День, когда пропали ангелы - Смакер Шон

Я сделаю все, чтобы она вернулась.

Правда? Все ли?

– Спасибо, что показала.

Абра снова убрала ветку в чулан.

– Пусть пока останется здесь. Может, твой папа потом приедет на машине и заберет ее. Уж слишком она тяжелая.

– И как только ты умудрилась ее сюда дотащить!

– Да уж! Но мне так хотелось, чтобы ты посмотрел на росток, – застенчиво призналась Абра. – А ты что принес?

Я даже растерялся.

– Да ничего особенного. С твоим сюрпризом не сравнится, – улыбнулся я, кивнув на чулан.

– Но меня теперь мучит любопытство! – смеясь, возразила Абра. – Давай показывай.

– Честно, просто ерунда, не стоящая внимания. Нашел в амбаре кое-какое старье.

– На вид тяжелое, – заметила Абра, а я почти успокоился, поскольку она, похоже, больше не интересовалась содержимым сумки. – Можешь оставить здесь. Я даже закрою чулан на замок. Когда вы с отцом приедете за веткой, я верну твою сумку.

Сначала я запаниковал, решив, что она замышляет украсть мои вещи, отобрать у меня меч, атлас и вырезки, но потом взял себя в руки. Откуда ей знать? Абра просто проявила вежливость.

– А если мы запрем дверь, ты отдашь мне ключ?

– Конечно, – смущенно посмотрела на меня Абра. – Но зачем? Думаешь, я заберу все себе?

Взгляд у нее был озадаченный, словно она в темноте споткнулась обо что-то странное и не могла понять, что это.

– Конечно, нет! – я натянуто хохотнул, смех прозвучал глухо, неестественно. – Просто, понимаешь… Мне очень понравилась мысль, что росток принадлежит мне. Что это знак для меня одного и больше никто не сможет до него добраться.

– Ладно… Ну ты и чудик, – фыркнула Абра и улыбнулась.

Мы засмеялись, и на сей раз мой смех был искренним. И мне полегчало – все же есть в смехе нечто, разгоняющее тьму, пусть даже на короткие мгновения.

– Спасибо, что пришел, – сказала она. – Я тебя ждала.

Я улыбнулся широко и радостно – я ведь тоже по ней скучал.

– Для чего же еще нужны друзья? – вопросил я, но сделал только хуже.

Лживые слова лишь усилили предательство.

Садясь в автомобиль миссис Миллер, я крепко сжимал в кармане ключ от шкафа. Уже стемнело, а я пришел к ним пешком, без велосипеда, и мама Абры согласилась отвезти меня домой. У Миллеров был старый пикап с обшивкой под дерево по бортам. На зеркале заднего вида висел зеленый ароматизатор-елочка, и в салоне всегда пахло сосновым лесом.

Ехать вдвоем с миссис Миллер было как-то непривычно.

– Как поживает отец? – спросила она.

– У него все в порядке.

– А ты как?

– Кажется, неплохо.

– Похороны были такие чудесные… – заметила она, промокнув увлажнившиеся глаза, и мельком посмотрела на меня. – Знаешь, грустить – это нормально. И плакать иногда – тоже.

Повисло молчание. Только шины шуршали по грязи да камешки, отлетая с дороги, бились о днище пикапа.

Я кивнул и отвернулся к окну. Странное дело: от одного лишь разговора о слезах мне тоже захотелось плакать. Что-то подобное сказала бы и моя мама, если бы не умерла. Но я не поверил миссис Миллер.

Взрослые плачут редко. Я ни разу за всю свою жизнь не видел слез отца, даже после похорон, хотя порой, когда я внезапно и без предупреждения входил в комнату, глаза у него были красные и опухшие.

Нет, миссис Миллер слукавила. Плакать нельзя. Не знаю, зачем она пыталась убедить меня в обратном.

И тут посреди ночи я заметил непроглядную фигуру. Черное на черном. Он стоял с восточной стороны в направлении реки на пригорке среди рощицы деревьев. Сначала я принял его за какую-то причудливую тень, но когда мы проехали мимо, он сгруппировался, выскочил из кустов и помчался за машиной.

20

Я съежился на сиденье, опускаясь все ниже, пока вровень с окном не остались только глаза и макушка.

– Не переживай, милый, – мама Абры дотянулась до меня и потрепала по коленке.

Наверное, решила, что я растроган ее прочувствованной речью о необходимости проявлять скорбь. Но дело было в другом: я испугался. Никогда в жизни мне не было так страшно.

Зверь, что бежал по обочине рядом с машиной, напоминал одну из тех собак, которые чуть раньше на меня напали, только намного больше размером.

Встав на задние лапы, передними и головой он легко достал бы до нижних ветвей нашего дуба – того места, где прятался кот и где стоял я во время той ужасной бури.

Зверь легко гнался за машиной. Похоже, он совершенно не устал. Кажется, даже не особенно старался – просто бежал следом ради удовольствия.

Иногда, моргнув, я терял его из виду. Он был воплощением тьмы, глубочайшего мрака. Точно дыра в реальности. Его нельзя было увидеть, а у меня получилось. Каждый раз, краем глаза замечая тень, каждый раз, узнавая ее очертания, я, охваченный ужасом, вновь нырял вниз.

Машина сбросила скорость, заворачивая в наш переулок, и зверь остановился на церковной стоянке, оскалив мне вслед зубы, будто подавая молчаливый знак:

«Плод тебе не принадлежит».

И я вспомнил. Это была та самая злобная тварь, что пришла ко мне во сне, когда плод Древа истекал гнилью на моей ладони и я никак не мог отнести его умирающей маме.

– Амарок, – еле слышно пробормотал я, поняв, зачем он явился.

Монстр искал Древо.

Мне вспомнились слова отца: «Амарок убивает только глупцов, что охотятся в одиночку».

– Сэм? – ласково окликнула миссис Миллер. – Ты выходишь?

Мы остановились в переулке в пятидесяти ярдах от моего дома. Я не сразу понял, что машина уже никуда не едет: так пристально вглядывался в боковое зеркало, высматривая Амарока. Единственный мигающий фонарь на стоянке у церкви отбрасывал причудливые скользящие тени, но ничего страшного я не разглядел.

– Сэм?.. – снова позвала меня миссис Миллер.

– Спасибо, – пробормотал я, скрывая страх. – Мороженое было очень вкусное.

Я открыл дверь и весь сжался. Сейчас Амарок цапнет меня за ногу и утащит во мрак, а там выпытает все секреты и сожрет! Но ничего не произошло. Лишь слышнее стало рычание автомобильного мотора и стрекот сверчков.

– Ты в порядке, Сэм? – разволновалась миссис Миллер.

Я опустил ногу на землю и выглянул из машины. Каждая тень казалась подозрительной – в каждой мог затаиться Амарок.

– До свидания, – сказал я, с отчаянием посмотрел ей в глаза и снова повторил: – До свидания.

Я выскочил наружу и рванул в темноту, сжимая в руке ключ, словно единственное спасение от Амарока.

– Сэм! – крикнула мне вслед миссис Миллер, но я был не в силах остановиться. – Сэм, ты не закрыл дверь!

Рука отца потрясла меня за плечо, выдергивая из кошмара.

Мне снились тени. Амарок мчится за пикапом, а потом прячется в кустах у церкви. Молния снова и снова пронзает дуб. И ключ – я то теряю ключ, то не могу его спрятать, то не получается втиснуть его в скважину. Он выскальзывает из рук и проваливается в трещину в полу, куда я не могу дотянуться.

– Сэм! – опять потряс меня отец. – Просыпайся, нынче утром у нас много дел.

Я так обрадовался пробуждению, что вскочил без единой жалобы. И голосу отца тоже обрадовался. Тот не стал дожидаться, пока я переоденусь в рабочую одежду, так что я быстро натянул джинсы, дырявые носки и старую футболку. Ботинки стояли наготове в прихожей у черного хода. Ключ, который дала Абра, я убрал в карман. Сны уже почти улетучились, а вот ключ казался очень реальным. Я потер пальцами его острые зазубрины. С другой стороны было кольцо, гладкое и прохладное.

Я спустился вниз на запах бекона.

– Завтрак готов, – улыбнулся мистер Теннин, выкладывая яйца и бекон на тарелки, загодя расставленные на столе.

Вид у нашего нового работника был свежий и отдохнувший. Он спал? Нужен ли ему вообще сон? Мне не хотелось смотреть мистеру Теннину в глаза. Неизвестно, знал ли он, что его коробка исчезла? Непохоже… Он не упомянул об этом ни словом, и я не слышал, как кто-нибудь поднимался на чердак прошлой ночью. Однако мистер Теннин мог заглянуть туда, пока я гостил у Абры.