Посмотри, наш сад погибает - Черкасова Ульяна

Невольно пряча лицо, Велга прижалась к Белому. Впереди мелькнул весёлый хвост Рыжей. Она всегда была где-то рядом, ловко ныряя в толпе, словно рыбка.

– Почему тебя зовут Белый? – вдруг спросила Велга.

– А что, тебе на ум пришло бы какое другое имя при виде меня? – хмыкнул он, косясь на неё серыми глазами.

– Просто Белый? И ничего больше?

Уголок его рта снова дёрнулся.

От Красных ворот к торговому берегу тянулись все, кто жил в округе, и все, кто приходил с запада. А там, на берегу Вышни, высаживались из ладей скренорцы, ратиславцы, троутосцы, а порой даже островитяне с далёкого востока – все-все, кто ходил по морю и по реке от южных земель Змеиных царей до каменистых островов за Северным проливом.

И Старгород рос, ширился. А товар расходился из города во все стороны: по рекам и по дорогам – к Совину, после него в Лойтурию, и в Снежный, и даже к Великому лесу, к чародеям, с которыми решались торговать только самые отчаянные.

Но только не этой весной.

На пристани кричали на скренорском. Велга говорила на нём бегло, она была дочерью северянки и собиралась стать женой северянина. А Белый прислушался, не разбирая всего. Впрочем, скренорцы, кажется, ругались распоследними словами, потому что даже Велге была непонятна половина сказанного.

– Они возмущаются, что их не пропускают на юг, – прислушавшись, сказала она остальным.

– С чего бы их не пускать?

– Королева дала новый указ. Запретила вообще проходить дальше Старгорода. Война.

Чем дальше ступала Велга по торговым рядам, тем увереннее себя чувствовала. Она была здесь не чужая. Она часто приходила с матерью за тканями и лентами, она подолгу терпеливо ждала отца, пока он торговался, и сама строила глазки торговцам, чтобы получить скидку. Она десятки раз стояла на причале, со всей силы махая платочком уходящей ладье, увозившей отца и старших братьев, и так же десятки раз радостно подпрыгивала там же, на этой самой пристани, когда родные возвращались домой.

И пусть её пугала кладбищенская тишина и безлюдный берег реки, пусть она до прошлой ночи не умела плясать, как кметка, и вздрагивала от прикосновений мужчин, но уж бойкий торговый дух Буривоев у неё было не отнять.

– Ладно, я пошёл искать, – махнул им рукой Вадзим.

– Что именно мы ищем? – она оглянулась на Белого, следовавшего за ней по пятам.

Вадзим растворился в толпе, оставив их вдвоём.

– Новости.

– О чём?

– Обо всём, что случилось, – равнодушным, неподвижным, как у змеи, взглядом он окинул прилавки.

Велга сомневалась, что он подметил всё то же, что и она. Например, шёлк с проеденными краями, явно залежавшийся в подвалах храма с прошлого лета.

Подвал храма…

Велга резко вскинула голову. Там, за несколькими торговыми рядами, чуть выше по улице стоял беленький новый храм с золочёным куполом, который заложил её дедушка, а достроил отец уже после рождения Велги. В том храме Пресветлые Братья дали Кастусю его пресветлое имя, там же ещё несколько дней назад Велга получила благословление на брак с далёким женихом с севера.

И там, в глубоких надёжных подвалах, Буривои, как и все богатые купцы в Старгороде, хранили свои товары.

– Белый, – она дёрнула его за рукав. Мужчина поднял равнодушный взгляд от прилавка с шерстью. – Мне нужно в храм.

– Рассветную службу ты проспала.

– Мне нужно в семейный храм.

Он повёл бровью, оглянулся, точно наверняка знал, где тот храм. Впрочем, может, и знал. Раз наёмник искал Велгу, то должен был справиться о её семье. Всем в городе было известно, где стоял красивый новый храм Буривоев.

– Сейчас?

Велга уверенно кивнула и потянула его в сторону. Они остановились под большим раскидистым дубом, росшим здесь ещё со времён первого города. Шелестели сочные весенние листочки, радуясь ветерку с реки.

Рыжая спустилась к воде и принялась громко лакать из реки.

– Зачем тебе в храм? Лучше не появляться там, где тебя могут хорошо знать. Все считают, что ты мертва…

– Тётя же знает.

– Это другое. Раз вести о твоём спасении не разлетелись по городу, значит, она и князь считают нужным сохранить это в тайне.

– Пресветлый Отец в храме верен моему отцу. Он поможет. Да и там хранится всё золото, товары…

– Зачем тебе товары?

– Заплатить Во́ронам.

В лице его, кажется, не было ни кровинки. Он склонил голову чуть вбок, и светлые пряди затрепал ветер. Велге стало любопытно, каково это, коснуться его волос. И сломанного горбатого носа.

– Зачем тебе Во́роны? – спросил он негромко, с лёгкой хрипотцой в голосе.

Как и все, кто родился на левом берегу Модры, он говорил чуть шипя, и звуки звенели на кончике его языка.

– Ты же слышал, что сказали о них вчера? Они убивают по найму. Я закажу им убийц своих родителей. Я должна отомстить.

– А ты знаешь, кто убил твоих родителей?

Если бы она только знала. Велга помотала головой.

– Тогда лучше пока держись в тени. Надо было не умывать тебя, а, наоборот, измазать сажей, – недовольно произнёс Белый и натянул платок ей ниже на брови. – Голову только не поднимай, а то любишь нос задирать. Ты слишком заметная.

Он чуть отодвинулся и оглядел её с головы до ног.

– Знаешь, – щуря светлые глаза, Белый осмотрелся по сторонам. – Лучше подождём Вадзима здесь, подальше от людей. Чтобы тебя никто не узнал.

Он опустился на землю, прислонился спиной к широкому стволу дуба. Велга осталась на ногах. Она не привыкла сидеть на земле. Пусть вчера у неё не было ни сил, ни воли, но теперь она могла держать себя в руках.

– Почему ты ничего не делаешь?

– А что я должен делать?

– Поговорить с людьми, чтобы найти ладью. Это на юг сейчас не пускают, а на север идут свободно.

– Для этого есть Вадзим. У него язык подвешен хорошо.

– Он отправится с нами?

– Нет, у него тут дела.

Вдалеке на серебристой переливающейся, как чешуя огромного змея, реке сновали туда-сюда небольшие лодочки. Степенно шли ладьи. Некоторые, нагруженные товарами, решительно отправлялись дальше на юг.

– Куда они? Не пускают же. Ты сама сказала, что королева приказала…

– Договорились, значит, – пожала плечами Велга.

– Взятку дали? – хмыкнул Белый. – А толку? Дальше же ратиславцы.

– Дадут взятку им, – пожала плечами Велга. – Чужих они легче пропускают, это наших…

В горле встал комок, и Велга отвернулась куда-то в сторону, но не смогла ничего разглядеть. В глазах помутнело.

– Садись.

– Не хочу испачкаться…

– Да садись давай, – нетерпеливо прохрипел он.

И снял с плеч плащ, постелил на земле. Тут же подбежала Рыжая и попыталась улечься на плаще.

– Нельзя, – рыкнул на неё Белый.

Велга опустилась рядом.

– Почему твоя семья жила на отшибе?

– Рядом с Новгородом.

– С чем?

– Новгородом, – она кивнула в сторону голого высокого берега, надвинувшегося на реку полукругом. – Когда-то очень давно мой предок князь Буривой был сброшен с Сутулого моста, – она ткнула в сторону моста, перекинутого через Мутную речку. – Вече решило, что мы больше не можем зваться князьями за свои преступления перед горожанами. Мой предок обиделся и решил построить свой город, возвёл крепость во-он на том берегу. Там хорошее место для крепости, – повторила она важным, перенятым от отца тоном.

Слова тоже принадлежали отцу. Он редко рассказывал о том, как их семья потеряла княжеское имя, но если делал это, то старался шутить и делано веселиться, точно это было забавно.

Торг гудел, как улей. Кричали люди, лошади, птицы. Пахло хлебом, навозом, соленьями, мясом и пряностями – всем, что смогли в этот день довезти по Вышне и по тракту через Три Холма.

– Мой прапрапра… – она скосила глаза, пытаясь припомнить, кем именно приходился ей тот неудачливый последний настоящий князь, – далёкий предок… правил некоторое время в крепости, назвал её Новгородом, поэтому и усадьбу поставил между городом старым и городом новым. Это потом уже предместья дошли до нашей усадьбы.