Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон - Лю Кен

Друзья уже почти потеряли надежду, как вдруг из-за огненной ямы высунулась длинная шея гаринафина.

«Хотите, чтобы я вас освободил?» – спросил он у героев.

«А что ты потребуешь взамен?»

«Чтобы вы освободили меня», – ответил гаринафин.

Тут Кикисаво и Афир увидели, что бедный зверь привязан к берегу огненного озера толстыми жилами.

«Клянемся жизнями наших нерожденных детей, что мы спасем тебя, если ты спасешь нас, и навеки станем твоими друзьями».

Тогда гаринафин открыл пасть и выдохнул столько воды, сколько проливается в самую яростную грозу. Огонь вокруг друзей зашипел и угас.

Кикисаво и Афир выбрались из обугленной ямы и принялись распутывать жилы, связывавшие гаринафина. Поскольку они потеряли все подарки поверженных богов, то рвали жилы ногтями и зубами. При этом наши герои лишались ногтей, их зубы крошились, а кровь лилась из пальцев и десен, но они не сдавались. Обещания нужно выполнять, особенно если ты пообещал кому-то свободу.

Последняя веревка поддалась, когда друзья остались совсем без зубов и ногтей. Гаринафин попросил их взобраться к нему на спину, а потом опустил голову и проглотил тлеющие в яме угли. Когда люди надежно устроились у него на спине, крылатый зверь взлетел.

Боги, изумленные тем, что и эта их затея провалилась, погнались за гаринафином, пытаясь сбить его на землю. Но гаринафин был силен и быстр, а потому отнес Кикисаво и Афир домой. Приземлившись, он кашлянул огнем.

«Дар Кудьуфин!» – восхищенно воскликнули друзья.

«Всегда бери то, что тебе причитается, – изрек гаринафин, – даже если у дающего дурные замыслы».

Так люди узнали все тайны, благодаря которым в степи можно было жить и не тужить.

Но боги не сдавались и опять натравили чудовищ, которые однажды уже изгнали людей из рая. Среди них были акулы, умеющие ходить по земле, косматые волки с двадцатью челюстями, семиголовые гаринафины и саблезубые тигры, своим молчаливым рыком способные зараз оглушить тысячи человек. Старики и дети снова кричали от ужаса, а мужчины и женщины гибли в кровавой бойне.

Кикисаво и Афир были слишком изранены, чтобы сражаться, но гаринафин сказал им: «Вы освободили меня, а я вас. Мы друзья навеки. Однажды мы уже одолели вместе богов, так почему бы не повторить».

Гаринафин взлетел и бесстрашно схлестнулся с монстрами. Он поливал огнем чудовищные орды и терзал когтями тех, кому удавалось уцелеть. И таким свирепым был этот защитник, что десять дней и ночей ни одно страшилище не осмеливалось больше выйти из тумана и ступить на степную землю.

Но в конце концов гаринафин слишком устал, чтобы оставаться в воздухе, и упал с ревом, от которого содрогнулась земля.

Упав, он превратился в высоченную горную гряду. Своим весом он раздавил тысячи тысяч чудовищ, а остальные трусливо убежали в туман. Даже после смерти гаринафин готов был защищать своих друзей.

Так сложилась дружба между людьми и гаринафинами. Они освободили друг друга из рабства и с тех пор стояли плечом к плечу, бросая вызов даже самим богам.

Люди устроили в честь победы Кикисаво и Афир роскошный пир.

«Почему они празднуют? – переговаривались завистливые боги. – Ведь Кикисаво и Афир не нашли дорогу в рай».

«Не нашли, – согласилась Пра-Матерь Диаарура. – Но зато они принесли своему народу самый ценный дар из всех».

«И что же это за дар? – спросили боги. – Умение выращивать скот и ставить ловушки на зверей?»

Диаарура помотала головой.

«Молоко и кьоффир?»

Диаарура помотала головой.

«Оружие и шлемы-черепа?»

Диаарура помотала головой.

«Одежда и кров?»

Диаарура помотала головой.

«Огонь? Дружба гаринафинов?»

Диаарура помотала головой.

«Нет, самый ценный дар – это неукротимый дух воина. Пусть божественное дыхание покинуло людей, но они теперь понимают, что, покуда есть воля к борьбе, им ничего не стоит бояться».

Поэтому, глядя на духовные портреты великих воинов, даже боги скрещивают руки в знак уважения.

– И что, боги все-таки помирились с людьми? – поинтересовался Ога, почувствовав, что Гозтан не собирается продолжать.

– Да, – кивнула девушка. – В конце концов Пэтен убедил богов, что людей не нужно бояться, хотя для этого ему пришлось прибегнуть ко множеству уловок. Но об этом я расскажу в другой раз.

– А что случилось дальше с Кикисаво и Афир?

– Ох, окончание этой истории мне не нравится. Они стали спорить, чья заслуга в обретении огня больше, и их дружбе пришел конец.

Гозтан не сообщила, что у легенды было множество вариантов – у каждого племени свой. Она не стала упоминать, что, по некоторым версиям, Афир предала Кикисаво и утопила его в наполненной водой яме посреди травяного моря. Другие утверждали, что это Кикисаво предал Афир и исподтишка убил ее ударом в затылок. Рассказчица умолчала о том, что клан Роатан, из которого происходил пэкьу Тенрьо, вел свой род от Кикисаво, а клан Арагоз, из которого происходил пэкьу Нобо, – от Афир. Не говорила Гозтан и о том, что кланы неоднократно воевали и будут воевать друг с другом за правдивость своих версий.

Ей нравился этот немолодой дара, но вряд ли он мог понять, почему двое людей, близких как вотан-са-тааса, смогли объединить усилия перед лицом угрозы, но в мирное время оказались не способны разделить плоды своего бунта. Она не думала, что он поймет, почему настолько свободолюбивый народ поработил агонов и держал юных гаринафинов в кандалах, дабы обеспечить таким образом послушание взрослых особей. Она и сама с трудом понимала, чем обусловлены подобные перемены. Легенды ее народа были запутанны и противоречивы, но Гозтан не хотелось нарушать их хрупкую прелесть. Она опасалась, что чужак отыщет в них недостатки, и в результате у него сложится пренебрежительное впечатление о ее соотечественниках.

К собственному удивлению, девушка вдруг осознала, что ее волнует мнение Оги. Почему? Он ведь был дара, врагом!

– Понятно, – произнес Ога, – как же все это грустно. Даже борясь за свободу, люди все равно не могут стать лучше… чем люди.

– Это правда, – с облегчением согласилась Гозтан. Ога не связал ошибки Кикисаво и Афир с особенностями льуку, приписав их извечной человеческой природе. – Тебе стоит послушать, как рассказывает эту легенду шаманка в голосовом танце. У нас столько песен, танцев и историй, что все и не упомнишь. Эта – лишь малая часть.

– У тебя очень даже неплохо получилось.

– Хотелось бы мне уметь рассказывать так, как ты, со стихами и жестикуляцией. Побарабанить по палубе города-корабля, изображая биение китового хвоста, – ответила Гозтан, думая о том, как же сложно донести свои истинные мысли до друзей, родных и особенно до врагов.

– А, ты об актерской игре? – Ога небрежно махнул рукой. – Это ерунда. По-моему, ты была намного убедительнее меня, когда разыгрывался этот спектакль с черепашьим панцирем.

– Я просто следовала твоему примеру, – нервно усмехнулась Гозтан.

– Ты добавила немало ярких штрихов. Особенно удался этот фокус со «словами-шрамами».

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась девушка.

– Ты владеешь дара лучше, чем показываешь Датаме.

Она промолчала.

– Пока мы с тобой говорили, ты не допустила ни одной ошибки, не то что на берегу во время представления. Не сомневаюсь, что тогда ты сделала их намеренно.

– И каковы же, на твой взгляд, были мои намерения?

– Эти ошибки были уловкой, чтобы заставить Датаму увидеть то, что ему хочется видеть. Полагаю, что сейчас ты сочиняешь какую-то историю, очень сложную и длинную, вот только не могу понять, какой конец ты для нее придумала.

Гозтан тут же пожалела, что так долго проговорила с этим человеком. Его открытость обезоруживала, заставляя потерять бдительность и забыть, что он был врагом. Гозтан рисковала всем, ради чего пэкьу и другие женщины приложили столько труда.

Следовало срочно сменить тему.

– Ты слишком высоко меня оцениваешь, – ответила она. – Я тогда просто переволновалась. Быть может, вы оба увидели и услышали то, что хотели увидеть и услышать. В глазах кита и креветки ползущий по дну морской еж выглядит по-разному.