Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон - Лю Кен

– На вкус как свежая вода, – объявила девочка, окинув взглядом окружающих ее скептиков. – Вы что, боитесь очищенной мочевой водицы? Интересно, кто смелее – льуку, агоны или дара?

Моряки, Таквал и Тооф переглянулись и едва не подрались за право первым взять у Торьо бурдюк.

Изнуренные солнцем путники приготовились сделать очередной пятнадцатиминутный привал. Таквал решил перебраться через ближайшую дюну и укрыться в ее тени.

Но, едва достигнув вершины, он замер.

– Что случилось? – спросила Тэра.

Поднявшись к нему, она тоже застыла.

Остальные участники экспедиции взобрались следом и тут же принялись улюлюкать, скакать и обниматься. Кто-то плакал, кто-то смеялся. С другой стороны дюны им открылось невероятное зрелище: посреди пустыни как будто раскинулся бархатный зеленый платок, в центре которого сверкало изумрудное озеро. Его берега покрывали пальмы, кактусы, густые зеленые кустарники и островки камышей. Птичьи стайки кружили над озером и весело брызгались в его водах.

Но приятнее всего было увидеть белые шатры, грибами выросшие у озера. Вдали от берега паслись стада длинношерстных и короткошерстных коров. Еще дальше разгуливали несколько гаринафинов, с любопытством вытягивая шеи в сторону неожиданных гостей.

Глава 13

Нерадушный прием

– Принцесса Дара, приветствую тебя в Слиюса-Ки, первом оазисе агонов, – произнес седовласый мужчина, сидевший во главе соплеменников у костра под открытым небом. – Я Вольу Арагоз, сын Нобо Арагоза, сына Акиги Арагоза – того самого Акиги, которого величают Гордостью Степей. Я пэ-Афир-тектен, слуга своего народа. Сегодня ты, странница, наша гостья. Пусть твое сердце будет так же легко увидеть, как дно этого сосуда.

«Пэ-Афир-тектен» означало «вождь детей Афир». Старый титул, которым пользовались многие легендарные герои, считавшие себя потомками Афир.

Не сводя глаз с Тэры, Вольу поднял наполненный кьоффиром бычий череп и осушил его одним долгим глотком. Затем он наклонил чашу и показал принцессе, что та пуста.

– Кьоффир! Кьоффир! – скандировали десятки вождей и наро-вотанов, рассевшихся вокруг пиршественного костра.

Они также осушили свои чаши и продемонстрировали всем пустое дно.

– Благодарю тебя, вождь Вольу Арагоз, – коротко ответила принцесса Тэра, сидевшая напротив, и опасливо сглотнула.

Формальная речь агонов была непривычна Тэре, и ей приходилось уделять все внимание незнакомым словам и составлению предложений. Она боялась упустить нюансы, неверно истолковать намерения, не соблюсти правила.

«Я принцесса Дара. У меня все получится».

Уняв дрожь в руках, Тэра подняла свою чашу-череп и принялась пить. Но вместо того, чтобы залпом проглотить крепкий спиртной напиток, она сделала лишь небольшой глоток, после чего продемонстрировала чашу Вольу. Звезды и отблески костра замерцали на хмельной жидкости, которой кубок был полон почти до краев.

– Утонченная дева! – воскликнул Вольу, презрительно ухмыльнувшись. – Ничего, не спеши.

Другие агоны посмеивались над неспособностью гостьи пить наравне с ними. Такими темпами Тэре предстояло сделать сотню глотков, чтобы соответствовать пожеланию Вольу. Все ждали, пока она соберется с силами и продолжит пить.

Но принцесса и не подумала вновь поднести чашу к губам.

Ожидание затянулось; толпе агонов стало уже не смешно. Улыбка застыла на губах Вольу. Физиономии вождей сделались как будто каменными. Кое-кто из воинов позволил себе изумленные возгласы. Ревущий костер освещал их обветренные лица и растрепанные волосы, словно заходящее солнце трещины в сухих оврагах Луродия Танта. Наро-вотаны зашептались, вопросительно глядя на молодую принцессу Дара, только что оскорбившую пэ-Афир-тектена.

– Что же ты медлишь? – окликнул Тэру сидевший рядом Таквал. Он говорил на дара, полушепотом. – Пей давай! Обязательно нужно выпить все до конца!

– Меня от кьоффира пучит, – шепнула в ответ девушка. – Большинство дара не переносят кьоффир. Либо им становится плохо, либо они начинают буянить. Мой брат Тиму на этом погорел.

– Сунешь потом два пальца в рот, и дело с концом! А сейчас пей, иначе все решат, что ты намеренно оскорбляешь моего дядю.

– Он хочет показать свою власть надо мной, – шепнула Тэра.

От нее не ускользнуло, что Вольу в своем тосте упомянул лишь ее одну, ни слова не сказав про возможный союз дара и агонов.

– Не выдумывай, это просто напиток.

Тэра почти незаметно помотала головой. Родительские наставления не прошли даром; она прекрасно знала, что императоры и пэкьу не устраивают пиры просто так. Это было своего рода театром, где всякое выступление вертелось вокруг власти. Прописные истины, которые едины в Дара и Укьу-Гондэ.

– Ты в стране Гондэ, – снова прошептал Таквал. – Прошу тебя.

Если бы юноша был знаком с классикой ано, он бы, наверное, процитировал знаменитую сцену кровавого пира Илутана. Во время войн Диаспоры герой Илутан на острове Волчья Лапа съел сердце поверженного врага, чтобы продемонстрировать местным свое уважение к их законам и традициям. Подобное проявление каннибализма широко осуждали жрецы и союзники Илутана, но благодаря этому поступку ему удалось заручиться верностью берсерков Волчьей Лапы.

Моралисты в Дара десятилетиями преподносили эту историю как иллюстрацию беспринципности Илутана – предвестие падения нравов и беспорядка, возникшего в обществе в отсутствие добрых правителей Тиро и их наставников-философов. Но некоторые поточники оспаривали закостенелость классического морализма (особенно его крайней ветви, у истоков которой стоял Поти Маджи, самый известный ученик Кона Фиджи) и утверждали, что эта история доказывает, что любая мораль не безусловна. Для них прагматизм Илутана означал, что даже священные запреты были лишь следствием традиций и привычек, а отнюдь не очевидными принципами.

Будучи дочерью Куни Гару, Тэра, разумеется, не признавала обе упомянутые трактовки и имела собственное мнение по данному вопросу. Она полагала, что Илутана не волновала абстрактная этика: он просто стремился обрести больше власти ради достижения своих грандиозных целей.

– Позволь мне поступить по-своему, – прошептала девушка Таквалу.

Но не успел тот ответить, как его дядя громогласно произнес:

– Принцесса Дара, неужели ты действительно так нежна для грубого напитка степей? Или ты столь высокомерна, что не желаешь делить кьоффир с вождем варваров?

Воцарилась абсолютная тишина. Внимание всех присутствующих было приковано к гостье.

Тэра посмотрела через костер в глаза дяди Таквала, мужчины пятидесяти с небольшим лет. Он был худощав и постоянно сутулился, как будто ожидая невидимого удара. Оазис позволял его племени выживать, но не процветать, и за годы, проведенные на пустошах, этот человек лишился присущей воинам энергичности, которую некогда унаследовал от своего отца, последнего пэкьу агонов. Вольу Арагоз еще не был стар, но лицо вождя настолько покрылось морщинами, что трудно было прочитать его выражение в тусклом свете костра.

Принцесса понимала, что пэкьу не следует недооценивать. Вольу был единственным выжившим сыном правителя агонов, и, несомненно, показная трусость была для него лишь средством выживания.

– Вождь Арагоз, вы ошибочно истолковали мое поведение, – почтительно произнесла Тэра. – Я сделала всего лишь глоток из уважения к нашим народам.

– Объясни. – Вольу с любопытством вздернул брови.

– И ваши, и мои соплеменники почитают богов и верят в предзнаменования, – сказала принцесса. – Сегодня мы торжественно празднуем союз агонов и дара, заключенный с помощью династического брака. Надеюсь, брак и союз окажутся долговечными; ими не должны двигать кратковременные интересы и мимолетная выгода. Я отпила совсем немного, ибо желаю почтить богов и продемонстрировать им, что дружба между нашими народами должна продлиться долго, как кьоффир в моей чаше.