Кондотьер (СИ) - Мах Макс

— Ну, вот и славно! Возьми, если хочешь, Кокер — он прямо около парадной стоит.

Кокер она заметила еще вчера вечером, когда возвращались от Нелидовых, но комментировать не стала, оставив на потом.

— Спасибо, возьму.

— Тогда встречаемся в полдень в Пнях, на Боровой улице, в той части, что ближе к Обводному каналу. Ориентир — дом 52 литера Аз. Это Дом епархиального братства церкви Покрова Пресвятой Богородицы, но нам не в него, а в смежный. У нас там назначена встреча с Карварским. Заодно и полдник себе устроим, Леонид Игнатьевич обещал угостить «чем-нибудь вкусненьким»…

— А если… — Но он не дал ей задать свой вопрос.

— Наташа! — чуть приподнял ладонь над столом. — Мы же договорились, будет бить — рассказывай все, что хочешь. Не изображай из себя Сцеволу, не военная тайна. Но и бежать вприпрыжку к Ольге Федоровне не стоит тоже. Не шестери, ты же баронесса все-таки, а не шалава с Лиговки.

Когда он хотел, мог говорить и так. А где можно научиться так говорить по-русски, живя за границами империи, отдельный вопрос.

— Хорошо, — согласилась с очевидным, — в полдень Карварский.

— В три Добров — начальник штаба боевых дружин «Патриотического союза».

— Генрих, ты знаешь, кто эти люди?

— А ты помнишь, кто таков полковник Шершнев? Свояк свояка, как говорится. А ты что думала, меня в Россию шампанское в графских особняках пить пригласили? Отнюдь нет! — Наверное, разозлился, но ни голосом, ни взглядом чувств своих не открыл. Вот и думай теперь, что имел в виду и зачем сказал?

— Хорошо! — согласилась, уступая. — В три часа встреча с Добровым.

«Никуда я не уйду, вот в чем весь фокус. И он не прогонит… пока».

Она все-таки нырнула в подполье. Неглубоко, и не в самом опасном для нее месте. Однако «в воду вошла».

Покрутившись по городу до полной потери ориентации, Натали оставила машину в большом проходном дворе на Бассейной улице, и дальше пошла пешком, выписывая петли и кренделя, что твоя лиса в осеннем лесу. Так что на Кирочную к Кукле она пришла без хвоста. Во всяком случае, если ее не вели с геликоптера — но Натали не слышала характерного стрекота над головой — то спрятаться хвосту в тех местах, через которые она держала путь, было негде.

«Только, если он Святой Дух… Но если он Дух Святой, тогда все! Тогда приплыли!»

У Куклы она забрала свою «скрипочку». В черном потертом от долгого употребления футляре находился муляж старенького альта, искусно маскирующий пистолет-пулемет Шмайсера со складным прикладом, несколько снаряженных рожков к нему, пару осколочных гранат и бельгийский FN под девятимиллиметровый патрон. Так уж вышло, что Натали предпочитала девять миллиметров всем прочим извращениям оружейников.

А еще ей нежданно повезло. У Куклы ночевал Архивариус, и это была удача так удача.

— Олег Борисович, милый, Кропоткиным клянусь, я не знала, что вы здесь. За скрипочкой вот зашла. На музыку вдруг пробрало, а инструмента под рукой нет!

Кукла не знала о том, что, на самом деле, находится в футляре. Она просто брала у Натали и еще нескольких людей ближнего круга вещи на хранение. Не более, но и не менее. Работа нужная и в меру рискованная. Но именно, что в меру. Из квартиры Куклы имелся прямой выход — через угловую, как бы часовую башенку — на чердак огромного доходного дома, где имелось невероятное разнообразие всевозможных «темных дыр», чтобы вволю наделать в них тайников и нычек.

— Так вы музицируете? — поднял седые брови Свирский. Он давно отошел от активной работы, занимался теорией и штабной рутиной. Впрочем, подробностей его биографии никто не знал. Был боевиком или не был? Участвовал в революции тридцать третьего года, в партизанской войне в Сибири, в боях в Смоленске, или всю молодость провел в Женеве и Новом Амстердаме, пописывая брошюры и прокламации? Кто знает? Да, и знает ли вообще?

— Да, вот, нашло вдохновение… — «туманно» улыбнулась Натали. — А что там, к слову, с моим вопросом? Узнали что или как?

— Узнал, но немного! — пожал сутулыми плечами Свирский. — Шершнев Генрих Романович… — взгляд за толстыми стеклами очков дрогнул, метнулся в сторону, вернулся, застыл. — Служил в полку с тысяча девятьсот тридцатого по тысяча девятьсот тридцать шестой. Прапорщик, подпоручик, штабс-капитан… Это те записи, которые я нашел. Упоминались операция в районе Сан-Франциско, Бухара, Померания. По последним данным — на тридцать шестой год — переведен в Генеральный Штаб с повышением. Это все пока. По Генштабу надо в другом месте смотреть, это я еще не успел. Но, может быть, завтра…

— Олег Борисович! — Натали еще не поняла, что ее тревожит, но интуитивно ухватила главное — что-то не так. — А до полка? Прапорщик, это значит, офицерское училище или оттуда подпоручиками выходят?

— Подпоручиками, — согласился Свирский. — Прапорщик — это, если внеочередное производство: из солдат или из гражданских лиц.

— «Гражданские лица» — это студенты старших курсов университетов?

— Да, по большей части.

— То есть, Шершнев или студент, или солдат?

— Так получается, — согласился Архивариус. — Я думаю… Да, наверное.

— А в Генеральный Штаб разве офицеров без образования берут? — вопрос напрашивался. — Может быть, это он в Академию Генштаба перешел? Но разве это возможно без базового военного образования?

«Сейчас он соврет…»

— Может быть, Шершнев закончил училище экстерном? — предположил Свирский. — Сдал экзамены… и…

— Спасибо! — улыбнулась Натали, ощущая растущую тревогу. Поведение Свирского было откровенно неправильным, но, убей бог, она не могла понять, отчего он врет. Какой в этом смысл? Какова цель? — Может быть, сможете еще что-нибудь узнать?

— Ну, конечно! — с видимым облегчением встрепенулся Свирский. — Отчего же, не узнать? Всенепременно! Обязательно!

Натали расцеловалась с Куклой, подхватила свою «скрипочку» и ушла гулять по городу. Погода лучше не стала — сыро, холодно — но ветра не было, и дождь перестал. Отличная возможность, побродить в одиночестве, подышать детством, «подумать» ногами.

«Что за случай? — размышляла она, медленно бредя по знакомым с детства улицам и переулкам. — Отчего Свирский так нервничает? Из-за Шершнева? Или из-за меня?»

Она вдруг вспомнила, как отреагировал Свирский на ее приход. Она тогда подумала, что это от неожиданности. От того, что Архивариус не знал о ее знакомстве с Куклой. Или от стеснения, ведь она ненароком узнала о том, что он с Куклой спит. Однако сейчас все это не казалось ей настолько очевидным. Как раз наоборот.

«Темна вода во облацех…»

И тут Натали увидела свою гимназию, и у нее при виде старого краснокирпичного здания в голове неожиданным образом прояснилось, словно прозрение снизошло, и мысли пошли совсем в ином направлении.

«Господи, вот же я дура какая!»

Натали перешла улицу, едва не бегом миновала короткий переулок и снова оказалась на Кирочной, как раз метрах в полутораста от желтого трехэтажного флигеля, принадлежащего к ансамблю «Казармы Первого Шляхетского полка». Разумеется, на территорию воинской части ее никто не пустит. Да и не надо. Потому что полковой музей — не есть часть военной базы, а исторический объект общегражданского значения.

«Только бы он был открыт!»

Но, разумеется, в десять часов утра, ровно как и все прочие, музей Первого Шляхетского оказался открыт.

— А списочный состав? — спросила она старика-архивариуса, на этот раз самого настоящего, работающего в музее.

— Но это тысячи младших чинов и сотни офицеров! — ужаснулся старик.

— Мне нужен один — Шершнев Генрих Романович, штабс-капитан, он в тысяча девятьсот тридцать шестом был переведен в Генеральный Штаб или, скорее, поступил в Академию Генерального Штаба.

— Нонсенс! — архивариус откинулся на спинку стула и покачал головой. — Не сходится.

— Что именно? — насторожилась Натали.

— Видите ли, мадемуазель в тридцать шестом штабс-капитаном в Первом Шляхетском мог быть только природный аристократ. Дворянин с родословной из Бархатной книги. И Шершневы именно таковы — древний боярский род, одна беда — род этот пресекся в тысяча восемьсот сорок седьмом году, когда умер майор Аристарх Шершнев.