Каменные сердца (СИ) - Мельников Иван Викторович

Ларри Фостер появился за нашими спинами словно чертик из табакерки. Как это мы не заметили персонажа его габаритов? Высокий, широкоплечий, с необъятным брюхом, мужчина был богато, хоть и безвкусно, одет. Лицо его, в нижней трети поросшее сивой щетиной, покрывали разнокалиберные шрамы, выдавая в нем человека тертого.

На самом деле только конченый псих или романтик решится вести кочевую жизнь в Великой Пустоши. Большинство людей продолжают следовать старым, испытанным веками, шаблонам — они обрастают семьей, знакомствами, заводят тощего облезлого кота и вешают на стену не менее облезлый ковер. Мир за пределами городских стен видится им враждебным и опасным. Там обитают чудовища, людоеды, великаны, феи и другие твари, в существование которых не веришь, укрывшись грязным пледом у дымного семейного очага. Купцы, работорговцы, коммивояжеры и мусорщики вынуждены бродяжничать, но в душе они такие же домоседы — необходимость покидать комфорт своих жилищ лишь усиливает желание поскорее вкусить его вновь.

Другое дело — цыгане, путешественники и прочие приверженцы . Они раз за разом покидают тоскливые застенки сытого городского благоденствия, увлекаемые . Пыльная, поросшая по краям засыхающей травой, дорога становится и незримой преградой между скитальцами и благопристойными горожанами. По мнению последних, пустынные гуляки рискуют своей шкурой ради самого процесса риска, а не для получения материальных выгод. На этой благодатной почве взращен в обывательском сознании образ являющегося из пустошей, делающего свое дело, будь то убийство полусотни людей из автоматического оружия или покупка трех поросят, и возвращающегося обратно к серым пескам, людоедам, великанам и феям.

Наверное, вы уже поняли, к чему я веду.

Любой бродяга, сидючи в кабаке или нежась в полумраке холла публичного дома, знает: если к нему вдруг подходит некто, то случилось одно из двух — либо он (и его друзья) вызвал недовольство местных властей, либо ему сейчас предложат дело, в процессе которого придется убивать и калечить. И подставлять свою задницу под клинки и пули, конечно же.

Богатый купец Ларри Фостер обратился к нам по второму пункту. Он, судя по всему, имел понятие, как обстряпываются такие дела: перво-наперво он наполнил наши тарелки едой, а кружки — пивом, потом отрекомендовался и сразу приступил к сути.

— Я слышал, вы привезли с собой целый арсенал, — Ларри уперся в столешницу волосатыми кулаками. — Мне нужны именно такие люди. Люди, владеющие оружием и умеющие им пользоваться.

Натан попытался возразить, но купчина лишь обвел нас покровительственным взглядом: дескать, не пристало таким, как вы, ломаться да отнекиваться. Вот что он поведал:

— Банда Керроувелла уже давно терроризирует окрестности. Мерзавцы пожаловали откуда-то с юга. Разумеется, с ними пытались бороться. С переменным успехом. Точку в конфликте вроде бы поставил нынешний шериф Генри Свирф. Вернее, тогда он еще не занял свой, — Ларри пренебрежительно хмыкнул, — высокий пост, а был всего лишь одним из кандидатов. В рамках предвыборной кампании Генри с десятком отчаянных парней прокрались в лагерь бандитов и устроили славную резню…

На мой непросвещенный взгляд, в обозримом прошлом шайка не подвергалась «славной резне», но я предпочла дослушать, прежде чем делать окончательные выводы. Фостер между тем продолжал:

— Уцелевшие выблядки убрались прочь, но через полтора месяца приперлись обратно. Их стало еще больше, чем раньше. Наверное, они захотели с нами посчитаться…

Определенно похоже на правду. Но зуд в кончиках ушей не покидал меня. Шериф, которого я мельком видела на городских стенах, относился скорее к породе политиканов, а не крутых парней.

— Генри и рохля-мэр решили подождать, — глаза Фостера недобро сверкнули. — Ведь не они ежедневно теряют прибыль из-за осады, и не их фермы полыхают вокруг. На минувшей неделе мы попытались справиться своими силами. — Мужчина угрюмо опустил голову. — Скоты захватили моего сына. Теперь они требуют выкуп не только от города, но и от меня лично. Чего просят? Как обычно: топлива, еды, запчастей. В непомерных, естественно, количествах. Их цистерна начинает пустеть, ума не приложу, какие еще дела способны удерживать злодеев здесь так долго.

Как по мановению волшебной палочки, на столе появились три патрона для дробовика, промасленный автоматный рожок и ржавая канистра, остро пахнущая соляркой. Тиана жадно втянула ноздрями воздух.

— Вот задаток, — проговорил купец. — Верните мне сына. Живого, если повезет, или мертвого… Тогда я похороню его, как подобает. Я щедрый человек, и вы получите больше, чем можете вообразить. С превеликим удовольствием я отдам вам то, что вымогает у меня Керроувелл. За каждого убитого мерзавца еще и накину сверху.

Мы молча переглянулись, только Элейн продолжала шумно сосаться с Джо, хотя — я готова уши прозакладывать! — она-то не упустила ни одной детали. А вот Хайд, оторопевший, перемазанный с пухлых губ девицы, наверняка все проворонил. Ну, по крайней мере, на время занудствовать прекратил.

— Даже если откажетесь, задаток ваш. Считайте это подарком. Вам пригодится пара лишних патронов, когда вздумаете выбираться из Кеблин-Тауна, — Фостер грузно поднялся из-за стола и, не прощаясь, двинулся к дверям.

— Давайте уже кого-нибудь прикончим, — высказалась Тиана, притянув к себе канистру.

Захария привстала с места, коснувшись потайного чехла, в котором, как я знала, лежал огромный нож.

— Я схожу к ним… к головорезам. Вернусь — доложу, — Заки несмело улыбнулась.

Иногда негритянка пробирала меня до самых печенок. Кирна убивала с ненавистью, которая буквально ощущалась физически. Сагерт забирал чужую жизнь легко, но с неохотой. Тиана высвобождала жадное пламя огнеплюя, восхищенно распахнув безумные глаза. Прочие сражались в случае необходимости и изрядно в этом поднаторели. Только Захария Джонстон, костлявая черная женщина с добрым взглядом, убивала почти небрежно, с безразличием, с которым иные ковыряют в носу или чешут задницу.

Все начали разбредаться, ухватывая с собой остатки пищи и сливая дрянное пиво во фляги. В конце концов, Заки понадобится какое-то время, которое можно употребить с пользой. Элейн увлекла Джонатана на улицу. Туве проводила парочку неопределенным взглядом и медленно, по-кошачьи лизнула тарелку, прочертив в густом слое жира полоску блестящей жести. Уши ее подрагивали, но связывалось ли это с какими-то переживаниями или предчувствиями — мне неизвестно.

**

Собственно, просто сидеть и ждать возвращения Заки из разведки было бы чересчур скучно, кроме того, Тиана вся извелась от опасений за пресловутую целостность тушки Декстера. Владилен подлил маслица в огонь, категорично заявив: «В кольце городских стен хвостатого нет». И я, на правах джентльмена, предложила даме локоть, чтобы сопроводить ее на стену — полюбоваться бандитским становищем, а заодно разузнать, не видал ли кто поблизости молодого да борзого тушканчика.

Темная улица радушно встретила нас вонью свежих помоев и экскрементов, разложенных по углам (утром их иногда убирают, но вечером некто раскладывает подарки снова, как говенный Санта Глаус). Напротив зазывно горели оконца второго кабака «Кроличья норка», предусмотрительно совмещенного с борделем, вернее даже, поглощенного им. Вдоль стен, подобные уродливым изваяниям, притулились подвыпившие обыватели, кто-то уже прилег отдохнуть. А, это ж Владилен Михайлович! Ну-ну.

Наш дуэт вслед за практически невидимой Захарией направился к воротам, как вдруг… послышался сиплый рассерженный женский шепот:

— Генри, ты — вонючий подонок! Но ты сдержишь обещание! Если и теперь на мне не женишься, я открою всем твою гребаную тайну!

— Лучший выход для тебя — немедленно заглохнуть, Салли! — раздалось гневное предупреждение. — Пока не стало

Голос мужчины напоминал шерифский. Я развернулась. Нет ничего интереснее чужих секретов, особенно, если в них замешан столь влиятельный человек. Дверь дома терпимости открылась, высветив на мгновение (достаточное для меня) лица спорщиков, женщина шагнула внутрь, а мужик, наоборот, отпрянул в тень.