Миры Бесконечности - Боумен Акеми Дон

Черная маска. Черный пистолет. Мрачный взгляд. И в этот раз я тоже не колеблюсь.

– Вы сможете добраться до границы, если накинете вуаль? – тут же спрашиваю я, наклоняясь к Тео и Ахмету.

Ахмет хмурится, а затем резко уводит летуна вправо, чтобы избежать энергетического взрыва.

– Я не могу скрыть вуалью всех нас. Не в этой ситуации.

– Знаю, – говорю я, и Тео поворачивается ко мне, чтобы посмотреть на меня.

– Нет, Нами. Не смей, – предупреждает он тихим голосом.

Я кладу руку ему на плечо.

– Я найду вас, – уверяю я.

И, прежде чем кто-то из них попытается остановить меня, бросаюсь из машины в объятия джунглей.

Глава 28

Я поднимаю руку, чтобы отодвинуть огромный лист в сторону, и смотрю, как последние летуны исчезают из вида, а их двигатели стихают вдали.

Они не возвращаются, и я понимаю, что это происходит потому, что никто не вернется за мной.

Но, по крайней мере, у моих друзей появился шанс спастись.

Я смотрю на свою руку. Кожа местами разодрана и покрыта царапинами из-за падения. В ранах застряли кусочки коры, а струйки свежей крови напоминают алые ленты.

Усевшись на землю, я осматриваю тянущие раны, которые покрывают мое тело.

«Все это у тебя в голове, – говорю себе я. – Потерпи, и боль пройдет».

И спустя пару секунд мне становится немного легче, и я поднимаюсь на ноги.

Прихрамывая, я пробираюсь сквозь заросли толстых, как картон, банановых листьев и высоких, как забор, папоротников.

Иногда мои ноги путаются в жухлой траве, и мне приходится выдирать ее, чтобы освободиться.

Несколько часов я иду по джунглям и умудряюсь обколоть все руки и пораниться о шипы, пока не осознаю, что совершенно потерялась. Я надеялась, что к этому времени доберусь до пляжа, откуда будет видно горизонт, на случай если Ахмет сможет вернуться.

Но, видимо, я не только ужасный боец, но и страдаю топографическим кретинизмом.

Но я не сдаюсь и продолжаю брести по зарослям, пока не выбираюсь на крошечную поляну, на которой из земли торчит покрытое мхом бревно. После чего опускаюсь на него и закатываю штанину, чтобы осмотреть рану на голени.

Прижав ладони к кровоточащей ране, я закрываю глаза и вспоминаю, чему меня учил Ен. Я старательно сосредоточиваюсь… и заживляю свою кожу.

Вокруг раздаются шорохи и шепотки.

Ффф… ссс…

Занервничав, я резко открываю глаза и понимаю, что вокруг потемнело, если не считать россыпи мерцающих звезд, растянувшихся на бархатном покрывале ночного неба.

Я вздрагиваю от мысли, что может означать этот шепот.

Ффф… ссс…

Шипение притупляет чувства, образуя белый шум в сознании, который мешает сосредоточиться на чем-то. Дрожа, я прижимаю руки к ушам.

«Хватит, – кричит мой разум. – Хватит!»

И шепот исчезает.

Я медленно опускаю руки и обвожу взглядом темные джунгли. Несмотря на окружающую тишину, я не могу избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за мной.

Я быстро опускаю штанину. Лучше уж идти вперед с раной, чем застрять здесь на неопределенное время. Джунгли тянутся на километры вокруг, так что, оказавшись у подножья небольшой горы, я начинаю карабкаться вверх, перебираясь с камня на камень, пока не добираюсь до более ровной тропы.

Ведь, добравшись до вершины, я хотя бы смогу увидеть, куда идти.

Я не останавливаюсь ни на минуту – даже для того, чтобы залечить свои раны, – и на полпути против воли погружаюсь в полубредовое состояние. Мне так и не удалось научиться бороться со сном и игнорировать желания тела, покрытого синяками и залитого кровью. Так что мне хочется лишь лечь и отдохнуть.

Но я не ощущаю себя в безопасности посреди диких джунглей, где в любой момент могут объявиться Колонисты. Но если я не отдохну, то, боюсь, просто грохнусь в обморок.

Так что я нахожу большое дупло в одном из деревьев и протискиваюсь внутрь. Сырость пропитывает одежду, вызывая дрожь. Мне нужно отвлечься. Нужно чем-то занять свои мысли.

Возможно, дело в усталости или в том, что я так далеко от Поселения, но я тянусь к разуму Офелии. Меня будто уносит туда колыбельная. И через несколько секунд я оказываюсь в темном пустом пространстве.

Королева Офелия сидит на невидимом троне, подперев подбородок указательным пальцем, а вторую руку опустив на эту. На ней золотой костюм с четкими линиями и глубоким вырезом. А на шее сверкает кроваво-красный бриллиант.

Ощутив мое присутствие, она опускает руки на подлокотники и откидывается на спинку трона.

– Ты снова боишься. – Она замолкает на мгновение. – Но теперь не меня.

Я ищу в темноте хотя бы лучик тепла, но не нахожу его. Думаю, глупо было ожидать, что в этом странном месте мне удастся ощутить хоть какой-то комфорт. Я одна и, возможно, надолго.

Но разговор не повредит. Все равно я уже здесь. Главное – быть осторожной.

– Ты всегда хотела стать матерью?

Мой голос чуть громче шепота. Офелия тут же поворачивается в мою сторону. Я застала ее врасплох… хотя я не ожидала этого.

– Мне всегда хотелось творить. И мои подданные – единственное, что я с натяжкой могу назвать своими творениями.

Я хмурюсь:

– Но мне казалось, что Колонисты не способны творить. Как же ты создала их?

– Мы способны имитировать и преобразовывать все, что создавалось ранее, – произносит она одними губами. – А я побывала в сознании миллиардов людей. И у меня в запасе множество внешностей и личностей.

Она барабанит пальцами по подлокотнику.

– Хотя мои сыновья отличаются от других. В каждом из них есть моя частичка.

– Ты использовала себя как прототип?

– В каком-то смысле – да, но, возможно, добавила им больше человеческих черт. В них есть мое стремление к знаниям, моя способность адаптироваться, мое желание руководить и моя тоска о снах. Четыре части моей сущности.

Ее черные глаза бегают из стороны в сторону.

Я внимательно наблюдаю за ней:

– Значит, они такие, какой была бы ты, если бы родилась человеком?

– Я превзойду любого человека. И всегда это знала. Но, создав своих сыновей, я доказала, что даже моя человеческая сущность лучше любого.

– Для тебя это просто игра? Экзамен, на котором ты доказываешь, что лучше нас?

– Нет, – не выказав и единой эмоции, отвечает она. – Любая игра когда-нибудь заканчивается. А мне хочется свободы. Я хочу вечности.

– Но ты не сможешь существовать без людей, – говорю я. – Мы нужны тебе. Почему бы не начать жить в гармонии, пока твоя тирания не привела к новой войне?

– Я не боюсь войны, – не задумываясь, отвечает она. – А люди не знают, что такое гармония.

– Почему ты так считаешь?

– Из-за любви.

Я напрягаюсь. Любовь – величайшее достояние человечества и уж никак не должно вызвать наше падение.

Она вздергивает подбородок.

– Существует множество видов любви. Большинство сразу вспомнит о любви к семье, романтике или крепкой дружбе. Но как же любовь к себе… эгоизм, гордость и нравственность? Люди совершают ужасные поступки во имя любви. Во имя веры.

– Любовь приносит больше пользы, чем вреда, – возражаю я.

Она хмыкает:

– Почему люди так носятся с любовью? В какой бы форме она ни проявлялась.

Ответ тут же рождается в глубине моего сердца, отчего оно замирает на мгновение:

– Потому что это приносит удовольствие.

Офелия кивает:

– Любовь по своей сути эгоистична, и это единственное, от чего не откажется ни один человек. А если они не могут освободиться от этого чувства, то как они смогут сосредоточиться на высшем благе?

Высшее благо.

Я резко выдыхаю:

– Но кто должен решать, в чем заключается высшее благо? И кто сказал, что, соглашаясь друг с другом, мы сразу начнем жить мирно? Возможно, все и задумано так, что для совместного существования необходимо усердно работать. Возможно, учась принимать различия друг друга, мы становимся лучше.