Оставив за собой багряное зарево на полнеба, солнце скрылось за Миндоллуином. Вершины гор озарились кровавым светом; в Реке, казалось, текла не вода, а жидкий огонь, трава стала багряной в лучах заката… Лишь тогда кончилась великая битва за Минас Тирит [567], и ни одного живого врага не осталось на опоясанном стенами Раммаса поле. Одни были убиты, другие, бежав, умерли впоследствии от ран, третьи утонули в рдяной пене Великой Реки. В Моргул и Мордор удалось вернуться лишь единицам, а в Харад и вовсе никому – только весть о поражении докатилась до родины харадцев, только грозный слух о страшной мести Гондора и его великой мощи.
Арагорн, Эомер и Имрахил направили своих коней к Воротам; все трое так устали, что в сердца их уже не было доступа ни радости, ни печали. Все трое вышли из боя без единой царапины: воинское счастье, непобедимое оружие и собственные крепкие руки охранили их от ран. Не всякий смел взглянуть им в глаза в час их гнева! Однако многие и многие гондорские воины полегли на поле славы, и многие получили тяжелые раны. Форлонг, потеряв коня, сражался в одиночку и пал под топорами. Дуилин из долины Мортонда и его брат были растоптаны, когда рискнули повести лучников на мумакилов, надеясь поразить чудовищ в глаза. Не увидел больше родного Пиннат Гэлина Хирлуин Красивый; осиротел дом Гримбольда в Гримслэйде. Погиб Следопыт Халбарад из северных земель; много сгинуло в той битве воинов – покрытых славой и безымянных, простых бойцов и командиров… Но о точном числе погибших легенды умалчивают. То была великая битва! Долго еще роханские барды пели о Могилах под Мундбургом:
Кто слышал горны в горах? Кто видел
Сверканье стали на дальнем Юге?
Всадники скачут в старинный Город
На слух о брани, по зову друга.
Сын Тенгела, пал Теоден могучий.
В свои Палаты на полях зеленых
Он не вернется. Сиротствуй, Север!
Гутлаф и Хардинг [568], Дунхир и Гримбольд,
Деорвин храбрый, Хорн и Фастред [569],
Херубранд [570] и Хирфара [571] на рати пали,
Дав бой великий в чужой отчизне.
Мундбург будет могилой храбрым!
Над землею встанут курганы.
Пусть герои лежат бок о бок
С теми, с кем бились они бок о бок.
Хирлуин, позабудь о Море!
Позабудь о своем Арнахе,
Старый Форлонг, могучий воин!
Лучники Деруфин и Дуилин,
Темных рек позабудьте ропот!
Мглой покрыты мрачные топи;
Траур в тусклых лугах Мортонда.
От рассвета и до заката
Гибли храбро и князь, и воин.
Спать им долго; сомкнуты вежды.
Травы юга шумят над ними.
Серы, как пролитых слез потоки,
Воды могучего Андуина – В час той битвы они алели
Рдяной пеной, рудой кровавой;
Без огня загорались горы,
Знак неведомый подавая;
Алые выпадали росы…
Глава седьмая.
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОСТЕР ДЭНЕТОРА
Когда тень в проеме Ворот отступила, Гэндальф не шевельнулся. Пиппин, наоборот, сразу вскочил на ноги, будто скинув с плеч непомерную тяжесть, и замер, вслушиваясь в пение горнов. Сердце его захлестнула такая радость, что оно, казалось, вот–вот разорвется. Сколько бы лет ни прошло с тех пор,– стоило раздаться вдалеке звуку горна, как слезы сами наворачивались Пиппину на глаза. Но тут он вспомнил, зачем спешил вниз,– и, выскочив из своего укрытия, бегом кинулся к волшебнику. Хоббит успел вовремя – тот уже шепнул что–то Скадуфаксу, собираясь скакать прочь из Города.
– Гэндальф! Ого–гэй! Гэндальф! – завопил Пиппин.
Скадуфакс остановился.
– Вот так так! – строго сдвинул брови Гэндальф. – Ты что здесь делаешь? С каких это пор гвардейцам Цитадели разрешено уходить с поста и носиться где попало? Ну–ка беги назад!..
– Меня отпустили, – задыхаясь, торопился объяснить Пиппин. – Дэнетор отослал меня, так что я свободен. Но я боюсь, Гэндальф. Там, наверху, творится невесть что, честное слово! Дэнетор, кажется, под конец просто спятил. Ох, Гэндальф! Он сейчас себя порешит, ей–ей, и Фарамира заодно! Сделай что–нибудь! Скорее!
Гэндальф посмотрел в пролом, зияющий на месте Ворот; оттуда доносился нарастающий шум битвы. Рука его сжалась в кулак.
– Я должен быть на поле боя, – сказал он. – Там Черный Всадник. Может случиться несчастье. У меня нет времени на Дэнетора.
– А как же Фарамир?! – закричал Пиппин. – Он жив, а они хотят сжечь его живьем, и сожгут, если не схватить их за руку!
– Как это – сжечь живьем? – не понял Гэндальф. – Что за басни? Объясняй–ка, да поскорее!
– Дэнетор пошел туда, где могилы, – торопливо объяснил Пиппин. – Он взял с собой Фарамира и заявляет, что мы все сгорим, но что он лично не собирается этого дожидаться, а потому намерен сложить костер и сжечь на нем себя и Фарамира прямо сейчас. Слуги уже пошли за маслом и дровами. Я предупредил Берегонда, но он на посту и, боюсь, не посмеет отлучиться. Да и что он может сделать один!..
Пиппин выпалил все это на одном дыхании и дрожащими пальцами коснулся Гэндальфова стремени:
– Значит, ты не спасешь Фарамира?
– Может, я и смогу чем–нибудь помочь… – пробормотал Гэндальф. – Но тогда, боюсь, погибнут другие… Ну хорошо! Вижу, я должен идти. Помощи там действительно ждать неоткуда… Помни только, Пиппин: плоды будут горькие и печальные. Силен же Враг, если он сумел нанести такой удар в самое сердце крепости!.. Ибо это дело его рук, и спутать его почерк нельзя ни с каким другим…
Волшебник принял решение и больше не медлил. Подхватив Пиппина, он посадил его перед собой, и Скадуфакс, по слову хозяина, помчался прочь от Ворот. Вверх, вверх скакали они по крутым улицам Минас Тирита; камни мостовой дробно звенели под копытами, шум боя за спиной все нарастал… Отовсюду сбегались люди; очнувшись наконец от ужаса и отчаяния, они на бегу вытаскивали мечи из ножен, крича:
– Роханцы пришли! Роханцы!
Военачальники метались, отдавая приказы; отряды строились и чеканя шаг шли к Воротам. Навстречу Гэндальфу и Пиппину попался князь Имрахил:
– Митрандир! Куда ты? На полях Гондора бьются Рохирримы! Мы собираем все силы воедино!
– Знаю, знаю, сейчас на поле боя нужны все, и даже больше, – на ходу бросил Гэндальф. – Поспеши! Я вернусь, как только смогу. У меня срочное дело к Дэнетору. А пока он занят – принимай командование на себя!
Гэндальф с Пиппином поспешили дальше. Чем выше взбиралась дорога, тем ощутимее дул в лицо свежий ветер и тем заметнее светало. Но это не прибавляло надежды, и они страшились, что придут слишком поздно.
– Тьма скоро минет, – заметил Гэндальф. – Но здесь, в Городе, до первого проблеска солнца еще далеко.
У ворот Цитадели стражников не было.
– Значит, Берегонд все–таки ушел! – приободрился хоббит.
Они повернули и поспешили к Закрытой Двери. Дверь была распахнута, у порога лежал мертвый привратник. Ключей при нем не было.
– Почерк Врага, – молвил Гэндальф. – Это он любит. Братоубийство, рознь, по–разному понятый долг, посеянное в сердцах смущение…
Он спешился, погладил Скадуфакса и велел ему возвращаться в стойло.
