Восточная война (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

- Допустим. Но, насколько я знаю, при попытке бегства охрана на исправительных работах в праве применять оружие и стрелять на поражение. Попробуй сбежать.

- И что это меняет? Это просто форма самоубийства. Да и, не уверена я, что меня убивать будут. Быстро я не бегаю. Не умею. Так что меня, скорее всего, просто догонят и изобьют так душевно, что... – она махнула рукой.

- Если хочешь, я тебя могу убить. – После новой, очень долгой паузы произнес Петр.

Изабелла вздрогнула, медленно повернулась и взглянула Кузьмину прямо в глаза с немалым удивлением.

- А мне казалось, что ты рад тому как все повернулось.

- Ты думаешь я рад прожить всю жизнь с женщиной, которая меня ненавидит? Я хоть и из крестьян, но у меня тоже гордость ей. Мы оба совершили глупость и теперь за нее расплачиваемся. Вряд ли ЭТО можно назвать счастьем. Если хочешь на чистоту, то мне было бы легче тебя похоронить и забыть.

- Ну… спасибо за откровенность, - ошарашенно произнесла Изабелла.

- А что тебе мешает сбежать? Вряд ли китайцы будут против тебя подбросить.

- Смеешься? – Горько усмехнулась Изабелла. – Как только я сбегу они обеспечат «утечку» и сообщат японцам, то, что пожелают нужным. Даже если я смогу избежать японского внимания, то столкнусь с английской разведкой, которая стоит за Японией. Поверь, пытка пожизненными исправительными работами ничто по сравнению с тем, что мне устроят японцы. Сначала побегаю по всему миру, шарахаясь от каждой тени и шороха, а потом попаду к ним…

- Ясно… - тихо произнес Петр. - Тогда мне остается только надеяться на то, что ты сдохнешь раньше, чем меня заставят на тебе жениться. Что смотришь? Я пообещал взять тебя в жены, но не оговорил сроки. И я буду тянуть до последнего, надеясь, что тебя в темном переулке прирежут или ты упадешь с лестницы и сломаешь шею. Ну или я погибну. Война ведь, всякое может быть.

- Зачем ты так? – Подавленно спросила Изабелла.

- А ты не понимаешь? Как я тебя родителям покажу? Ты ведь меня ненавидишь и презираешь. Тебе не важно, какой я человек и сделал ли я тебе что плохое или нет. Тебе достаточно для ненависти того, что я русский. Мама все это сразу поймет, что причинит ей боль. А я не хочу причинять ей боль. Понимаешь? Не хочу. Я люблю своих родителей. А ты никого не любишь. Живешь одной ненавистью. Да чего и говорить? Ты ведь даже не человек. Так. Ты дрянь. Красивая, не спорю. Воспитанная. Образованная. Изящная. Но дрянь… и мое проклятье… Так что, нам обоим будет легче, если ты сдохнешь… или я…

Подошел официант. Петр заказал себе чашечку венского кофе. Изабелла же, промолчав, вновь отвернулась к окну, сосредоточившись на мухе. А по ее щекам медленно ползли слезы.

[1] Базальтовая фибра добавлялась в бетон, что приводило к дисперсному армированию. Это приводило к росту ударной прочности до 500%, образованию трещин до 250%, морозостойкости до 250%, растяжению на изгиб до 300%, раскалыванию до 200% и прочих характеристик в той же значимой степени. Император вспомнил про этот удивительный способ резко поднять качества бетона. Попробовал. Получилось. И он начал наращивать производство базальтовой фибры, технология которой была даже проще, чем при изготовлении стекловолокна, технология промышленного производства которого появилась еще в 1890-х годах. К 1904 году один завод работал, полностью загруженный, и еще пять строились.

[2] Эсминцы типа «Сокол» в 1892 году начали строить сразу другими (заметно крупнее и сильнее), завершив к тому времени «покупку с потрохами» Чарльза Парсонса с его патентами и наработками.

[3] Фрегаты типа «Аврора» получились этаким вариантом японских тяжелых крейсеров типа «Тонэ». Скорости меньше, вспомогательное вооружение немного другое, торпед нет, зато обитаемость кардинально лучше.

[4] В данном случае отражается точка зрения, господствующая в те годы. Она появилась в начале 1890-х и изменилась только по итогам генеральных сражений Русско-Японской войны. Идея all-big-gun стала актуальной только к октябрю-ноябрю 1904 года, когда после анализа результатов сражения в Желтом море, окончательно же утвердилось только после Цусимского сражения во второй половине 1905 года.

Часть 2. Глава 2

Глава 2

1904 год, 3 мая, Санкт-Петербург

Николай Александрович завтракал в малом семейном кругу. Мама, супруга, дети, каковых, в отличие от исторического оригинала у него было всего трое. И все трое были мальчиками. Здоровыми мальчиками. Одна беда – вся эта, в целом, счастливая семья, оказалась в своего рода изоляции, из-за негласного бойкота их со стороны остальных правящих фамилий Европы.

Первым звоночком стал «парад туземных свадеб», когда Николай Александрович обвенчал своих ближайших родственников с гавайской, сиамской, персидский и абиссинской принцессами. Придурь? Но терпимая.

Дальше этот Император России организовал нападение на Франца-Иосифа. И его люди вполне преуспели в этом деле, поставив Австро-Венгерскому монарху на задницу тавро. Этого не понял никто из августейших фамилий. Ну организовывал он на тебя покушения? Так ответь тем же. Но вот так унижать совершенно не приемлемо. Все-таки он помазанник божий, а не просто погулять вышел.

Финалом же, после которого Николай Александрович окончательно отвратил от себя весь Высший Свет Европы стало взятие в жены Клеопатры де Мерод – юной французской танцовщицы, которой французский Парламент скорее в шутку, чем на полном серьезе даровал титул «дочери Святого Мартина». То есть, официальной принцессы Республики, по аналогии со старинной практикой, принятой в Венеции.

Да, за нее дали приданное – Гвинею, Джибути и Новую Каледонию. Да, все оформили законно. Да, де Мерод был старинным бельгийским княжеским родом со славной историей. Но Клеопатра была танцовщицей, что в представлении Высшего Света тех лет считалось чем-то сопоставимым со шлюхой. Ее так и называли за глаза в кругах европейских августейших фамилий – «царская шлюха», а ее детей величали не иначе как ублюдками.

Нет, конечно, на отношение с Россией как с государством это не сильно сказалось. По крайне мере, формально. Однако на все мероприятия закрытого клуба монархов приглашали официально только и исключительно Николая, подчеркнуто игнорируя его супругу и детей. Из-за чего он перестал их посещать. Тем более, что на его официальные приглашения реагировали также. Рассориться умудрились даже с датским королевским домом.

Клеопатра стоически переносила это унижение. Да-да, именно Клеопатра. Ради сохранения уникального имени супруги Николай организовал крещение ее в день памяти блаженной Клеопатры Палестинской. Так вот – она переносила это поведение Высшего Света стойко и никак, ни разу не продемонстрировала прилюдно своего раздражения или неудовольствия. Она знала на что идет, постаравшись раствориться в делах семейных и общественных.

А вот Николая это задевало. Сильно задевало. Заставляя раздувать в России настоящий культ супруги как внутри страны, так и за ее пределами. Клеопатра то, Клеопатра это, Клеопатра здесь, Клеопатра там. И везде она молодец. И везде – умница и поистине благородная натура. Мстя эти заносчивым засранцам за их поведения, ибо народ сравнивал и оценивал. И как-то так выходило, что «породистые» аристократки Высшего Света выглядели очень бледно на фоне фактурной, яркой и эффектной Клеопатры.

Так вот, сидели они, кушали, беседовали.

И тут в столовую осторожно вошел не секретарь, а личный адъютант. Обычно такого не происходило. Адъютант в повседневном режиме обращался к секретарю и уже тот доносил информацию в «окна», когда у Императора было время почитать доклады и поработать с документами. Как правило с лагом от получаса до пары суток, не больше. Однако в экстренных случаях адъютанты имели право на личный доклад круглосуточно в любых условиях и обстоятельством. Чем этот парень и воспользовался.

- Дорогая, - кивнул Николай Александрович обеспокоенной супруге. – Мама. – Сказал он, не забыв отметить и ее, после чего вышел вслед за адъютантом, который просто обозначил своим присутствием экстренность событий.