Евангелие от смартфона (СИ) - Корсак Дмитрий

Что я могла ему ответить? Казенное «это моя работа» и «я сделаю все возможное»?

— Я постараюсь, — сказала я.

Доктор вяло кивнул, поднялся, но уходить не торопился и смотрел на меня, словно хотел что-то еще сказать. И почему у меня уже не в первый раз создается впечатление, что все хотят мне что-то сказать?

* * *

Всю обратную дорогу я находилась под впечатлением сеанса. Размышляла обо всем сразу и ни о чем конкретно. И внезапно пришло понимание. Вода на лице — это слезы, которые душили Андрея. Поэтому Номер Четыре и показывал на горло. И сердце щемило отнюдь не реальной, физической болью, это ныла и страдала израненная душа. По-женски мне было жаль Андрея, оплакивающего свою возлюбленную. Мне были близки его порывы — помочь близкому человеку, быть рядом с ним. И в то же время я испытывала за него гордость — ведь дошел. Дошел, несмотря на свое состояние, раны и боль, — дошел. Как же надо любить другого человека, чтобы ради него пройти через такое, — бежать из части, сутки блуждать по лесу, попасть в лапы Верховского, вновь бежать. И, главное, найти силы, чтобы преодолеть все это. Я молча глотала слезы и выжимала из машины все, на что та была способна. И словно проникшись моим настроением, по стеклу застучали струи дождя — за окном начался ливень.

Однако какая-то другая часть меня, более холодная, рассудочная, продолжала мыслить трезво. Именно она внимательно фиксировала все мелочи, анализировала ситуацию и задавала вопросы. Андрей вовсе не похож на остальных роботоподобных «номеров» Верховского, — подсказывала мне наблюдательность. — Он действует и чувствует как обычный человек, но… Что же получается? Либо операция прошла неудачно и Верховский лжет. Либо это была какая-то совсем другая операция или вообще не операция, а нечто иное… И тогда… Верховский снова лжет. И как все-таки Андрей смог сбежать из охраняемого бункера?

Нет, хватит, так недолго и шизофрению заработать.

С этими невеселыми думами я добралась до окраины Москвы.

Надо заправиться.

Я вышла из машины, заплатила за бензин и купила в маленьком безлюдном магазинчике шоколадку. Шоколад — сладкое напоминание о беззаботном детстве, о любимых праздниках, о том счастливом времени, когда ты еще не понимал, насколько безразличен и жесток взрослый мир. Неудивительно, что взрослые каждый раз возвращаются к этому суррогату счастья в трудные минуты. Я с отвращением взглянула на взятые из дома бутерброды — есть совсем не хотелось. Так и пила черный кофе, откусывая шоколад прямо от плитки. Большой глоток черной горечи, затем маленький кусочек сладкого удовольствия, как и вся наша жизнь.

Дождь заканчивался, а вместе с последними каплями меня постепенно отпускала грусть. Я почти успокоилась, а когда приехала в отдел, то и вовсе превратилась в энергичного трудоголика, какой, думаю, меня и хотел видеть шеф.

— Ну? Взяли? — нетерпеливо выкрикнула я, врываясь в кабинет шефа.

И сразу попала в удушливую и нервозную атмосферу. В воздухе витал легкий дух табака, густо замешанный с невыплеснутой агрессией и разочарованием.

Ремезов, заложив руки за спину, с недовольным видом расхаживал возле плотно задернутого окна, Демин, морщась, пил горячий кофе, Егор что-то искал в своем телефоне, а малознакомый оперативник чинно, как школьник за партой, сидел за столом.

— Нет, — быстро взглянул на меня Егор, откладывая телефон.

Сейчас он утратил свою обычную жизнерадостность и выглядел если не подавленным, то каким-то потускневшим и усталым. Шеф так вообще отделался вялым жестом руки в мою сторону.

— Почему? Что случилось? Сенс ошибся? — удивилась я, подсаживаясь к столу.

— Упустили, — коротко бросил шеф.

Он уселся в свое кресло и, неприятно сморщившись, начал пересказывать мне — наверное, далеко не в первый раз за день — историю нашего сегодняшнего фиаско.

Да, эта была та самая клиника. Спящий человек на диване в больнице, как я и предполагала, оказался тем самым полузнакомым оперативником. Проверенным в работе, дисциплинированным и ответственным парнем, конечно же, никогда не позволявшим себе уснуть на посту. Но сегодня «вот прям как накатило», — с виноватым видом разводил он руками. Сразу же после моего звонка шеф пытался до него дозвониться-достучаться — но где там, агент спал сном праведника и на вызовы не реагировал. Саша Демин, отсыпающийся дома после суточного дежурства, был срочно вызван из дома, но для работы не годился. Взлохмаченный, с красными глазами, непрестанно зевая, он постоянно тер глаза и отвечал невпопад. Было спешно поднято на ноги еще двое оперативников, которые прочесали больницу вдоль и поперек, но Крылова не нашли. Егор также сразу сорвался после моего звонка, но опоздал и он. Андрея в больнице уже не было. А то, что он там был, подтвердили камеры наблюдения, записи которых уже успел просмотреть умница Ганич.

— Вернулись к тому, с чего начали, — проворчал шеф, но тут же встрепенулся как старый боевой конь, отгоняя упаднический дух.

— Но есть и плюс, — подпустив уверенность в голосе, произнес он. — Мы теперь точно знаем, что Крылов в городе. А также можем предположить, что он обладает неким суггестивным воздействием на людей. Это если, конечно, не считать, что Олег просто заснул.

Оперативник при этом жутко покраснел и опустил голову, словно напроказивший школьник.

— Не красней, не девка, — обрезал его шеф и продолжил начатую мысль: — Кроме того, мы можем полагать, что парень в полном сознании и вполне дееспособен. Еще как дееспособен, раз сумел выбраться из Санатория и добраться до города. Что еще?

— Передвигается свободно, — справляясь с очередным зевком, заметил Демин, — только как-то странно. Если сбежал к своей девушке, то зачем потом по больнице плутал? Думаю, версию с похитителями можно отбросить.

— Искал выход? — робко вставил свои пять копеек проштрафившийся оперативник.

— Да нет, не похоже, — задумчиво протянул Егор. — Я хоть и смотрел запись одним глазом, но и то заметил, что двигался он так, будто преследовал определенную цель. И цель эта у него появилась после посещения реанимации.

— Цель? В морге? — фыркнул Сашка и презрительно надулся. — Не говори ерунды. Из реанимации он сразу в морг направился.

Со своего места мне было видно, что Сашка злится — у него слегка пульсировала синяя жилка на шее. Чисто по-человечески я его прекрасно понимала. Во-первых, ему было неудобно за своего заснувшего на посту подчиненного, во-вторых, в отделе появился новый человек с непонятным статусом. В-третьих, этот непонятный человек знал о промахе его оперативника. А ведь могло быть еще и в-четвертых, и в-пятых…

— А не зашили ли в него программу, а? — задумчиво протянул Егор. — Что думаешь, Антон? По крайней мере, со стороны это видится именно так. Вот она-то его и ведет. Остатки человеческого тянут к подруге, а программа тащит совсем в другое место.

— И что же это за место? — язвительно осведомился Демин. — Если кто-то в действиях парня видит определенный смысл, то ему стоит просветить остальных. А если не видит и только умными словами бросается…

Ремезов стрельнул в Сашку глазами. Означать этот взгляд мог только одно: прекрати.

— Ганич сейчас собирает информацию с уличных камер наблюдения вблизи больницы, — как ни в чем не бывало заметил Егор. — Посмотрим, может, удастся нарыть что-то существенное.

Мне же все это виделось совсем по-другому.

— За девушку он свою беспокоится — вот и вся его цель, — тихо сказала я. — Несчастный, измученный мальчишка с израненной душой, на которого устроили настоящую облаву, а которому всего-то и надо, чтобы его любимая была жива и здорова.

Шеф скривился, как если бы у него внезапно заболели зубы, и бросил выразительный взгляд на Егора. Тот слегка пожал плечами.

— Я не исключаю ни одной версии, — обратился ко мне полковник. — Возможно, ты и права, но тогда тем более Крылов нуждается в том, чтобы его быстрее нашли и помогли ему.

Шеф говорил убедительно, но почему-то я ему не верила. Не знаю, какой информацией обладал мой начальник — у него всегда помимо официальных были какие-то свои, скрытые источники, но у меня определенно сложилось мнение, что он знает больше, чем говорит.