Топить в огне бушующем печали. Том 2 - Priest

В чемодане с младенческой кровью ему попалась маленькая керамическая шкатулка. Возможно, из-за тряски в дороге печать на ней ослабла и слетела сразу же, как шкатулка оказалась в руках Змеекожего.

– Печать сорвалась, – сообщил Змеекожий. – Не страшно?

– Не открывай, это… – начал Янь Цюшань.

Но не успел он закончить, как Змеекожий истошно закричал. Силу ему, как говорят, девать было некуда, и, пока Янь Цюшань говорил, он успел открыть шкатулку, из которой вылетело несколько крупиц темно-красного порошка. Они вели себя как живые – соприкоснувшись с человеческой кожей, они сразу же начали проникать все глубже в плоть. Начиная с кончиков пальцев рука Змеекожего начала розоветь, словно персики в цвету.

– Это русалочья отрава-чжэнь, болван! – окриком остановил Янь Цюшань слепца, бросившегося было выяснить, в чем дело. – Не трогай его, а то с тобой будет то же самое! Дай мне зажигалку.

Шрам Змеекожего явно остался на месте ожога – то ли от кипятка, то ли от пламени. При виде огня он инстинктивно отпрянул, но Янь Цюшань схватил его за запястье и строго сказал:

– Тебе что, рука не нужна?

Крепко удерживая Змеекожего, он поднес огонек зажигалки к порозовевшей коже его руки. Проникший в плоть порошок словно испугался огня и немедленно метнулся назад. Не то от страха, не то от боли, но Змеекожий отчаянно сопротивлялся. Впрочем, рука Янь Цюшаня, державшая его железной хваткой, даже не дрогнула. Огонек в другой его руке горел ровно и двигался аккуратно, не опаляя плоть Змеекожего, но вынуждая отступать розовые отметины.

Змеекожий громко завопил, и крупицы темно-красного порошка вылетели из кончика его пальца. Деревянная женщина мгновенно отреагировала – схватила стеклянный стакан и ловко их поймала.

Змеекожий осел на пол и, кое-как придя в себя, отполз назад.

– Эта хрень живая, она живая! – бормотал он.

– Так и есть, – откликнулась деревянная женщина. Она осторожно собрала красный порошок, пересыпала его обратно в шкатулку и вернула печать на место. Ее голос интонацией напоминал автоответчик. – В древности гаошань забирали кровь у живых русалок. Они подвешивали русалку вниз головой и делали на шее небольшой надрез, оставляя ее истекать кровью до смерти. Когда русалку охватывал всепоглощающий ужас, ее ядовитые внутренние органы растворялись и вытекали вместе с кровью. Зараженная русалочьим ядом кровь приобретала темно-красный цвет. Если ее смешать с русалочьим жиром, киноварью и некоторыми другими ингредиентами, то можно получить особое вещество, которое в древности называлось «чжэнь» или просто «отрава»… Господин Нянь, вы даже ее подготовили! Ваши познания действительно велики. А ведь и правда – если у Всеслышащего мастера не найдется этого вещества, даже он не сможет починить клинок. Вы продумали все необходимое.

Янь Цюшань был высокомерен, ставил себя выше всех остальных – и не думал этого скрывать. Если в присутствии такой почтенной «особенной», как матушка Юй, он еще проявлял хоть какую-то вежливость, то ее посланницу ни во что не ставил. Похвалу деревянной женщины он пропустил мимо ушей, словно и не услышал.

Деревянная женщина аж застыла – даже ее деревянное лицо выражало неловкость.

К счастью, в этот момент в разговор вмешался Среброглазый.

– А для чего она, эта чжэнь?

– Выковывать сосуды. Говорят, создание сосудов – сродни темному колдовству, а духи оружия – на самом деле живые существа, заключенные в металл. Когда гаошань живьем приносили людей в жертву прямо в печи, защитное построение вокруг рисовалось именно отравой-чжэнь. – Деревянная женщина многозначительно посмотрела на Янь Цюшаня и понизила голос. – Дух оружия на веки вечные оказывается заточен в свой сосуд, ему никогда не обрести свободу.

Янь Цюшань по-прежнему словно ничего не слышал.

Атмосфера в комнате накалилась, но Змеекожего это не смутило, и, вытерев холодный пот, он, тяжело дыша, поинтересовался:

– Мы всю жизнь работали в море и еще в детстве слышали о русалках, но никто никогда их не видел. Так они правда существуют?

Деревянная женщина равнодушно отвела взгляд от Янь Цюшаня.

– Правда, – ответила она. – Но уже давно все вымерли. Русалки хоть и выглядят как люди, но в сущности они рыбы. Уровень их умственного развития невысок, и охотиться на них очень просто. Во время Великой междоусобицы гаошань, чтобы защитить себя, изготовили большую партию оружия – для нее потребовалось столько русалок, что в итоге истребили их всех.

Змеекожий был человеком в высшей мере идеологически сознательным: осудив только что рабовладельческий строй, он теперь выступил в поддержку защиты окружающей среды:

– Неужели гаошань ничего не понимали в устойчивом развитии? Если им постоянно требовались русалочьи жир и кровь, почему они не стали их разводить?

– Их не получилось разводить, – ровно ответила деревянная женщина. – Русалки не могут жить во внутренних водах, им необходимо море. Гаошань перепробовали самые разные способы, даже специально привозили издалека морскую воду – ничего не вышло. Рассказывали, что одна русалка все же выжила, и тогда правитель гаошань послал людей испросить у ее хозяина совета, как содержать русалок. И хозяин рассказал, что русалки очень чувствительны, и их каждый день нужно утешать и успокаивать, чтобы они признали внутренние воды своим домом.

– Тяжело им угодить, – заметил Змеекожий, – но ведь оно того стоило. Чем труднее содержать драгоценное существо, тем больше пользы оно потом приносит.

– Ты не дослушал до конца. Гаошаньский правитель за высокую цену выкупил эту выжившую русалку, но, когда ее привезли ко двору и по старинному способу начали цедить кровь, оказалось, что кровь ее алая – в ней не было самого необходимого, «русалочьего яда». В те времена не было методов биохимического анализа, не проводилась диссекция, так что никто не знал, в чем причина. – Деревянная женщина криво усмехнулась. – Однако в сохранившихся записях говорится, что когда у русалки сцеживали кровь, она не сопротивлялась и не визжала, а вела себя очень спокойно. Потому некоторые пришли к выводу, что русалка пошла на смерть добровольно, зная, что умирает за хозяина, и поэтому яд не образовался.

Змеекожий никогда не слышал о подобном прямо-таки святом существе и, потрясенный, сказал:

– Хозяин же продал ее – и она все равно добровольно пошла на смерть? Она была настолько наивной?

– В конце концов, русалки – просто большие рыбы, – рассеянно откликнулась деревянная женщина, разбирая остальные чемоданы и проверяя их содержимое. – Они в принципе не понимают, что значит «продать».

Да, в «купле-продаже» русалки ничего не смыслили. Они жили, ни о чем не заботясь, и умирали, ничего не понимая. Настолько глупые животные действительно достойны зваться лишь рыбами.

Но даже этих простофиль любовь могла поймать в ловушку.

Янь Цюшань подавил желание коснуться металлического обломка и резко оборвал разговор:

– Хватит нести всякую чушь! Все сюда, сверим план действий. Змеекожий, закрой все окна и двери и расклей звукоизолирующие амулеты.

– Понял, – расторопный Змеекожий без лишних слов сделал, что от него просили. С сожалением оставив ласковый кокосовый ветер [34] снаружи, он вздохнул:

– Эх, что за прекрасный город этот Юйян!

– Юйян? – Сюань Цзи, не обращая внимания на отчего-то бешено стучащее сердце, так и смотрел на экран, с которого Шэн Линъюань уже пропал. – Зачем он отправился в Юйян?

От Дунчуаня до Юйяна несколько тысяч ли, а старый демон не похож на путешественника-энтузиаста. Наверняка должна быть причина, чтобы он ни с того ни с сего сорвался в такую даль. Но что же его величество обнаружил?

Может ли это быть связано с третьим Темным жертвоприношением?

– Юйян…

В комнате общежития Гу Юэси положила трубку и нахмурилась.

Человек с латунным компасом хорошо знал окрестности дунчуаньского черного рынка – он наверняка провел в Дунчуане какое-то время.