Спасите меня, Кацураги-сан! Том 16 (СИ) - Аржанов Алексей

Все члены наших семей резко перевели взгляд на Сайку, ожидая, что ответит она. Но и девушка не растерялась.

— Обязательно буду варить тебе мисо-суп между моими выступлениями в театре и твоими дежурствами, — широко улыбнулась она.

— Другими словами — никогда! — зачем-то воскликнул Кацураги Кетсуро, а после этого все наши родственники торжественно взревели, и мужская часть сразу же начала нащупывать бутылки с сакэ.

Самого страшного не случилось. Родители Сайки не стали спорить и как-либо препятствовать этому решению. Как раз наоборот, пока Кетсуро, Сома и Додзен разливали напитки, Хамабэ Хината прошептала моей матери, что нужно будет обязательно провести церемонию «юино». Затем покосилась на своего мужа и добавила, что это явно произойдёт не сегодня.

«Юино» — это обмен подарками после предложения. Пара и семьи дарят друг другу чисто символические предметы, обёрнутые в рисовую бумагу. Это символизирует добрые пожелания, чтобы жизнь будущей супружеской пары была счастливой.

Все, кто присутствовал на нашем празднике в этот момент, испытывали истинное счастье. Я даже смог наполниться новой маной за счёт положительного эмоционального фона.

Мой дядя — Кацураги Кетсуро — дождался, когда Сома начнёт беседу с Додзеном, а Сайка — нашими матерями. И сразу же после этого аккуратно вышел из-за стола и подошёл ко мне.

— Тендо-кун, выйдем на балкон. На пару слов, — прошептал он.

Казума хотел пойти за нами, но дядя жестом попросил его остаться. Оказавшись на балконе, Кетсуро достал из кармана пачку сигарет, закурил, прокашлялся, затем переложил сигарету в новую руку и тут же её выронил. С грустью посмотрел на то, как она улетела во двор, после чего махнул рукой и заявил:

— До сих пор не могу привыкнуть к новой руке… Ой, да и чёрт с ней! Всё равно собирался бросать. Будем считать, что это — последняя сигарета.

— Вы же не о вреде курения хотели со мной поговорить, дядя Кетсуро? — спросил я.

— Нет, Тендо-кун. Уж извини, что пришлось оторвать тебя от твоей невесты, но у меня к тебе важный разговор. Недавно твой отец по телефону обмолвился, будто ты интересуешься насчёт наследства семьи Кацураги. О предмете, который передаётся у нас из поколения в поколение.

По моему затылку пробежали мурашки. Он что же, говорит о «Кэйтэки-сю»?

— Отец сказал, что ничего подобного у нас нет и не было, — ответил я.

— Да. Потому что он — младший сын, — усмехнулся Кетсуро. — То, что ты ищешь, сейчас находится у меня. А теперь скажи, почему я должен передать это тебе, а не Казуме-куну?

Глава 3

Значит, ответ на мой вопрос всё это время был рядом. «Кэйтэки-сю» не пропал. Этот трактат продолжал передаваться в семье Кацураги, как и упоминал лекарь Докуросаку из моего видения.

И всё вполне логично. Такие артефакты, как правило, передаются от отца к сыну. Особенно в такой консервативной стране, как Япония. Здесь традициям уделяют, как по мне, даже чересчур много внимания. Именно поэтому трактат оказался не у младшего сына, а у старшего. Он попал к Кетсуро, а тот должен передать его Казуме.

Казума старше меня, и если следовать традициям, он должен получить его при любом раскладе.

А на вопрос дяди ответить не так уж и просто. Почему «Кэйтэки-сю» должен получить я, а не он? Если забыть про мою лекарскую магию, про грядущую катастрофу, видения, танто и прочее — аргументов практически нет. А ничего из перечисленного я предъявить Кетсуро не могу. Тогда мне придётся себя раскрыть, а я не хочу, чтобы кто-то прознал о лекарской магии раньше времени.

Ни моё окружение, ни мой орден, ни весь этот мир пока что не готовы.

— Долго молчишь, Тендо-кун, — усмехнулся Кацураги Кетсуро. — Понимаю. Было бы странно, если бы у тебя нашёлся ответ на этот вопрос.

— Не совсем, — покачал головой я. — Поймите меня правильно, дядя. Я понимаю, почему вы должны передать это наследство Казуме-кун. Он — ваш сын. Самый старший из нового поколения семьи Кацураги. Я не собираюсь настаивать или давить на вас. Это не в моём стиле. Однако один аргумент я всё же назвать могу. А уже после этого думайте сами.

— Что ж, заинтриговал, Тендо-кун! — поджал нижнюю губу он. — Выкладывай.

— То, о чём идёт речь, называется «Кэйтэки-сю», — сказал я. — Трактат Манасэ Досана — императорского лекаря второго ранга. Он передал его своим детям, которые через много веков стали семьёй Кацураги. У меня лишь один аргумент. Я — врач. Поэтому…

— Подожди-подожди! — перебил меня Кацураги Кетсуро. — Откуда ты знаешь?

Он выглядел удивлённым. Нет, дядя был в шоке от моих слов. Что-то из описанного мной заставило его побледнеть. Даже руки затряслись. Причём механический протез тоже трясся. Забавно, не думал, что тремор может передаваться и на искусственную конечность. Всё-таки медицинская кибернетика — очень интересное направление.

— Вы о чём это? — не понял я.

И я вправду не смог с ходу осознать, что из моих слов его так сильно удивило.

— Откуда ты знаешь, что наследством является именно «Кэйтэки-сю»? — шёпотом спросил Кетсуро. — Вся Япония считает, что этот трактат находится в музее. С чего бы ещё одному экземпляру взяться в семье Кацураги?

Ах, вот оно что… Ну, о фальшивости музейного трактата я уже давно догадался. Людям показали лишь неточную репродукцию, потому что сам трактат давно утерян. Возможно, именно в тот день он и исчез. В тот самый день, который я узрел в своём видении. Можно предположить, что при атаке на академию лекарей Докуросаку подсунул врагам фальшивку, а оригинал забрал с собой.

— Простите, дядя, но я не могу раскрыть, откуда мне это известно. Просто примите это. Я знаю имена наших предков, которые жили много веков назад. Знаю, что они были врачами императора и именно поэтому хочу заполучить «Кэйтэки-сю». Мне нужны их знания.

Кацураги Кетсуро шумно выдохнул и облокотился на перила балкона. Вдохнул холодный ночной воздух, а затем произнёс:

— Если честно, я действительно хотел бы отдать его тебе, Тендо-кун. Я у тебя в большом долгу. Казума-кун — тоже большой молодец, но к медицине он имеет очень косвенное отношение. Мне известно, что именно ты разработал ту самую программу, по которой был создан алгоритм работы этого протеза, — он помахал левой рукой, а затем звучно звякнул каждым пальцем. — Именно поэтому я не могу тебе отказать.

— Справедливости ради, это не совсем правда, — сказал я.

Можно было бы воспользоваться этой ситуацией и убедить дядю отдать трактат, но я не могу так поступить. Если он считает себя моим должником, значит, наш разговор уже идёт не туда.

— Мы с Казумой-кун оба хорошо потрудились, — подметил я. — За мной медицинская сторона, а за ним программирование. Не могу сказать, что из этого сложнее. Но в одном я уверен на сто процентов. Именно Казума-кун убедил Шиногару Рюсэя, чтобы вы стали первым пациентом, которому подключат этот протез. Так что его заслуга гораздо больше.

— Теперь я совсем запутался, Тендо-кун, — усмехнулся Кетсуро. — Зачем ты это говоришь? «Кэйтэки-сю» уже практически был у тебя в кармане! Почему ты вдруг резко начал переубеждать меня?

— Потому что я не хочу заполучить его обманом, — твёрдо произнёс я. — Вы мне ничего не должны, дядя. Мы с Казумой потрудились вместе, чтобы спасти члена нашей семьи. В этом наш долг, как родственников и как людей, имеющих отношение к медицине. Вот и всё.

Кацураги Кетсуро долго молчал. Видимо, пытался переварить весь этот разговор. Он не ожидал, что я выскажу ему нечто подобное. Логично было ожидать, что я начну приводить аргументы, почему я лучше Казумы. Но это не в моём стиле. Особенно, если дело касается отношений внутри семьи.

— Давай договоримся так, Тендо-кун, — заключил он. — Я подумаю. Пару недель или месяц. Скажу честно, «Кэйтэки-сю» не со мной. Я спрятал его в Киото. Завтра я уезжаю домой и вряд ли уже вернусь в ближайшее время.

— Даже на свадьбу не приедете?

— А ты приглашаешь? — улыбнулся он.