Кондотьер (СИ) - Мах Макс

— Так не без повода же! — И ответ ожидаемый, Людвиг тоже не простак. Знает жизнь.

— То-то и оно… Ладно! Спасибо, Людвиг — дал выпустить пар. Иван где?

— В палаццо… К нему жена с сыном приехали.

— В палаце, — поправил Генрих.

— Не понял! — нахмурился Людвиг.

— Здесь говорят не палаццо, а палац.

— Палац, — повторил Людвиг. — Но по виду-то настоящее палаццо!

— Так палаццо и есть, — подтвердил Генрих, позволив себе тень улыбки, никак не более. — Строили по генуэзским образцам. Да и архитектор — забыл, как звали — итальянец. Так что — палаццо. Но в Новогрудке — называется палац. Компрене?

— Уи, месье! — позволил и себе улыбку Людвиг.

— Значит, вся семья в сборе.

— Как и планировалось. Приглашают встретиться за завтраком.

— Отлично! — кивнул Генрих. — Как думаешь, до утра госпожа анархистка объявится? Не хотелось бы, знаешь, идти на встречу одному…

— Вернется, — уверенно ответил Людвиг. — Захочет душ принять, переодеться… Обязательно придет.

— Ну-ну… Что слышно от Петра?

— Его императорское величество в запое.

— Понятно. Лаговский?

— Он в Ростове. Пытается собрать депутатов думы.

— Соберет?

— Кворума не будет, но человек пятьдесят вполне может собрать.

— Так и у нас человек девяносто плюс сенаторы.

— Он знает, но пытается сбить масло из сыворотки. Не хочет сдаваться. Упорный человек.

— Какие вести с Урала?

— Ждем.

— Ладно, жди! Остаешься за хозяина, а я поеду кататься с господами полковниками. Все одно, надо же чем-нибудь себя занять, а то, знаешь, Людвиг, порой кажется, крыша едет.

— Ну, это не одному вам, командир, кажется. Все под богом ходим, — и, щелкнув каблуками, Людвиг, затянутый в молодецкий мундир несуществующей армии, резко повернулся через левое плечо и зашагал по открытой галерее в южное крыло Ольгердова палаца, где по приглашению Ивана Константиновича, третий день гостили Генрих и его люди.

Было уже без четверти десять, когда она добралась до Дубровы. Ехать в Ольгердов палац было далеко и поздно. Пока туда, пока обратно, да и не факт, что все дороги открыты. Ситуация в этом смысле менялась по три раза на дню и не всегда в лучшую сторону. Ну, и еще, разумеется, Людвиг. Объявишься на пять минут, потом три часа хвосты стряхивать придется.

Натали вошла в кабинку уличного таксофона, вбросила в щель приемника гривенник и набрала номер.

— Добрый вечер! — поздоровалась с дежурным офицером. — Это…

— Минуту, сударыня, перевожу вас к майору Шустеру.

Длинная рулада, перезвон серебряных колокольчиков…

— Добрый вечер, Наталья Викторовна! — Людвиг безупречен даже по телефону. — Чем могу быть полезен? Прислать авто?

— Не стоит… Передайте, господину князю…

— Что вы придете поздно.

— Мне показалось, что я обрубила хвосты.

— Так и есть, но, полагаю, я прав. Вы ведь не собираетесь домой?

— Еще нет.

— Не хотите поговорить с Генрихом Романовичем?

— Хочу. Но не сейчас.

— Наталья Викторовна…

— Я просила вас называть меня по имени.

— Так точно! Наташа. Так нормально?

— Представьте, что вы в Праге.

— Отлично. Наташа, в городе неспокойно. Петр Константинович формально все еще император…

— Я поняла ваш намек, Людвиг. Я вооружена и крайне осмотрительна.

— Ну, разве что…

— Не слышу в вашем голосе энтузиазма.

— Его там нет.

— Извините, Людвиг! И передайте, будьте любезны… Все-таки некоторые кошки продолжают гулять сами по себе. Ошейник раздражает и… натирает шею.

— Весьма образно! Могу я…

— Можете! — разрешила Натали, которой Людвиг нравился. И чем дальше, тем больше.

— Иван Константинович пригласил вас с Генрихом Романовичем на завтрак… К нему, видите ли, семья присоединилась.

— Семья?

— Княгиня Анастасия Романовна — супруга Ивана Константиновича и поручик Збаражский, Роман Иванович, их сын.

— Романовна? — переспросила Наталья, которую такое совпадение странным образом встревожило.

— Романовна, — подтвердил Людвиг. — Но я понял ваше недоумение, Наташа. Мой ответ: не знаю. Честное слово.

— Верю. Что ж… Передайте Генриху, я буду к завтраку.

— Удачи! — попрощался Людвиг.

— Спасибо! — Звучит странно, но она умела быть благодарной.

Ночь выдалась ясная. Чистое небо, полная луна. И почти не холодно. Градусов семь — восемь, никак не меньше. Одним словом, хорошая ночь для неспешной прогулки по уснувшему городу. Но Новогрудок не спал. На Одъязной поливане, в новом городском центре, выстроенном в прошлом веке, жизнь, как и «в мирное время», не прекращалась даже ночью. Пока ехали по Варшавскому проспекту и Ковенской улице, Генрих насчитал полтора десятка одних только казино, а ведь там и других улиц полно, да и не одной игрой жив человек. В этой части города, количество трактиров, кофеен и чайных, ресторанов, выстроенных на западный манер, рюмочных и пабов, кафешантанов, ночных клубов и варьете превосходило всякое воображение.

«Парижск…» — слово было нехорошее, глумливое, но зато верно отражало состояние души Генриха. Оно конечно, Новогрудок столица империи, но надо же и чувство меры знать! В городе с населением едва в миллион человек…

«Зато по количеству питейных заведений мы впереди планеты всей!»

— Вроде бы, раньше скромнее жили. — Высказал свои мысли вслух, ни к кому, конкретно, не обращаясь.

— Это вы, князь, насчет Отъезжего поля? — обернулся с переднего сидения полковник Таубе. Он представлял при Генрихе Генеральный Штаб и уже третий день изображал из себя кого-то, вроде Вергилия.

— Да.

— Все меняется, господин генерал, — полковник был или законченным дураком, или на редкость талантливым мерзавцем. Во всяком случае, банальности у него походили на откровения, и Генрих начинал подозревать, что сукин сын просто издевается. — За последние лет десять Одъязная поливана действительно превратилась в вертеп…

— Договаривайте! — потребовал Генрих.

— Зато Слобидка стала куда интеллигентней, — прозрачные «чухонские» глаза смотрели на Генриха, словно бы вопрошая.

— В мое время там только притоны да кабаки были.

— А нынче — мастерские художников, галереи, букинистические магазины…

— А если выпить? — усмехнулся Генрих. Полковник, похоже, сообразил, что затянул игру и потихоньку сдавал назад, позволяя рассмотреть себя лучше.

— В кофейнях и чайных подают алкоголь.

— Вы ничего не сказали про музыку.

— На любой вкус, — самое любопытное, что Таубе говорил с ним сейчас на полном серьезе, как будто не городские новости обсуждал, а детали стратегического наступления озвучивал. — Классическую русскую лучше всего слушать в Псковском подворье, у них там настоятель в церкви Благовещенья — отец Андроник — из активистов, позволяет в свободное от служб время исполнение в соборе классической музыки. Вкус у старика отменный, но выступают большей частью хоры. Симфоническую музыку по пятницам и субботам можно послушать в Соборном зале Старой Думы. Зал там маленький, но акустика…

— Я помню, — прервал полковника Генрих. — За органной музыкой пошлете в Немецкий костёл, я прав?

— Да.

— Ну, а джаз или рок, где, Николай Конрадович, можно послушать в Новогрудке хороший джаз?

— У Черта.

— «Iš pragaro»? — удивился Генрих. — Вы хотите сказать, что Енс Янонис все еще жив?

— Енс? Это вы, наверное, отца Рохаса Янониса помните, или даже деда. Рохасу лет тридцать, я думаю. Но у него и джаз первоклассный, и рок можно послушать. Недавно группа из Дартфорда выступала, «Перекати-поле» называется… Весьма!

— А сегодня? Сейчас?

— Не могу знать! Не интересовался. Сами понимаете, князь, не до того было.

— Что ж, поехали, проверим! — предложил Генрих, но никаких иллюзий при этом по поводу присутствующих в машине людей не питал, его предложение — сродни приказу. Так что, не предложил, приказал.