Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл

– Заварил кашу не кто иной, как Прыщ, – так мы его называем, – рассказывал Хижинс. – Только вы отъехали, сразу и началось. У него уже и тогда в голове дурь завелась, у Прыща. Похоже, он хотел прикарманить все Заселье, а потом командовать нами налево и направо. Скоро выплыло, что деньжат у него накопилось больше, чем могло бы пойти ему на пользу; но он продолжал хапать, хотя откуда к нему текли деньги – неизвестно. Он скупал мельницы, пивоварни, трактиры, хутора, плантации курительного зелья. Сэндиманову мельницу, например, он купил еще до того, как переехал в Котомку… А начинал он в Южном Пределе – от отца ему досталось много недвижимости. Поговаривали, что наш дружок, не делая шума, уже года два сбывает лучший долгодольский лист за границу. А в конце прошлого года Прыщ осмелел и начал вывозить добро целыми обозами – уже не только лист, а много всякой всячины. Это сразу больно ударило по Заселью. А тут зима на носу… Наши было осерчали, но у него нашелся свой ответ. Понаехала уйма людей на громадных телегах – по большей части все разбойники да грабители: одни нагрузили телеги добром и уехали, другие остались в Заселье. Не успели мы оглянуться, как от них продыху не стало. Они валили деревья, копали землю, возводили дома и казармы – в общем, что хотели, то и делали. Сначала, коли они что брали или портили, Прыщ раскошеливался, но вскоре ему это надоело, а они расхаживали с важным видом и тащили все, что понравится. Народ зашумел, но как–то вполголоса. Старый Уилл Бургомистр пошел к Прыщу с протестом, но даже до Котомки не добрался. Бандиты схватили его и заперли в Мичел Делвингских Подвалах. Там он и посейчас. Не успел отойти Новый Год, как Прыщ, видя, что мы остались без Бургомистра, объявил себя Начальником шерифов, а потом и просто «Начальником», и вконец распоясался. Если кто–нибудь начинал, по его словам, «заноситься» или «высовываться», то следовал прямиком за Уиллом. И пошло–поехало! Курева совсем не осталось – только для людей. Потом оказалось, что Начальника, видите ли, тошнит от пива, и все трактиры сразу же позакрывались. Пиво теперь есть только для людей Начальника… Ну так вот. Еды становилось все меньше и меньше, Правил – все больше и больше. Только изредка удавалось что–нибудь припрятать и не выдать ворюгам, а те грабили кто во что горазд – якобы ради какого–то «справедливого распределения». Это значит, что им доставалось от пуза, а нам – шиш, за исключением той малости, что раздают в Полицейских Участках. Только это все обычно несъедобно. Попробуй перевари такую гадость!

– А кто такой Шарки? – насторожился Мерри. – Помнится, кто–то из них поминал это имя.

– Главный бандюга, наверное, – пожал плечами Хижинс. – Сперва мы о нем услышали, когда собирали последний урожай, в конце сентября. Мы его не видели, но, говорят, он тоже сидит в Котомке. Я так понимаю, что за Начальника сейчас он. Остальные ему в рот смотрят. А приказы у него по большей части немудреные: грабь, жги, ломай! Теперь вот и до смертоубийства дошло. Во всем этом и смысла–то уже никакого нет, даже плохого. Срубят дерево и бросят, сожгут дом, а нового не построят… Возьмите хотя бы мельницу Сэндимана. Прыщ снес ее, едва только перевез в Котомку свое барахло. Затем он привел целую толпу грязных свирепых громил. Они построили ему новую мельницу, больше прежней, и напичкали ее всякими колесиками да заграничными финтифлюшками. Но в восторг пришел только дурень Тэд. Он по–прежнему работает при мельнице – чистит у ихних машин колесики. А его отец, между прочим, был мельником и сам распоряжался хозяйством… Так вот, Прыщ затеял все это ради того, чтобы молоть больше и быстрее. Остальные мельницы он тоже все перестроил. Но если нет зерна, из чего муку–то молоть? А зерна больше не стало – сколько на старую мельницу возили, столько будут и на новую возить. Да что там «столько же» – с тех пор, как за дело взялся Шарки, они вообще молоть перестали. Но мельница почему–то работает как ни в чем не бывало! Гром, стук, труба дымит, вонь страшная – словом, в Заселье теперь даже ночью нет покоя. Потом, они нарочно сливают в Реку всякую пакость, и теперь ниже по течению воду пить нельзя – а ведь Река течет прямиком в Брендивин… В общем, если они решили превратить Заселье в пустыню, то таким манером они скоро своего добьются. Я вам вот что скажу: Прыщ тут ни при чем. Это все Шарки, помяните мое слово.

– Вот–вот, – вмешался Юнец Том. – Даже старуху мать Прыща арестовали, эту, как ее, Лобелию, а Прыщ ее очень любил – один только он и любил, наверное… Ребята из Хоббитона видели, как это было. Идет себе Лобелия из Котомки со своим старым зонтиком под мышкой. А навстречу ей поднимается здоровая такая телега с чужаками. Лобелия и спрашивает: «Вы куда это?» – «В Котомку». – «Зачем?» – «Поставить Шарки пару сарайчиков». – «А кто вам разрешил ставить там сарайчики?» – «Шарки и разрешил, – говорят они. – Отвали с дороги, старая перечница!» А она: «Вот я вам покажу Шарки, ворье поганое!» – и ну молотить вожака зонтиком. А ведь этот громила раза в два выше ее! Ну, они взялись, скрутили ее и бросили в Подвалы, даром что старуха. В Подвалах много таких, по ком мы, честно говоря, больше скучаем, чем по Саквильше, но от правды никуда не денешься – она держалась молодцом, не то что иные!

Тут в кухню ввалился Сэм со своим Стариканом. Старший Гэмги с виду не особенно изменился – только оглох немного.

– Добрый вечер, господин Бэггинс! – приветствовал он Фродо. – С приездом вас! Рад, что вы целы! Только вот зуб у меня на вас, если можно так выразиться, уж простите меня за нахальство. Не следовало вам продавать Котомку! Я вам это сразу сказал. С этого и пошли все безобразия. Пока вы путешествовали по заграницам и гоняли по горам каких–то там Черных Людей, если не врет мой Сэм, – только зачем вам это надо было, вот вопрос! – так вот, пока вы шастали не пойми где, грабители перекопали Отвальный Ряд и попортили всю мою картошку!

– Мне очень жаль, господин Гэмги! – пособолезновал Фродо. – Но я вернулся и сделаю все, чтобы возместить убытки!

– Лучше не скажешь, – одобрил Старикан. – Господин Фродо Бэггинс – благородный хоббит, я это говорил раньше и теперь скажу, хотя это относится не ко всем Бэггинсам – уж вы меня простите. Как там мой Сэм – не осрамился? Вы им довольны?

– Весьма и весьма, господин Гэмги, – улыбнулся Фродо. – Более того, ваш Сэм стал знаменитым, и теперь от моря и до моря, даже за Великой Рекой, слагают песни про его геройские подвиги!

Сэм залился краской и бросил на Фродо благодарный взгляд: у Рози сияли глаза, и она нежно улыбалась Сэму.

– Что–то не верится, – не сдавался Старикан. – Хотя по одежде сразу видать, что он среди чужаков терся. Куда делся его жилет? Может, железо дольше не снашивается, но я бы на себя такой штуки ни за что не нацепил, уж вы меня простите!

Семейство Хижинсов и гости встали чуть свет. Ночью все было тихо, но днем следовало ожидать неприятностей.

– Кажется, в Котомке никого из разбойников не осталось, – говорил Хижинс. – Но с Перекрестка в любое время может нагрянуть другая банда.

Сразу после завтрака в дверь постучал гонец из Туккборо. Он был в приподнятом настроении.

– Тан взбаламутил всю округу, – сообщил он. – Весть разнеслась, как лесной пожар. С бандитами, которые следили за Туккборо, покончено, а кто смог унести ноги, тот удрал на юг. Тан погнался за ними, чтобы не дать им собраться вместе, а господина Перегрина послал сюда и дал ему ребят в подмогу.

Следующая новость была менее приятной. Около десяти часов утра на ферме появился Мерри; за всю ночь он так и не прилег.

– Они уже в шести верстах от нас, – сказал он. – Целая орава. Идут от Перекрестка, и по дороге к ним присоединяются новые. Набралась почти сотня. Эти бандюги поджигают все, что попадается на пути!

– Да, эти идут не разговоры разговаривать, эти нас всех перережут, если получится, – кивнул фермер Хижинс. – Если Тукки их не обгонят, нам придется куда–нибудь спрятаться и стрелять без предупреждения. Кажется, без потасовки на этот раз не обойтись, господин Фродо!