Княжество Семиречье (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Британский шпион, раздетый до белья, был пристегнут к стене массивными кандалами, что успешно гасили его магические способности, а на столе, напротив была сложена его одежда, с распоротой в двух местах, подкладкой. Кроме мандата британского шпиона, искусно расписанного красными буквами на шелке, и скрепленного красивой печатью на столе аккуратными столбиками были сложены золотые полусоверены и имперские пятирублёвки. Мандат был написан на шести языках, включая, судя по всему, китайский и арабский, русского текста, почему-то, не было. Зато поодаль сиротливо лежал русский имперский паспорт в серенькой обложке, выписанный на имя дворянина Суховеева Аполлона Михайловича, постоянно проживающего в Саратове, в собственном доме. Не приходилось сомневаться, что описанные в паспорте приметы господина Суховеева, в общем, совпадали с приметами человека, пристегнутого к стене.

Кроме испуга, на лице британского агента других повреждений не наблюдалось — висящий на руках блондинчик тревожно прислушивался к завываниям за стенкой.

— Так, так, так…- я подтянул к себе «мандат» британца, нашел знакомые слова английской части текста: — Патрик О Райли? Как интересно. И куда вы дели тело несчастного иностранца…

— Какое тело⁈ — забился в кандалах пленник: — Этот русский паспорт фальшивка, а я британский подданный! Вы обязаны немедленно расковать меня и передать властям Российской империи.

— Ты, ежели басурманин то скажи что-то по-басурмански, а то чешешь на русском еще лучше меня… — сунулся вперед какой-то унтер, который, очевидно, изображал помощника палача или водопроводчика, так как сидел он в мясницком фартуке, с деревянным ящиком, из которого торчали, брутального вида, инструменты, с подобными здесь ходят местные столяры и прочие слесаря.

Задержанный страдальчески закатил глаза к небу, а потом бойко выдал что-то бойкое и гневное, очевидно, что ругался.

— Ваша светлость, вы же их язык знаете? — взоры собравшихся в помещении служивых обратились ко мне: — Что он сказал?

— Знаете, господа, мне кажется, что он нас всех дурит. Только что выдумал какие-то словечки и выдаёт за британские. Во всяком случае, ничего похожего я до этого не слышал. Вот послушайте сами «Май нейм из Наум, май фемили из биг, ай хев мазе, фазе, систер, бразе, гренд мазе и гренд фазе ту. Зе кэпитал оф Инглэнд из Ландон.» Ну. Согласитесь, что ничего похожего. А этот бриташку убил, видимо на сюртук позарился, а сейчас пыжится, слова какие-то выдумывает…Да и рожа у него типично рязанская. Надо в розыскных делах по приметам душегуба этого посмотреть, а не найдете, то не велика беда, на рассвете повесим и похороним, как безымянного. Всё, братцы, я спать, и не шумите сильно, а то, сами знаете, как я ночью чутко сплю и как кое-кому плохо придется, если меня ночью чьи-то крики разбудят…

— Что за дикая страна! — взвизгнул допрашиваемый: — Да поймите вы, идиоты, это я — Патрик О Райли, подданный его Величества, короля…

— Так, Аскольд Трифонович…- я повернулся к начальнику контрразведки: — К завтрашнему утру подготовьте приговор — дворянина Суховеева Аполлона Михайловича за убийство британского подданного Патрика О Райли совершённое в корыстных целях, в скобках — хищение одежды и иных ценностей, приговорить к повешению. Добавьте, что в виду моих гуманистических убеждений, дворянину Суховееву повешение заменить на расстреляние. О приведении приговора в исполнение уведомить посольство Британии в Российской империи, а также родственников Суховеева в Самарской губернии. Всё, я спать. Завтра поутру, приговор подпишу и сразу привёдем его в исполнение.

Я вышел из допросной камеры, прошёл в соседнее помещение, откуда раздавались вой и крики допрашиваемых. Но, к моему разочарованию, в соседней комнате сидел молодой солдат и на разные голоса выл, ругался и просил пощады, в общем, создавал звуковой антураж пыточных застенков. Я погрозил ему пальцем и пошёл обратно, во дворец. Там, в нашей уютной спальне, меня ждала молодая жена.

На миру и смерть красна. Не знаю, насколько верна эта поговорка, и действует ли она во всех случаях, но приговорённый к «благородной» смерти «дворянин Суховеев» довольным не выглядел — в дворцовый сад его волокли под руки двое дюжих солдат.

Я читал, оформленный по всем правилам, приговор, где даже стояла пометка, что подсудимый получил свой последний ужин из меню дворцовой кухни, за моей спиной, с пишущей палочкой замер вестовой старший унтер-офицер Полянкин, торжественный и строгий, хорошо осознающий всю важность момента. И лишь приговорённый портил благостность картины торжествующего правосудия. Увидев меня, он начал с недюжинной силой рваться из рук солдат, и орать благим матом что у него есть сведенья чрезвычайной важности, и он желает немедленно поведать мне о заговоре против моей особы…

— Бойцы, отпустите этого…- я махнул рукой: — И постойте где-нибудь недалеко, а то там, за малиной, его отделение стрелков во главе с командиром, и доктор уже двадцать минут, как дожидаются. И что вы хотели сказать мне, милейший?

Я, изобразив самое скучающее и брюзгливое выражение лица, склонился к упавшему на колени «дворянину Суховееву».

— Ваша светлость…- горячечным шёпотом затараторил молодой человек, отчаянно кося глазами в сторону зарослей малины: — Имею сведения чрезвычайной важности о заговоре против вашей особы. Я, Патрик О Райли, являюсь лейтенантом службы информации при адмиралтействе Великобритании, был направлен в ваше княжество для организации убийства вашей светлости по заданию моего командования… На днях в Покровск должны прибыть ещё три агента, действия которых я должен координировать. А паспорт на имя дворянина Суховеева мне выдали в Ярославле, в управлении контрразведки Российской империи…

— Вот ты и попался, подлый убийца! — я ткнул пальцем в лоб ошеломлённого моей реакцией Суховеева — Райли.

— Видишь, Крас Людинович… — пояснил я, не менее удивлённому вестовому: — Настоящий британец, тем более состоящий на службе у его Величества, британского Георга Пятого. Британцы только торгуются с нашими имперскими соседями, за то, что будут в своих документах указывать Россию не великим княжеством, а Российской империей, преференции себе за это особые требуют, а этот, якобы офицер британский, без дозволения своего сюзерена, Россию империей именует. Точно тебе говорю, наш это, настоящий русак, просто готов на любой шпагат встать, лишь бы в малинник не идти.

Вглядевшись в понурившегося, стоящего на коленях, с поникшей головой, британца, я кивнул вестовому:

— Ладно, комедия мне это надоела. Давай, бери его и во дворец. Пусть приведут его в порядок, одежду и всё имущество, кроме ножика, вернуть, и ко мне, в кабинет, через час чтобы там был.

— А ты, сэр О Райли, не вздумай на меня обиженно губы дуть! Ишь, чего удумал — на меня покушаться! Если мысли какие черные в голове своей против меня умыслил, то мне решение об отсрочке твоего приговора отменить — дело одной минуты. Так что, приводи себя в порядок и приходи через час ко мне, побеседуем.

Часом позже. Великокняжеский дворец.

В просторную гостиную вошла Гюлер, блистая обнажёнными плечами и шурша по паркету тяжелой юбкой европейского платья.

— Дорогая, разреши представить тебе сэра Патрика О Райли, британского дипломата, заехавшего к нам по оказии…

Гюлер коротко кивнула и протянула руку…

— А это великая княгиня Гюлер, моя супруга, дочь хана Бакра, кстати обучалась в закрытом британском пансионате в Индии, где в полной мере изучила все науки, что необходимы настоящим леди…

Британец припал к руке княгини, после чего разразился длинной фразой на английском, Гюлер ответила, британец не унимался, Гюлер опять ответила, уже более длинно и обстоятельно, после чего повернулась ко мне:

— Дорогой, если ты не против, я посижу с вами и немного почитаю. Я не буду вам мешать, просто последний роман госпожи Гамильтон «Поцелуй вампира» такой восхитительный, просто не могу оторваться.