Грезы андроида (ЛП) - Скальци Джон

– Значит, пластик, – сказал Такк. С маленьким кусочком пластика он уж как-нибудь управится.

– Ага, – сказал Арчи и вернулся к чтению.

Через несколько минут пробудившееся любопытство Такка побудило его задать следующий вопрос.

– Про что книга? – спросил он.

– Это сборник стихов, – сказал Арчи, не отрываясь от книги.

– Каких стихов? – спросил Такк.

На сей раз Арчи посмотрел на него.

– Тебе на самом деле не все равно? – спросил он.

– Мне так же скучно, как и тебе, – указал Такк.

– Это пророческие стихи, – сказал Арчи.

– Они предсказывают будущее? – спросил Такк.

– Вроде того, – сказал Арчи. – Скорее, они указывают на то, что может случится, и оставляют нам самим решать, что в связи с этим делать.

– Почему ты их читаешь? – спросил Такк.

– Потому что я пытаюсь понять, что я должен делать дальше, – сказал Арчи, возвращаясь к чтению.

Такк опешил.

– Ты в духовном странствии? – спросил он.

Арчи пожал плечами.

– Наверное, да, – сказал он.

Такка мгновенно накрыло ощущение симпатии к этому маленькому человеку. Фтруу становилось трудным испытанием для всякого юного нагха. Нагхи были народом, приверженным семье и традициям; будучи вышвырнуты во вселенную с целью ее познания, большинство молодых нагхов испытывало парадоксальное чувство изоляции и желание как можно скорее вернуться домой, к привычным ритуалам (о чем, разумеется, прекрасно знали нагхи постарше).

Такк находился на Земле почти два года; он явился сюда, поскольку эта планета выпала ему по жребию еще за два года до того – время, за которое как раз успеваешь выучиться читать и писать на местном языке. Он получил билет на корабль, небольшую стипендию и строгий наказ не возвращаться до завершения Фтруу.

В течение этого срока Такк общался главным образом с подонками; стипендия была маленькой, виза – туристической, а будучи избавлен от необходимости беспокоиться о своих грехах, он не чурался грязной работы на грязных типов. В результате, однако, он привык считать людей существами, вовсе лишенными духовных интересов. Такк знал, что Земля буквально утыкана религиозными сооружениями и что люди не устают объявлять, что их бог требует от них того и сего. При этом все известные ему случаи обращения к божеству приходились на те моменты, когда Такк выбивал им бубну и превращал в хавчик. И то не у всех – большая половина предпочитала опростать кишечник. Такк находил это необъяснимым.

Таким образом, Арчи Макклеллан стал первым человеческим существом на пути Такка, личность которого оказалась не лишена религиозного компонента – или, по крайней мере, религиозного компонента, мотивируемого не одним только страхом неизбежной мучительной смерти. Эта внезапная встреча с духовностью пробудила дремавшую доселе сторону Такка – так раздувается высушенная губка, над которой вдруг отвернули кран. Такк радостно бросился к Арчи. Арчи по совершенно понятным причинам задергался.

– Расскажи мне о своем странствии, – сказал Такк.

– Чего? – сказал Арчи.

– О своем странствии! – сказал Такк. – Я сам нахожусь под обетом.

Арчи недоверчиво воззрился на Такка.

– Но ты занимаешься вот этим, – сказал он, неопредленным жестом охватывая всю текущую ситуацию.

– И ты тоже, – сказал Такк.

Арчи моргнул. Такк говорил дело. Арчи посмотрел на книгу в своей руке, на которой вследствие его панического приступа отобразился следующий стих:

«Воззри! Винт повернулся, но куда – пока не решено,

Те, кто учат, могут учиться, а те, кто учаться – учить,

Что мы скажем, шагнув за пределы оставшегося?

Мы можем протянуть руку назад и еще раз повернуть винт.»

В среде церковных мудрецов, которые рассматривали изучение стихов как предлог для барбекю и распития пива, этот стих квалифицировался как «малое наставление», побуждающее членов Церкви делиться информацией друг с другом ради достижения общей цели. Незамысловатый, простой, внятный, напоминающий стихи, призывающие к соблюдению личной гигиены и чистке зубов (которым обычно следовали), а также к отказу от жирной пищи и – как это не парадоксально для алкоголика Двеллина – бухла (учитывая пивную атмосферу исследований, эти поучения игнорировались). В целом эти наставления рассматривались как самые неинтересные; сходным образом диетические уложения Пятикнижия крайне редко разжигают в иудейских и христианских теологах религиозный пыл.

Однако прямо здесь и сейчас Арчи Макклеллан почувствовал, что в глазах у него защипало и эмаптистский импульс – это страшноватое чувство, которое Двеллину случайно удалось соединить с чем-то большим – запылал у него в груди, будто изжога. Арчи успел уже понять, что он ходячий труп – и отчаяться; примерно на тридцатом нажатии на кнопку торгового автомата Арчи смирился с мыслью, что срок его жизни исчисляется теперь часами, и что по истечению этого срока он станет, скорее всего, пищей для инопланетного монстра, который прямо сейчас так живо интересуется его верой. И все-таки вот он, фрагмент мудрости – пусть нацарапанный несколько десятков лет назад опустившимся бездарем – прямо говорящий, что даже когда все кончено, остается долг.

Арчи посмотрел на Такка, который стоял рядом – по-прежнему слишком близко.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросил Арчи.

– Да, – сказал Такк.

– Разве ты не собираешься меня убить? – спросил Арчи. – Не за этим ли тебя здесь оставили?

– Думаю, за этим, – сказал Такк.

– И ты это сделаешь, – сказал Арчи. – Если прямо сейчас в эту дверь войдет Акуна и скажет: «съешь его», ты это сделаешь.

– Наверное, – сказал Такк.

– И при всем при этом ты вдруг захотел со мной подружиться, – сказал Арчи. – Это не кажется тебе... я не знаю... неуместным?

– Нет, – сказал Такк. – Если бы я услышал о твоем духовном странствии раньше, я бы все равно захотел узнать о нем поподробнее.

– Если бы ты узнал о нем раньше, меня бы уже убили, – сказал Арчи.

– Тебя убьют из-за него теперь, – сказал Такк.

Арчи открыл и закрыл рот.

– На это мне нечего возразить, – сказал он.

– Тогда расскажи мне о своем странствии, – сказал Такк.

– Пожалуй, что и расскажу, – сказал Арчи и взмахнул рукой над панелью управления, увеличив книгу настолько, чтобы ее было удобно читать двоим.

* * * * *

– Ты читал это? – Жан Шредер помахал перед Акуной старомодным бумажным изданием двеллиновых пророчеств.

– Нет, – сказал Акуна. Ему было скучно. – Религиозные писания несовместимы с моей профессией.

– Это полнейшая нелепость, – сказал Шредер. – Это как Нострадамус, переложенный верлибром. Совершеннейшая чепуха, и все равно из нее соорудили религию. И притом преуспевающую религию.

– Что прикажете сделать с гиком? – спросил Акуна.

– Я хочу, чтобы ты от него избавился, разумеется, – сказал Шредер. – Я знаю, на кого он работает и спрашивать его мне не о чем. Присовокупи его к тому, что уже лежит у тебя в багажнике. Он, кстати, отошел на том самом месте, где ты сейчас сидишь.

Акуна поерзал на кресле и посмотрел на ковер, отмеченный большим бурым пятным.

– Вам лучше бы избавиться от следов крови, – сказал он.

– Через несколько дней я буду рулить предприятием – я подразумеваю всю планету, – сказал Шредер. – Следы крови меня не беспокоят. К тому же примерно через три часа мы уезжаем. Нарф любезно пригласил нас с тобой и твоего подручного на церемонию коронации. Точнее, он пригласил меня, но вам с нагхом было бы нехудо убраться с планеты, поэтому я беру вас с собой. Ты даже сможешь прихватить свой арсенал – мы летим на дипломатическом корабле Ниду. Дипломатический иммунитет – прекрасное учреждение.

– А что насчет Крика и женщины? – спросил Акуна. – Я сообщил вам, где они находятся. Как мы собираемся их брать?

– Мы не собираемся их брать, – сказал Шредер. – Брать их будут военные Ниду. Судно, на котором находятся наши друзья, сделает остановку на Чагфане – колонии Ниду. Местные вояки их примут. Они передадут их Нарфу, корабль которого также завернет к Чагфану, прежде чем направиться на Ниду. Законный наследник, по всей видимости, верит Нарфу, но к тому времени, когда Нарф доберется до Ниду, возможность провести ритуал откроется всем кланам. Нарф собирается дотанцевать прямо до трона.