Спасите меня, Кацураги-сан! Том 16 (СИ) - Аржанов Алексей

Спустившись в приёмное отделение, я обнаружил, что на носилках лежит мужчина лет сорока. Держится за грудь, ворочается, тяжело дышит.

— П-пожалуйста, сделайте что-нибудь! — просил он. — Со мной это уже было. Я не хочу снова переживать этот кошмар!

— Срочно выполнить электрокардиографию! — велел дежурным медсёстрам я. — И разбудите кардиолога. Ему понадобится УЗИ сердца.

— УЗИ сердца у меня уже есть… — прошептал мужчина. — В папке с документами, на столе. Сотрудники скорой должны были передать. Я месяц назад выполнял обследование. Но мне сказали, что со мной всё будет хорошо.

Я принялся осматривать пациента, попутно попросив медсестру зачитать мне вслух старое заключение УЗИ.

Его в любом случае придётся повторить, но будет лучше, если мы сравним динамику.

— Левая коронарная артерия перекрыта на сто процентов, — заявила медсестра.

— Стоп, что вы сказали? — переспросил её я. — Мне послышалось?

— Нет, Кацураги-сан, тут так написано, — растерялась она.

Но ведь левая коронарная артерия питает почти всё сердце. Если месяц назад она была перекрыта на сто процентов, значит, уже тогда на момент исследования пациент должен быть мёртв!

Я не поверил своим ушам и активировал «анализ», сразу же нацелил его на сосуды сердца и…

Обнаружил, что результаты старого УЗИ не врут. Левая коронарная артерия и вправду полностью перекрыта.

Это что же получается? Ко мне поступил оживший труп?

Глава 20

Я не мог поверить своим глазам. Пока дежурная медсестра приёмного отделения снимала ЭКГ, я взял заключение, сделанное другим врачом. Всё описывается один в один с той картиной, которую я вижу сейчас через призму собственного «анализа».

Медсёстры, похоже, не понимают, почему я так удивлён. Но на деле ситуация действительно феноменальная. Какое тут подозрение на инфаркт миокарда? Какая стенокардия?

Люди с такими изменениями в сосудах не живут. И это — не преувеличение. Дело в том, что левая коронарная артерия отвечает за питание сердечной мышцы. То есть через неё проходит кровь, которая является топливом для нашего насоса.

Коронарных артерий довольно много, но левая является самой крупной, от неё отходит огромное количество дополнительных ветвей. И если предположить, что она непроходима аж на сто процентов… В таком случае подозревать инфаркт даже как-то глупо. Он должен был случиться очень давно и, вероятнее всего, со смертельным исходом.

— Грудь уже тридцать минут жжёт, Кацураги-сан, — сказал мне пациент.

— Тихо! Не разговаривайте, пока мы снимаем ЭКГ, — перебила его медсестра.

Да нет же. Живой! Разговаривает, жалуется на жгучую боль. Мне аж захотелось позвать сюда местных кардиологов, чтобы те тоже взглянули на этот феномен, но я решил, что так потрачу слишком много драгоценного времени. Медлить нельзя, поскольку помощь нужно было оказывать ещё месяц назад.

— Переводите его в реанимационное отделение, — попросил я. — Действуем по стандартному протоколу. Вводим нитраты и кроверазжижающие препараты.

— Кого-то из узких специалистов нужно вызвать в реанимацию? — спросила медсестра.

— Только сердечно-сосудистого хирурга — Цубаки Арату, — произнёс я. — Кардиологам сообщите, что их помощь тоже может понадобиться, но пусть пока не спешат. Я постараюсь справиться с проблемой сам.

Пока пациента транспортировали на третий этаж, я пытался прикинуть, с чем мне пришлось столкнуться. Что это за глупость? Я бы мог понять, если бы неопытный УЗИ-диагност по ошибке выставил стопроцентную закупорку левой сонной артерии. Или банально опечатался — всякое бывает!

Но мой «анализ» не ошибается. Всё совпадает один в один с заключением.

С тем же успехом можно было бы увидеть пациента, которому несколько пуль попало в сердце и аорту, а затем обнаружить, что он в среднетяжёлом состоянии. Да быть того не может!

Пока что у меня только одно объяснение. Кто-то успел полечить его лекарской магией ещё до того, как больной попал в наше приёмное отделение.

Кроме магии объяснения найти трудно.

Но я вновь почувствовал приятный огонь где-то в груди. И нет, это не стенокардия. Это моё желание поскорее разобраться с интересным клиническим случаем. И самое главное — помочь человеку, который, казалось бы, уже давно находится в безвыходном положении.

Часто по результатам УЗИ сердца или сосудов можно обнаружить закупорки в тридцать пять, пятьдесят или даже семьдесят процентов. Это — опасные состояния, но кровь в данном случае всё равно продолжает снабжать органы.

Банальный пример, с которым можно сравнить эту систему — водоснабжение дома или квартиры. Изначально установленные трубы имеют полный просвет, но со временем в них откладывается накипь, ржавчина, и в худшем случае возникает большая площадь перекрытия. Но вода при этом не останавливается, просто ухудшается напор и повышается вероятность износа других труб.

Точно так же работает сердечно-сосудистая система. Только там вместо накипи и ржавчины откладываются атеросклеротические бляшки и образования тромбов.

Я вернулся в терапевтическое отделение, быстро разузнал обстановку у дежурной медсестры, чтобы прикинуть, скольких пациентов мне нужно осмотреть в течение ближайшего часа. Оказалось, что сегодня в отделении без происшествий, все больные спокойно спят.

А это значит, что я могу посвятить всё своё время только что поступившему мужчине. Я специально попросил, чтобы его госпитализировали в реанимацию, поскольку там в случае развития острейшей патологии ему можно будет экстренно оказать помощь, и более того, реанимация располагается вплотную к терапевтическому отделению. Это — единственное место, до которого я могу добраться из ординаторской за считаные секунды.

— Так, кровь на тропонины, миоглобин и общий анализ уже взяли? — войдя в реанимацию, спросил медсестру я.

— Да, все белки острой фазы скоро будут готовы. Лаборанта разбудили, — ответила она. — ЭКГ уже готово. Вот, взгляните, — девушка протянула мне плёнку.

Ага… А судя по ЭКГ, ситуация действительно очень быстро приближается к моменту, когда разовьётся инфаркт. В такие моменты врачи обычно выставляют диагноз: «Острый коронарный синдром».

Это состояние, при котором ещё невозможно определить, перед нами развивающийся инфаркт или нестабильная стенокардия.

Другими словами, это временный диагноз.

— Как зовут пациента? — быстро спросил коллегу я.

— Фудзимото Вацутабэ, — ответила она.

— Фудзимото-сан! — приближаясь к кровати больного, воскликнул я. — Опишите своё самочувствие максимально подробно. И скажите, с чего всё началось. Подозреваю, что симптомы впервые возникли несколько месяцев назад? Вы ведь не просто так проходили эхокардиографию в другой клинике?

— Да я с февраля никак в себя прийти не могу, — простонал он. — Раньше грудь жгло время от времени. Возникало чувство, будто мне сдавливают рёбра, но это происходило только при физической нагрузке. Если я куда-то быстро бегу или поднимаюсь на пятый этаж.

— А если переживаете о чём-то? — уточнил я.

— Раньше всё было хорошо. А теперь и при стрессе сердце колит, — признался он. — Когда начались ухудшения, я сразу же обратился в частную клинику рядом со своим домом. Как оказалось, ничего серьёзного у меня нет. Врач сказал что-то про аномалию развития сосудов и упомянул, что скоро всё пройдёт. Нужно только пить таблетки. Но я уже коробок двадцать нитроглицерина иссосал! Сколько же это может продолжаться?

— Тише, не переживайте так, — попросил я. — Чем больше вы злитесь, боитесь или расстраиваетесь, тем сложнее вашему сердцу пережить приступ. Понимаю, что это трудно, но сейчас вам лучше успокоиться.

Я активировал «харизму» и обдал Фудзимото магическими феромонами. Чуть не перестарался. У него даже глаза начали закрываться. Тело подготовилось ко сну, но я быстро привёл его в чувство продолжением разговора.

— Меня интересует, что этот врач сказал вам про аномалию? — спросил я. — О чём шла речь? О каких сосудах?