Евангелие от смартфона (СИ) - Корсак Дмитрий

— Погодите, — растерялась я. — Так в результате вы сделали совсем не то, что требовал от вас Советник? И Андрей?..

— Да. Но не мог же я сказать вам тогда, что не выполнил задание Майера, поэтому пришлось врать. Майеру нужен был сенс, который мог бы вытащить человека из тяжелейшей комы, по сути, отправился бы в мир мертвых и за руку привел заплутавшего там бедолагу в мир живых. В тот день, когда привезли Андрея, первый осмотр дал крайне мало шансов на то, что мальчик переживет операцию. Реаниматолог не рекомендовал даже начинать, анестезиолог его поддерживал. Но я решил рискнуть — попробовать снять этот ограничитель. Если бы у меня ничего не вышло, то никто бы не узнал о моем самоуправстве, неудачу можно было списать на тяжелое состояние пациента.

— Но у вас получилось?

— Очень надеюсь. Одно могу сказать точно: Андрей не похож на остальных. Он помнит свою жизнь, свои привязанности, проявляет сочувствие, милосердие. У него есть цель, мы пока не знаем какая, но он действует осмысленно и самостоятельно. Это то, что я вижу, о чем знаю наверняка.

— Значит, Андрей — это человек без ограничителя?

— Да. Но его уникальность не только в этом. Хотя и один этот факт стоит того, чтобы мальчика охраняли и лелеяли, как самую большую ценность на земле.

Верховский грустно смотрел на меня. Его глаза под очками были красными и слезились — сколько же дней он не спал?

— У меня всегда была мечта. Сколько себя помнил, всегда мечтал услышать Бога. Это у меня от бабушки, она верила в Бога, хотя и была членом партии… Странно, не правда ли? — усмехнулся он. — Я никогда не понимал, если Бог есть, то почему мы не слышим его? Почему создатель не разговаривает с нами, почему забыл нас? Потом я пришел к выводу, что канал связи искусственно забит. Человек искусственно кем-то отлучен, мы заперты здесь на земле, словно в темном маленьком чулане, за которым большой и светлый мир. И я очень хотел найти и открыть дверь.

Верховский с жадностью выпил новый стакан, принесенный официантом.

— Возможно, Андрей и сможет вытащить кого-нибудь из комы, — продолжал Верховский. — Я не знаю. Он вообще для меня загадка. И не только для меня, но и для мироздания, так как с каждым днем меняется, развивается, узнает себя, свои возможности. Даже за те дни, что я не видел Андрея, он изменился. Как писал Майринк: «Существует бесконечная лестница. Первая ступень называется гениальностью, остальные толпе неизвестны и их относят к разряду легенд».

Я не стала говорить Верховскому, что Андрей во сне связывался со мной, и лишь кивком поощрила его к дальнейшему разговору.

— Я все это рассказываю вам потому, что Андрей нуждается в защите. Если Майер и его хозяева узнают, что мальчик представляет собой на самом деле, они уничтожат его. Ибо, как мне думается, Майер со компанией прямо или косвенно ответственны за ограничитель в нашем мозгу. Ваши коллеги тоже попытаются убить Андрея. Для них он угроза, не знаю, в чем именно, но они воспринимают его именно так. С вашим начальством говорить бесполезно. «Мы не можем рисковать», — вот и весь их ответ на то, когда я просил полковника отдать Андрея мне, а не Майеру, если они найдут его. Рисковать они не могут. А у меня, может, это получилось первый и последний раз! Три операции за два дня — и никакого результата. Ни малейшего! Ничего не вышло! Я даже начинаю думать, что в случае с Андреем это вовсе не я, такой умный и умелый, справился. Может, это там наверху кому-то нужно, чтобы такой вот Андрей появился на земле!

— Что-то я раньше не замечала в вас подобного фатализма.

— Тут поверишь и в Бога, и в дьявола, — отмахнулся Верховский. — Может, провидение в лице этого мальчика сделало нам подарок, который один раз в несколько тысяч лет делают, а мы от него отмахнемся, как уже бывало. Может, он наш единственный шанс выпутаться из этого порочного круга, понять, для чего мы здесь и чего от нас ждут там.

Он умоляюще посмотрел на меня.

— Остановите их, пока не случилось непоправимое. Вы сможете.

— Знаете, доктор, мне только сейчас пришла в голову любопытная мысль: если Андрей так ценен для вас, то не вы ли все это затеяли? Может, никакого похищения, никакого побега и не было? А?

Я думала, что Верховский с негодованием откинет эту мою идею как бредовую, но он молчал. Теребил ремешок от часов, уставившись в пространство, потом поднял на меня глаза.

— Да.

— Но как же вам удалось? И когда?

— Идея возникла спонтанно. Когда я понял, что у меня все получилось и Андрей выкарабкается — это было спустя пару часов после операции, первые минуты я ликовал. Я чувствовал себя человеком, ухватившим за бороду самого Бога или дьявола, или обоих сразу. Воздействие на мозг в этот раз было более щадящим, если можно так сказать, да и состояние пациента, поначалу расценивающееся как крайне тяжелое, таковым не оказалось, так что мальчик пришел в себя довольно рано. Как я и надеялся, личность, память, привязанности — все сохранилось. Более того, вы бы видели его глаза… Но потом меня пронзила мысль — ведь за ним придут! Я просто не мог отдать его им! Я…

— И что же вы сделали?

— Я понимал, что действовать надо быстро — пока мальчик в реанимации, ему ничего не грозит, но что потом? Доверять я мог только Алине — реанимационной медсестре. Мы знакомы очень давно, она мне абсолютно предана. Я понимал, что у Майера наверняка есть соглядатаи в Санатории, вряд ли он оставил без присмотра лабораторию, даже догадывался, кто это…

— И кто же?

— Какая сейчас разница… Но, если вам интересно, пожалуйста, — один из наших анестезиологов. Но, слава богу, в этот день на операции был другой.

— И как вам удалось провернуть этот псевдопобег?

— У меня есть квартира в Подмосковье, я иногда там останавливаюсь. Это Алина предложила вывезти мальчика туда. Пока я наблюдал за состоянием Андрея в реанимации, Алина подготовила одного из наших сенсов — вколола ему солидную дозу снотворного, одела в послеоперационную пижаму, забинтовала голову, уложила на каталку. Мы знали, что в коридоре есть слепая зона. Именно там мы и организовали подмену. Восемнадцатый поехал досыпать в реанимацию, а Андрея мы быстро переодели, пересадили в кресло, накрыли пледом. Пока Алина отвлекала охрану у мониторов, я испортил камеру в коридоре и вывез мальчика из лаборатории. Я вколол ему успокоительное и через три часа мы были на месте. Никто не знал, что я покидал территорию Санатория. Еще через некоторое время мы с Алиной опять отвлекли охрану, отключили камеру в реанимационной палате, перевезли Восемнадцатого обратно, и подняли шум.

— Погодите, как же тогда Андрей оказался на улице?

— Сбежал. Как только немного пришел в себя. Правда, пару дней возвращался, но потом пропал окончательно. Теперь вы знаете все. Вы поможете мне?

Ответить я не успела. Со словами «здесь свободно?» некто высокий и крайне бесцеремонный уселся за наш столик. Это был Егор, в своей неизменной куртке. Он окинул взглядом наши с доктором вытянутые от удивления физиономии, пустой стакан Верховского, мой недопитый коктейль и хмыкнул:

— Видели бы вы себя.

Я с удивлением уставилась на него.

— Это не то, что вы думаете, — начал оправдываться Верховский, но Егор, хмыкнув, перебил доктора:

— Да? Я тут мимо проходил, дай, думаю, зайду, может, знакомых увижу. Посидим, пива выпьем, повеселимся. И надо же — какая встреча!

— Как вы нас нашли? Вы следили за мной? — подозрительно спросил Верховский.

— Зачем за вами следить? — пожал плечами Егор. — Тот, кто хоть раз заглядывал в ваше досье, прекрасно представляет, где вы проводите вечера. И для чего.

Егор с ухмылкой мотнул головой в сторону барной стойки, перед которой, как на витрине, расселись вышедшие на ночную охоту дамы полусвета. Высокие, длинноногие, в броских нарядах и при полном боевом раскрасе.

Доктор буркнул «это не ваше дело» и, насупившись, забился в угол дивана. Егор тоже молчал.

— Тебе что-нибудь заказать? — спросила я, чтобы как-то разрядить это тягостное безмолвие, повисшее над столом. — Или вы с Феликсом Марковичем уже на брудершафт выпили, пока наслаждались обществом друг друга?