Топить в огне бушующем печали. Том 2 - Priest

Черная дымка, а вместе с ней силуэт, рассеялась. Через пару минут новоиспеченный кумир молодежи Юйяна – Шэн Линъюань – незаметно выскользнул с черного хода гостиницы, где остановился Янь Цюшань. Наслаждаясь кокосовым ветром, он неспешно направился обратно в кофейню «зарабатывать» на жилье.

Так значит, этот «господин Нянь», гаошань по крови, – тот самый Янь Цюшань, о котором судачили в Бюро.

Шэн Линъюань только что воспользовался шаманскими чарами «Обратного потока», вплетя их в «Убаюкивающую песнь». Память господина Няня стала для него открытой книгой – однако книга оказалась объемной, но бессодержательной, что называется, в купчей три листа, а про осла ни слова. О занятиях Янь Цюшаня сон не рассказал практически ничего, и его величество, смотря чужие грезы, только больше раздражался.

Шэн Линъюань нетерпеливо препарировал подсмотренный сон.

Янь Цюшань был, можно сказать, чуть ли не голубых кровей «особенных»: его предки из гаошань впоследствии породнились с несколькими демоническими кланами. На протяжении уже двух поколений «особенных» в его семье не рождалось, все жили как обычные люди, и лишь Янь Цюшань благодаря какому-то атавизму оказался редким дарованием. По оценке Шэн Линъюаня, по своим природным задаткам он не уступал демонам-полукровкам первых поколений ведомства Цинпин. Он был еще совсем молод, но, потрать он пару сотен лет на тренировки, кто знает, может, из него и вышел бы толк.

К сожалению, в этой жизни юноша уже ничего не добьется: он оказался до абсурдного сентиментален, и, когда сердце его разбилось, он потерял всякое стремление к совершенствованию.

Древний меч Чжичунь передавался в семействе Янь из поколения в поколение, но линия передачи несколько раз прерывалась, и его историю уже никто не знал. Все эти годы дух меча спал крепким сном, и семейство Янь хранило меч в стеклянном ящике как антиквариат. В два года Янь Цюшань тяжело заболел, и тогда же резко пробудились его особые способности – все металлические вещи в доме расплавились и застыли снова, превратившись в образцы авангардизма. Проснулся и дух меча, несколько тысяч лет крепко спавший в своем клинке, и признал мальчика хозяином.

У меча по имени Чжичунь была долгая история, его дух находился в самом расцвете сил, однако он будто впервые увидел этот мир. Поначалу он был бестолковым и невежественным, простодушным, как чистый лист, не умел толком говорить, а его умственное развитие соответствовало развитию его маленького хозяина, произносившего свои первые слова, так что ни один не казался другому глупее, чем он сам.

Человек и меч всегда были вместе, во всем полагаясь друг на друга: от невинной детской привязанности до житейских невзгод, от отчужденности до бури чувств… Шэн Линъюань равнодушно относился к таким дурацким, но обыденным вещам, как влюбленность по уши, но весь сон Янь Цюшаня, длившийся целый час, состоял из нее одной, так что наблюдатель заскучал и порой испытывал желание стукнуть сновидца как следует, чтобы тот проснулся, а потом снова заснул и увидел нормальный сон.

Впрочем, меч Чжичунь в этом сне проявил себя весьма интересным образом.

Всеслышащий, последний из великих мастеров-оружейников народа гаошань, что умели создавать духов сосудов, был приемным сыном правителя гаошань, погребенного в море недалеко от Юйяна. Некогда этот приемный сын был заложником Шэн Линъюаня, а правитель гаошань пожаловал своему приемному сыну собственную царскую фамилию Вэй и имя Юнь.

После смерти Вэй Юня достать русалочьи кровь и жир становилось все труднее, и Искусство литья сосудов постепенно пришло в упадок. Впоследствии Шэн Линъюань истребил весь царский род гаошань и сжег дотла все три тысячи древних книг, касающихся этого умения. Когда двадцать лет спустя он отрекся от престола, оно уже считалось утраченным.

Чжичунь, прекраснейший дух меча, должно быть, был создан еще до той эпохи.

Тогда он и вправду существовал уже очень долго.

За три с лишним тысячи лет его сосуд остался в целости и сохранности, а сам дух меча был неотличим от настоящего человека. В Чиюань духи оружия смогли прожить столько лет и сохранить разум даже несмотря на то, что все их сосуды испортились, а значит, в свое время они были поистине лучшими из лучших. Но, судя по состоянию Чжичуня, он определенно являлся «драгоценным мечом».

Почему же он никогда не слышал о нем?

И что за мастер создал его?

Хоть вечерний ветерок и был мягким, у Шэн Линъюаня снова начала побаливать голова. Он и сам не помнил, когда начал страдать мигренями. Головная боль была все равно что гнойник в кости, который постоянно напоминал о себе при жизни и исчезал только со смертью, так что боль эта длилась бесконечно. Мало того, что он вернулся из ущелья Чиюань с пустыми руками, так еще и головные боли после этого путешествия участились.

Он невольно ускорил шаг и вдруг услышал хруст. Шэн Линъюань приостановился, опустил взгляд и увидел, что под его ногой треснула каменная плитка.

«Обратный поток» действительно может отражаться на хозяине чар, однако Янь Цюшань по большому счету лишь простой смертный, за плечами которого была всего-то пара-тройка десятилетий совершенствования. В глазах Шэн Линъюаня его божественное сознание было не сильнее, чем у муравья, и оно никак не смогло бы на него повлиять. К тому же его величество не имел слабостей в виде привязанностей и эмоций. От природы социопат, он давным-давно отринул все семь чувств, а печали и радости людские лишь нагоняли на него сон, который он стряхивал усилием воли. Разве мог какой-то пустяк поколебать его внутреннее равновесие?

Так что же вдруг вывело его из себя? Не разбавленная же кровь клана гаошань в жилах Янь Цюшаня?

Шэн Линъюань повернул голову и посмотрел в сторону Южного моря, вдыхая особенный, присущий только морю, запах – соленой воды, рыбы… Усилием воли он подавил нахлынувший на него кровожадный порыв.

Юйян… В древности он звался Гаолин – вот уж куда он меньше всего хотел бы вернуться.

Юйяну грозило попасть в черный список и у Сюань Цзи. Прибившись к туристической группе, он напряженно раздумывал, как же поприветствовать Гу Юэси, удивленно смотревшую на него с расстояния всего в один метр.

Командир второго подразделения, ну и совпадение!

Вы тоже после командировки решили на выходные сбежать от холодов на юга?

Разумеется! Чтобы сэкономить на билете, вылетел в тот же день ночным рейсом.

В общем, как ни крути, выходило неловко. Сюань Цзи смирился со своей участью, оскалил зубы в улыбке так, словно страдал пародонтитом, и, повернувшись к Гу Юэси, механически помахал ей рукой.

«Твою мать, – подумал он, – так и знал, что лучше было добираться своим ходом».

011

– Раз уж мы оба здесь, давай поговорим начистоту. – В кофейне аэропорта Сюань Цзи поставил на столик две чашки горячего кофе, одну пододвинул к Гу Юэси, а в другую добавил сахара. Ему постоянно хотелось съесть что-нибудь высококалорийное, чтобы хоть так согреться: в последнее время он не только плохо спал, но и постоянно мерз. – Я направляюсь в Юйян. Очевидно, что и ты тоже – это прямой рейс.

Гу Юэси в ответ не проронила ни слова. Ее лицо – тонкая переносица, плотно сжатые губы – всегда отдавало холодом, создавая впечатление, что она постоянно настороже.

Сюань Цзи продолжил:

– Звонок в лесопарке, который мы так и не смогли отследить, чуть не высвободил обездвиженного жэньмо. Волосы директора Сяо до сих пор не отросли. В руках учеников господина Юэдэ оказались новейшие мифриловые базуки, которые исследовательский институт еще даже официально не презентовал, а подозреваемые, задержанные на дунчуаньском черном рынке, взорвались прямо у нас на глазах. В наших рядах определенно есть предатель. Командир второго подразделения, не стану скрывать, тебя я тоже подозреваю.

Немного помолчав, Гу Юэси и Сюань Цзи заговорили одновременно.

– Он никак со всем этим не связан, – сказала Гу Юэси.