День Суркова (СИ) - Лебедев Александр Александрович

- Знаешь, чем отличается новый русский от совка? - спросил Людмирский.

- Чем?

- Глуп. Совок ни во что не верит, зашаркан, закомплексован, тени своей боится. А новый русский этого не догоняет. Ему невдомек, что бассейн на пятом этаже не выроешь. Верит во все, как дитя. Вот и тебе, Гоша, я поверю, если ты мне покажешь свои рога.

- Нет у меня рогов, - развел руками Сурков. - Я в черти не выслужился, да и у тех, скажу тебе, голова круглая. Но доказать это смогу.

  Сурков сгреб большую настольную зажигалку и, налив в ладонь остатки скотча, поджог его.

- Красиво, - согласился Людмирский, глядя на синее пламя. - Только я тоже так могу.

Он вылил содержимое бутылки на себя и чиркнул большой каминной спичкой. Через пять секунд он уже превратился в барбекю и, жалобно повизгивая, обратился к Суркову:

- Пожалуй, хватит, - с этими словами Людмирский стал сбивать с себя пламя, но проклятый скотч не хотел погасать.

Суркову пришлось набросить на Людмирского плед и даже потоптать ногами.

- Вот видишь, Гоша, - любой идиот с этим справится.

- Да, Лешка, но при этом у меня нет ожогов.

- А думаешь, у меня есть? Это - так, просто краснота от скотча, это не считается.

- Хорошо. Масло у тебя есть? Любое: подсолнечное, оливковое, сливочное.

- На кухне, - сказал Людмирский, чувствуя неладное.

- Идем, - Сурков поднялся на пол-уровня в просторную кухню, без труда разобрался с холодильником и керамической плитой. Он налил в широкую кастрюлю подсолнечное масло и включил максимальный подогрев.

- Что это? - спросил Людмирский.

- Это масло. На таком грешники поджариваются.

- И ты поджаривался?

- И я, конечно.

Сурков сунул палец в кастрюлю и стал помешивать масло, пока оно не нагрелось градусов до ста.

- Попробуешь? - предложил он.

- Разумеется, - согласился Людмирский.

  Он осторожно опустил руку и, с трудом ворочая языком, сказал:

- Масло как масло, только горячее, - выдернув покрасневший палец, он долго дул на него, после чего стал обильно смазывать кремом.

- Согласен, Лешка.

- С чем?

- С твоим определением нового русского. Действительно - тупой, действительно - наивный, но вот в то, что во все верит, - это ты загнул.

У Людмирского уже выступили слезы, и он решил прекратить эксперименты с огнем:

- Больше не буду заниматься членовредительством, но ты меня не убедил.

- Я могу рассказать тебе о твоей душе.

- Что у нее вырос хвост, я и так знаю.

- Хочешь, я расскажу, о чем ты сейчас думаешь?

- Попробуй.

- Ты мне не веришь и думаешь, что я дурю тебе голову.

- Эка, телепат, так и я могу. Нет, Гоша, хватит дурковать.

- Что же тебя убедит?

- А зачем? Давай каждый останется при своем мнении. А если хочешь меня убедить, верни себе квартиру, с твоими способностями это наверняка несложно.

- Не знаю, - ответил Сурков. - Вообще-то, я не представляю, как это можно использовать.

- Подумай, отдохни, пару дней поживи у меня. Как говорится, утро вечера мудренее. Мы за разговором и не заметили, что утро за окном, а мне пора бабки зарабатывать, иначе их кто-нибудь другой заберет.

  Людмирский удалился приводить себя в порядок, а Сурков лег на короткий кожаный диван и стал размышлять о своем положении. Скоро его душа отделилась от тела и, вылетев в окно, понеслась пугать губастую цыганку. Людмирский уехал на работу, а к его дому подкатил большой черный джип с драконом на левой дверце. Из машины вышли трое бандитов и направились к двери. Позвонив и не получив ответа, один бандит решил:

- Дома нет.

- Прячется, - уверенно предположил Второй.

- Будем звонить дальше, - решил Третий.

Позвонив еще сорок минут, Первый бандит попросил его подменить.

- Палец устал, - объяснил он.

- А я устал стоять, ну и что теперь? Работа у нас такая, мы же крутые пацаны.

  Бандиты звонили еще полчаса с тем же результатом. Тогда один из них, окончательно устав от бандитского образа жизни, решил прислониться спиной к двери. Людмирский же в это утро дверь не запер, поэтому бандит повалился в прихожую, перепугав оставшихся на улице пацанов. Последние подумали, что одного из них пытаются втянуть в дом. Чтобы братан не смалодушничал и не сдал своих пацанов, решили товарища застрелить. Они уже извлекли на воздух стволы, когда поняли, что он просто оступился.

- Открыто, в натуре, - заявил бандит, поднимаясь.

- Засада, - понял все Первый бандит.

- Уходим? - предположил Второй.

- Нет, - категорически возразил Первый, - от нас только этого и ждут. Как повернемся затылками, тут же получим из стволов.

- Что же делать? - спросил Третий.

- Мочить всех будем, - решил Второй, - к оружию, пацаны!

  Он пнул дверь так, как это показывали в кино, и пропустил вперед оставшихся. Расчет его оказался верным. Первый и Третий бандиты, воодушевленные действиями Второго, ринулись по коридору, даже не оглянувшись назад.

- Я прикрою, - пообещал Второй бандит.

  Он занял место за мраморным бюстом Людмирского и напряженно вслушивался в тишину. Очень скоро послышался звон разбитого стекла и интеллигентная ругань.

- Что там? - спросил он Первого бандита, выходя из-за статуи, но только после того, как понял, что опасаться нечего.

- Никого. Труп в комнате, бабла нет.

- Мы сюда не за баблом приехали. Где хозяин?

- А я почем знаю? - возмутился Первый. - Мочканул кого-то и смылся.

- Может, это он сам?

- Не, этот худой.

  Второй бандит прошел в комнату, и лично удостоверившись, что тело на диване не подает признаков жизни, удрученно хмыкнул:

- Странно, как же его грохнули?

Тут он заметил стаканы на столике и, понюхав содержимое, авторитетно сказал:

- Отравили.

В это время довольная душа Суркова вернулась в бренное тело, заняла свое место и, как говорится, пришла в себя.

- Я много пропустил? - спросил Сурков, потягиваясь.

Бандиты от неожиданности побросали на пол оружие и бросились бежать. Они сбились в кучу у входной двери, толкая и мешая друг другу.

- Извините, ребята, если я вас напугал, - сказал подошедший Сурков и протянул одному из бандитов пистолет.

  Не разобрав намерений Суркова, бандиты быстро сдавали друг друга, малину, общак и все, что только знали, но Суркову их несвязная речь была непонятна. Из нее он только уловил, будто миштяковых пацанов послал некто Федор, и что Людмирский задолжал ему то ли за электричество, то ли за газ. Пацаны говорили о каком-то счетчике и про какую-то стрелку, но свою речь пересыпали настолько дивными наречиями, что Сурков сказал:

- Ладно, ребята, не напрягайтесь. Починит Лешка счетчик и стрелку впаяет, куда надо. Вы своему Федору передайте.

- А ты кто? - осторожно поинтересовался Второй бандит.

- Я тут недавно. Меня, наверное, мало кто знает. Сурков Гоша, - Сурков протянул Первому и Второму бандитам их оружие и вернулся в комнату, чтобы принести его Третьему, но только увидел, как рванул с места черный «лендровер».

- Товарищи! - крикнул он, выходя на крыльцо.

  Но Второй бандит приказал не жалеть импортной резины, и вскоре автомобиль превратился в маленькую точку на горизонте.

- Ты слышал? - спросил он Третьего бандита.

- Слышал, - ответили ему, - неужели тот самый Сурков?

- Он. Он, падла, старика опустил, а из Фиксы пидора сделал. Чуяло мое сердце. Во бля, не повезло!

Глава 13

  Вернувшись, Людмирский застал на столе записку такого содержания:

  «Спасибо за гостеприимство. Вернулся к себе. Будет время, заходи.

                                                                                  Гоша.

  P.S. К тебе заходили из ЖЭКа, просили заплатить за свет и отремонтировать счетчик».

  Людмирский покрутил лист бумаги, недоуменно хмыкнул и подумал: «Вот же хлыст, может, когда захочет. Только при чем тут свет? Странно».