Небо нас ненавидит (СИ) - Накул Александр

Проповедник, возможно, нашёл бы, что возразить. Но носильщики паланкина уже вступили на сырые и тёмные доски причала. Он оглянулся, посмотрел на них, взмахнул долгополыми рукавами, как крыльями и пошёл на встречу, делая вид, что не смотрит в ту сторону.

Паланкин степенно проплыл мимо конкурента, развернулся и плавно опустился на землю. Квендульф разглядел, что лица у носильщиков удивительно тупые и отрешённые, словно у измученных лошадей, а таблички у них на груди изготовлены из обожжённой глины и размером примерно с ладонь. Значки, составленные из выдавленных треугольников, покрывали табличку с лицевой стороны. Видимо, это и был тот самый язык богов.

Сами насильщики были тоже тёмные и кучерявые. Явно из местных, но другое племя, не то, из которого произошёл проповедник.

Из паланкина выбрался удивительный багровый толстяк с пышными усами и отросшими до шеи мохнатыми бакенбардами. Он был одет в просторную мантию, белую, как городская стена, отороченную чёрным и серебряным. Судя по

На груди толстяка был вышит уже знакомый бык с пылающими рогами.

Покачиваясь, как игрушечный мячик, толстяк подошёл к рабам и начал их разглядывать, поглаживая усы.

Интересно, этот тоже будет проповедовать? Нет, сомнительно. Квендульф знал, что жители Священных Городов не засылают миссионеров и не читают проповедей. Зачем это нужно, когда живёшь в городе с самими богами? Напротив, горожане скрывали от чужеземцев и священные тексты, и подлинные имена богов, и подробности ритуалов.

Конечно, в священных городах жили ещё и рабы, и торговцы. Но теперь, глядя на тупые, словно из тёмного дерева вырезанные лица носильщиков, Квендульф понимал, что правда о старых богах закрыта и для них. До веры рабов и их посмертной участи никому нет дело. Ни в Священных Городах, ни в других странах по всему кругу земли.

Миасфер поджидал его со всё той же насмешливой улыбочкой и прикрыв веки, словно собирался представить получше аргументы для нового спора.

Толстяк подошёл поблеже. Доски скрипели под его тяжёлыми ногами. Он вытер со лба пот руковом, вдохнул и заговорим:

— Моё имя Ашшурам-Аппи. Я — премудрый. Не удивляйтесь, это официальный титул. Его дают выпускнику Школы Писцов. Точно так же, как ваши северные университеты присваивают выпускнику титул философа.

Юноше вдруг захотелось схватить этого премудрого философа за шиворот и со всей дури бухнуть им в воду. Громко будет, наверное. Сам Квендульф учился слишком мало, чтобы зауважать многоучёных людей.

Сейчас он поведёт нас в город, — подумал юный невольник. И снова ошибся.

— Приветствую вас от имени неба и земли, богов и людей! — провозгласил жрец, — Сейчас вас поведут продавать. И это не зависит от того, в каких по счёту богов вы верите. Я не призываю вас к поклонению! Нет разницы, какие именно боги меня к вам послали. Но у вас есть шанс остаться непроданными! Великий шанс! Кто из вас рискнёт им воспользоваться?

Ответом ему было молчания.

— Вы с ними попроще говорите, — сказал старший из офицеров, — Они тупые, они невольники.

Жрец поморщился и сделал жест рукой, словно стирал неуместное возражение..

— Невольник, — особенно когда его заставляют, как вас, много работать, — всегда боится смерти, — продолжал он, — И всегда мечтает освободиться. А больше ни на что его не хватает. Между этих двух стен вы и будете жить, пока не умрёте. Надсмотрщики священных городов — особая каста, они занимались этим ремеслом ещё два всемирных потопа назад. Они умеют удерживать между этими стенами. Ваша жить будет ужасной, без малейших шансов на побег — но и достаточно сносной, чтобы вы не умерли сами.

— Очень ты нас обнадёжил, толстяк, — заметил Миасфер.

— Дарить надежду — это то, что поручили мне боги. Я пришёл, чтобы предложить вам другую судьбу. Дайте согласие — и вы её получите.

— Ты тоже хочешь, чтобы мы в кого-то поверили?

— Нет. У вас нечего предложить богам, зачем им ещё ваша вера? У вас нет ни имущества, ни положения, ни даже отчизны. Всё, что вы можете предложить — это работу. А богам работать не нужно… Не правда ли, печальное положение?

— Ты к делу давай, — посоветовал Миасфер, — Мы и без тебя знаем, во что вляпались.

— Я предлагаю вам героическую смерть. Нравится? — Ашурам-Апи наклонил голову и растянул губы в сладкой улыбочке.

Миасфер ничего не ответил, и Квендульф решил ему помочь.

— А что за смерть это будет? — поинтересовался юноша, — Сразу, или нас будут долго убивать?

— Это будет смерть с оружием в руках!

— Э, нет. Мы уже так умирали. И видите, что с нами случилось? — Квендульф звякнул цепью на руках, — Мы остались живы!

— Соглашусь, вас постигла неудача. Но я — ваш второй шанс.

— Какой-то ты стрёмный…

— Шансы не выбирают. Они приходят и уходят, а ты за ними можешь только следовать. Кто хочет присоединиться к победоносной армии — поднимите руки. Нам нужны солдаты. Настолько нужны, что подходящих я выкуплю прямо на месте.

— А с кем воевать-то будем? — спросил Квендульф.

— Зачем солдату это знать? Есть враг, его нужно уничтожить, любой ценой. Это и есть работа солдата, она всегда очень простая. Это же не жрец, не писарь, не философ.

— Мну нужно знать, с кем мы будет воевать, чтобы оценить шансы на победу, — настаивал юноша, — Вдруг будет лучше, если воевать за противника?

Ашшурам-Аппи покачал в воздухе указательным пальцем.

— А ты строптивенький, — заметил он, — .Такие нам очень нужны. Жестоковыйные люди обычно очень выносливы.

Жрец повернулся к офицерам.

— Могу я их у вас их купить? — осведомился он.

— Для того мы их и привезли, — ответил самый старший. — Сколько вы готовы за них заплатить?

— Я плачу немедленно и наличными, — Ашшурам-Аппи потопал обратно к паланкину нагнулся, какое-то время копался — и вернулся с мягкой шкатулкой из кожи. В шкатулке лежали серебряные и бронзовые цилиндрики — в Священных городах ими расплачивались вместо монет.

Старший офицер полез в сумку и достал свёрнутый свиток. Развернул и что-то проверил.

— Продаются все, кроме первой категории. А в первой категории у нас этот, — заново свёрнутый свиток ткнул в Квендульфа, — и он тот, — свиток ткнул куда-то в толпу и указал на низенького, малозаметного человечка. Его наш герой в глаза отродясь не видел.

— И что с нами будет? — спросил Квендульф,-

В этом было небольшое, но преимущество. Он успеет увидеть один из священных городов изнутри. Будет, что рассказать детям — которых у него скорее всего так никогда и не будет…

Офицер посмотрел на него сурово и ответил удивительно вежливо. Похоже, он не успел перейти на язык общения с невольниками.

— В этом нет необходимости, — сказал он, — Ваши новые хозяева уже здесь.

— А… где?

— У тебя за спиной, невольник!

Квендульф обернулся и увидел речную барку с непривычно низкими бортами и парусом с красными полосами… Она возникла и причалила совершенно бесшумно, её словно расторгли заросли тростников. На борту стояли три стражника с копьями и выстриженными висками и один жрец в таком же одеянии, как Ашшурам-аппи. Только вышитого быка не нём не было, а лицо закрывала маска, искусно сплетёная из местного тростника.

— Пошёл, чего пялишься, — офицер толкнул его в спину трубкой свитка.

Квендульф и второй человечек зашагали к кораблику, звякая цепями. Офицеры последовали за ними. У них были какие-то свои дела с покупателем.

А за спиной, куда нет сил смотреть, Ашшурам-Аппи уводил с собой их спутников, уже всё равно, что свободных.

Квендульф шагал к барке, гремя цепями. Тяжёлые мысли роились вокруг, похожие на мохнатых стрекоз. И стрекозы от них не отставали, они словно нарочно шмыгали мимо лица, обдавая щёки муравьиной горечьи.

Думать о судьбе других гребцов у него не было сил. Поэтому он размышлял о том, что теперь у него нет даже тени власти над своей судьбой. На этом участке пути он даже не гребёт, его понесёт ветер.

Квендульф пытался придумать способ побега, пусть невероятный. Но мысли упорно ползли в другую сторону. Навязчиво, невыносимо вспоминалась мать. Её еда, её руки, её надежды на случайного, но единственного сына.