет от слова «нет совсем». Основное наказание этой мрази я оставил на более позднее время. А с запиской было просто так, чтобы не было спокойной жизни пока я не вышел. У зама действительно перекопали огород на дачном участке правда ничего там не нашли. Зато в кабинете нашли патроны к ПМу / пистолету Макарова/ и множество спрятанных от учета заявлений и материалов. Зам с трудом откупился от этих находок. Ему пришлось отдать свой автомобиль. Это не добавило любви ко мне, но и жить заму оставалось недолго. Его нелюбовь меня не беспокоила. Я опасался, что зам умрет раньше и не по моей вине. Только этого и боялся.

Подняли меня из ИВС утром десятого дня и привезли в Прокуратуру города Москвы. Здесь все было культурно и меня уже не били. Здесь непосредственно в прокуратуре соблюдалась видимость строгой законности. Весь десятый день следователь рассказывал мне, что я делаю огромную глупость не беря на себя три трупа. Он долго и наукообразно с приведением огромного количества примеров не имеющего никакого отношения к нашей ситуации убеждал меня в необходимости признать все его обвинения и тогда меня не расстреляют а только посадят на пятнадцать лет. И так множество раз по кругу. Для разнообразия раз в пару часов я требовал вызова адвоката но естественно никакого защитника я не получал. Ближе к завершению рабочего дня внезапно прокурорский прекратил свой маразматический бред и предложил расписаться в постановлении. Я взял листки бумаги и внимательно прочитал переданное мне постановление о освобождении меня из-под стражи. И сразу же второе постановление — постановление о прекращении уголовного преследования в связи с отсутствием в моих действиях признаков деяния подпадающего под признаки состава преступления предусмотренного статьей 102 Уголовного Кодекса РСФСР. Внимательно прочитав оба постановления, я потребовал заверенные копии и только после получения заверенных копий подписал оба постановления и получил пропуск на выход из здания. Тут же в кабинете мне вернули служебное удостоверение.

Выйдя в вечернюю Москву, я жадно вдыхал не самый чистый городской воздух. Едва переводя дух от чувства свободы все мои мысли сосредоточились на продумывании планов справедливого воздаяния всем виновным в том , что мне пришлось пережить за эти десять дней. Затем попалась станция метро и я спустился под землю и поехал к дому. Впереди была ванна с горячей и чистой водой. Ужин но ужин был сопряжен с походом в продуктовый магазин, холодильник вряд ли содержал в своем брюхе свежие продукты для меня. Да и не доезжало метро до моего дома. От остановки метро и до дома был еще переезд на автобусе. Жаль но в наше время где я сейчас метро не доходило до моего микрорайона. Но все равно я рвался в свою квартиру и трудности, лежащие передо мной, не могли меня остановить. Надо было добраться и начинать работу по привлечению к ответственности тех лиц, что были виновны передо мной в пытках и подставе под пули.

У меня не было и капли сомнения в том, что и зам и те четверо из инспекции по личному составу и следователь прокуратуры должны ответить по полной мере за свои преступления и такая же твердая непоколебимая уверенность в том, что законными путями к ответственности их не привлечь.

Глава 9

Несмотря на все те преграды, которые мешали мне я все-таки добрался до дома. Поднялся на этаж и наконец то вошел в квартиру. Сложив покупки на стол в кухне, достал из шкафчика бутылку коньяка и жахнул одним глотком грамм пятьдесят хорошего коньяка и пошел в ванну отмокать от грязи и запаха изолятора. Пока отмокал обдумывал опять как же каким способом и в какой очередности изымать — зама по розыску, следователя из прокуратуры и четырех ухарей из инспекции по личному составу. Я бы их не тронул если бы они были уверены, что я виновен и меня надо расколоть таким диким способом. Иногда нет времени и надо спасать людей и тогда по моему мнению все средства хороши.

Однако в моем случае никто из них не был уверен в моей виновности и причастности к убийствам. Из меня просто выбивали признание в том, чего я не делал. Ребята цинично хотели меня загрузить по полной и отправить в расстрельный коридор. Им было все равно. И по разговорам было ясно — я не первый далеко не первый кого они должны были сломать и получить «чистуху». Зам по розыску тот вообще отправил меня на смерть не задумываясь. И грехов у него хватало и без моего случая. За ним и под его патронажем работало четыре группы проституток — от элитных до «плечевых» на трассе, притоны в городе, где в любой момент можно было приобрести любой наркотик и пара групп «карманников», работавших в магазинах по Ленинскому Проспекту, а еще бригады квартирных воров, а ещё «кидалы» у тех же магазинов. Зам копил деньги на взятку за более вышестоящее место.

Следователь и те «четыре из ларца» работали по сотрудникам милиции. Если надо было кого-то «снять с пробега» включалась эта группа и можно было быть уверенным — честный ли этот мент или нет уже все равно. Несчастного ждал Нижний Тагил и это было за счастье. Они специализировались на расстрельных делах. Избивали жертву, и он писал «чистосердечное» по тому преступлению, на которое нужно было этой группе.

С «пробега» снимать нужно было всю группу сразу. И такой вариант существовал, в промежутках избиений, эти твари обсуждали как через две недели они будут отмечать день рождения одного из них. А так двое не знали где у именинника дача то виновник торжества и в деталях рассказал и как добраться до его дачного участка и как у него все там устроено. Торжество в основном должно было происходить в бане, построенной на участке. Время начала мероприятия и участники обсуждалось неоднократно. И так меня уже списали со счетов то и не стеснялись. Решение по дню рождению мне нравилось тем, что женщины там не предусматривались. Эти ребята не нуждались в женских ласках. Они как читатель возможно уже догадался были теми, чьи действия сейчас запрещено рекламировать. А в то время, где сейчас был я за мужеложество был реальный тюремный срок. И поэтому день рождения эти ухари решили отменить без женщин. Удовлетворяя сами — друг друга.

И у меня было средство как все решить без шума и пыли.

Небольшое отступление — во время операции по отлову агента КГБ СССР с псевдонимом «Огонь» мне пришлось провести некоторое время на конспиративной квартире Особой экспедиции ЦК КПСС, где я провел несколько часов без присмотра. Типа отсыпался и мне удалось на всякий случай осмотреть пару книжных шкафов и там я прибрал к рукам несколько склянок с таинственной этикеткой «Оксибутират натрия». Немного об этом самом «Оксибутират натрия» это вещество, известное в медицине под именем «Гамма-оксимасляная кислота». По виду бывает кристаллическим порошком белого или кремового / желтого/ оттенка с резким синтетическим запахом. А может выпускаться в виде ампул или жидкости. В моем случае это были небольшие пузырьки с наклейками «Оксибутират натрия». Бутират считается «наркотиком изнасилования». Действие на организм включает потерю контроля, неспособность сопротивляться и угнетение сознания. В большом дозе вызывает кому. Очень быстро выводится из организма и устанавливается с большим трудом.

День рождения на даче планировался у этих извращенцев через четыре дня. Времени у меня для подготовки вагон. За эти четыре дня надо было выдвинуться в дачный поселок осмотреть местность и место будущего так сказать мероприятия. Одежду мне не надо было готовить. У меня остался камуфляж после Африки. Все вещи в моей сумке были залиты кровью и как в госпитале их сложили, так они и не вызвали ни у кого желания украсть окровавленные мои вещи. Я же их после госпиталя выстирал и теперь можно было в последний раз их использовать. После операции «банный день» вещи как улики надо было уничтожить. Во избежание хранения улик.