Конан и грот Дайомы - Мэнсон Майкл

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70

Но на том труды ее не были закончены, ибо надлежало создать достойную обитель, пышный дворец, богатый чертог, где поместились бы слуги ее и служанки, где были бы просторные покои, залы со сводчатыми потолками, галереи, украшенные всеми сокровищами мира, мраморные лестницы, балконы с резными парапетами, многие и многие комнаты с коврами, фонтанами, статуями и драгоценной мебелью. Среди мебели той полагалось быть шкафам, полным нарядами, зеркалам и хрупким столикам с душистыми эссенциями, ларцам с ожерельями и Диадемами, хрустальным семисвечникам и ложам, устланным яркими тканями – ибо Владычица, несмотря на колдовскую силу свою, оставалась женщиной, и ничто женское не было ей чуждо. Еще во дворце полагалось устроить кухню и кладовые с запасами еды и питья, и особые хранилища для магических предметов, не всегда безопасных, таящих до времени свою благодетельную или гибельную мощь; еще нужны были бани и бассейны с теплой душистой водой, и зал для танцев, и другой зал, с алтарями светлых богов – ибо почитала их Владычица, зная предел силы своей, и не желала оскорбить высокомерным небрежением ни одного их тех, кто правил миром.

Когда же дворец ее был закончен – великолепный и сияющий, полный роскоши, покорных слуг и верных воинов – сотворила она под самым глубоким подвалом еще одну камеру. И там, на железном постаменте, лежал камень – самый крепкий из камней, какие нашлись на острове. Быть может, базальт или гранит, или иная порода – из тех, с которыми едва справляются молот и острое стальное зубило. Был тот камень бесформенным, шероховатым и грубым, размером в шесть с половиной локтей, цвета серого ненастного неба, и потому называла его Владычица Серым Камнем. Безжизненный обломок стыл в подземелье, холодный и мертвый, угрюмый, как породившая его скала; лежал и ждал своего часа. И час этот приближался.

Но еще не наступил! Не наступил, ибо до времени свершений полагалось многому произойти; одни узлы должны были завязаться, другие – распасться под лезвием рока; чему-то предстояло стать разрушенным, чему-то – воссозданным, чему-то – впервые сотворенным.

Чему же? Владычица пыталась выяснить это, глядя в магическое зеркало из дымчатого хрусталя, дар светлого Ормазда. Она хмурилась; в прозрачной глубине ее волшебного кристалла мелькали туманные видения мрачной крепости под мрачным северным небом, мрачного покоя с узкими окнами, забранными свинцовым переплетом, мрачного, смуглого и высокомерного лица с кустистыми бровями и гривой черных волос. Потом все скрыли хлопья снега, кружившиеся в бешеном танце. Надвинулись грозовые облака, заблистали беззвучные молнии, полярные ветры взвихрили поверхность стылых вод, погнали тучи и волны к югу. Шторм, необузданный и дикий, ширился и рос, захватывая все новые и новые пространства океана; левый его край должен был коснуться побережья страны пиктов, Зингары и Барахского архипелага, правый же колыхал воды у берегов далекого Западного материка. Но самый центр урагана, грозный и темный, как пасть яростного демона, двигался к Острову Снов.

Владычица знала: еще день или половина дня, и ее крохотное прекрасное царство будет сметено водами и ветрами. Взвихрятся золотые пески, рухнут деревья, сладкие струи источников станут горше разлившейся желчи, камни и мертвая пыль завалят лужайки, снег убьет цветы; погибнут птицы и 3-вери, и все живое станет избитой, израненной плотью, а утром на камнях и на увядшей листве выступит не роса, а кровь. Предвидела она эти великие бедствия и могла бы их предотвратить, послав бурю навстречу буре, оборонившись ураганом против урагана. Тогда столкнулись бы две силы в океанских просторах и уничтожили друг друга – а может, и переборола бы Владычица северный шторм, ибо вблизи Острова Снов мощь ее была велика.

Да, могла бы она справиться с надвигавшейся бурей, но, заглянув еще раз в свое магическое зеркало, увидела, что несет та буря к ее острову корабль. Был он длинным и узким, со стремительными обводами, бронзовым тараном и резной тигриной головой на носу – не из тех судов, что возят груз и убегают, а из тех, что преследуют и отнимают. Две мачты и тридцать весел по каждому борту; тридцать весел, взбивающих пену в сильных руках крепких молодцов. Молодцы же те были коренастыми и смуглыми, кареглазыми и темноволосыми, явными уроженцами Барахских островов; головорезы, промышлявшие в морях пиратством и разбоем.

И несла полярная буря корабль с тигриной головой прямо на Остров Снов.

А у руля его стоял капитан – тоже темноволосый, но, в отличие от людей своих, высокий и могучий, как вершина Карпашских гор, с глазами цвета неба на закате.

Были очи его синими и грозными, и взор Владычицы тонул в них, словно в бездонном колодце. И почувствовала она дрожь в руках, трепет в сердце и радость в душе – ибо тот, о ком она давно мечтала, за кем следила долгие месяцы в своем зеркале, плыл сейчас прямо в ее объятья и не мог свернуть ни к западу, ни к востоку: невиданная буря гнала его на юг, к берегам Острова Снов.

И тогда решила Владычица: будь что будет. Пусть то, чему надлежит разрушиться и умереть, разрушится и умрет; а то, чему суждено возникнуть и разгореться, возникнет и запылает ярким пламенем. Весь свой нелегкий труд, весь свой прекрасный остров она отдавала за эту встречу, ибо жертва прекрасного являлась ценой любви.

Стоит ли удивляться? Ведь она была женщиной и не могла поступить иначе.

– Ну и шторм, капитан! – прокричал кривоногий кормчий-барахтанец. – Ну и шторм! Прах и пепел! Клянусь ядовитой слюной Нергала, такого я не встречал тридцать лет, что плаваю по морям!

– Куда нас несет, Шуга? – Капитан, вцепившийся в кормовое весло, приподнял голову. Он пытался высмотреть просвет в тучах, но его не было; наоборот, грозовые облака становились все темнее, в них начали посверкивать молнии, а ледяной полярный ветер разыгрался во всю, вздымая волны выше палубы «Тигрицы».

– Куда несет? – повторил кормчий. – Прямиком на Серые Равнины! Одно удивительно: я думал, дорога к ним начинается где-то в Асгарде или в северных гирканских горах, а нас отбросило к югу.

– Окочуриться можно в любом месте, – заметил капитан, чувствуя, как вздрагивает под ногами палуба корабля. – А что б этого не случилось, вели-ка, парень, спустить паруса и срубить мачты. И, во имя Крома, гони всех бездельников на гребную палубу! Пусть берутся за весла и не вопят у меня под ухом о близкой смерти!

– Грести при такой волне? – Шуга с сомнением пожал плечами.

– А что нам еще остается, старый пес? Ждать, пока морские демоны заглотят нас, прожуют и выплюнут кости на ветер?

Кормчий хмыкнул и отправился выполнять приказание. Вскоре над палубой прозвучал его хриплый рев:

– Паруса долой, ублюдки! Беритесь за топоры, мачты – за борт! Шестьдесят мерзавцев – на весла! Остальным – привязаться покрепче и слушать мою команду! Да пошевеливайтесь, дохлые ослы! Кого смоет за борт, тот отправится прямиком на корм акулам!

Капитан пошире расставил ноги; рулевое весло прыгало в его руках словно живое, и с каждым мгновением удерживать «Тигрицу» на курсе становилось все трудней. Да и можно ли было говорить о каком-то курсе, если даже Шуга, опытный морской волк, не знал, куда их несет? Буря гнала корабль на юг, и через сутки они могли очутиться где угодно: у побережья Черных Земель, в открытом море или у скал легендарного Западного материка, куда не добирался никто из хайборийцев. Уже сейчас они плыли в неведомых водах, ибо, преследуя день назад зингарского «купца», сильно уклонились к западу. «Купец», удиравший на всех парусах, благополучно пошел на дно, перевернувшись при первом же сильном порыве урагана; «Тигрице» же, где часть парусов была вовремя спущена, удалось устоять. Надолго ли?

Застучали топоры, и капитану показалось, что лезвия их впиваются не в основания мачт, а прямо в его сердце. Он любил свой корабль – не только потому, что судно было крепким, надежным и быстроходным; были и еще причины для крепкой привязанности. Эта галера напоминала ему о другой «Тигрице», должно быть сгнившей уже в какой-нибудь бухте Черного Побережья либо разбитой волнами о камни. И помнилось еще ему о хозяйке того корабля, принявшей смерть в мрачных джунглях, на берегах Зархебы, проклятой реки… Помнилось и не забывалось, хоть прошло с тех пор года три или четыре, а может, и все пять… Время само по себе ничего не значило для него; он измерял истекшие сроки не днями и месяцами, не солнцами и лунами, а событиями – тысячами локтей, пройденных по морю или по суше, ограбленными кораблями, захваченными богатствами, смертями приятелей, соратников или врагов. Но та женщина, хозяйка прежней «Тигрицы», была не просто соратником… И потому он не мог до сих пор забыть о ней.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70