Проклятие чёрного единорога - Преображенская Евгения

Громче всех выступал комитет народной бдительности. Его члены – рабочие, почувствовавшие вкус крови богачей, – требовали спустить знать с «верхних ступеней на землю», сровнять гору Прэзоступ и узаконить для всех жителей Самториса равные права. И, вместо того чтобы бросить все силы на поиски преступников, полиции пришлось усмирять народное волнение, которое грозило вот-вот вырваться из-под контроля.

А меж тем вооруженные отряды королевской гвардии спешили к стенам высочайшей из башен Четвертого уровня. В этом скромном особняке проживал один из старейшин Совета Единого – многоуважаемый Гел А́зу. Теперь его мертвое тело, сплетенное вместе с телами других членов Совета в отвратительную гирлянду, украшало здание башни. На животах у благородных старцев были вырезаны буквы: «Убийца! Развратник! Клятвопреступник!»

Однако самое вопиющее по своей наглости убийство произошло на Второй ступени. В королевском дворце Рея Бранко Мудрого был убит министр безопасности и внутренних дел А́рискос Ге́йре!

Стало ясно, что отныне в городе Самторисе никто, и даже сам король, не может больше чувствовать себя в полной безопасности. Когда стража ворвалась в покои министра, обнаружилось, что Арискос Гейре еще был жив.

Безвольное тело свисало из окна на невидимых путах, что в обычное время служили гениально продуманной самим же министром сигнализацией. Тысячи тончайших шнурочков, колокольчиков и прочей дребедени теперь переплелись воедино, образуя вокруг ног, рук и шеи своего изобретателя опасные петли. Из порезов на посиневшем горле мужчины сочились капельки крови, стекавшие на площадь внизу.

Министр какое-то время продолжал дергаться, словно вытанцовывая странный танец, а затем смиренно обмяк и наконец успокоился навеки. На стене замка позади него алели кровавые буквы обвинений: «Предатель!»

– Ваше Святейшество, вы что же, так и не ложились спать сегодня? – раздался робкий голосок.

Из-за приоткрытой двери кабинета высунулось лицо девочки лет двенадцати. Верховный жрец, стоявший у окна, тяжело вздохнул. Несмотря на ранний час, в это утро девочка была не первым его посетителем. В руках Его Святейшество сжимал свиток с донесением.

– Ла́на, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты так меня называешь, – устало проговорил он, прикрыв рукой глаза.

– Хорошо, Ваше Святейшество, папочка, – ответила Лана с озорной улыбкой.

Худенькая, вся в золотистых веснушках, девочка приблизилась к жрецу. Мужчина опустился на колени и, отбросив опостылевший свиток, крепко прижал к себе хрупкое тельце девочки, зарывшись лицом в ее кудри.

– Ты у меня уже такая взрослая, – прошептал он.

– Что случилось, папочка? – испуганно спросила Лана, ласково гладя его по спине.

– Ничего, дорогая, – ответил он. – Не переживай за меня.

– Ты совсем не умеешь обманывать, – с серьезным видом напомнила девочка. – Расскажи мне, что же тебя тревожит?

Дэрей Сол внимательно посмотрел в глаза дочери – большие и зеленые, совсем как у ее матери.

– Да, ты и правда сильно подросла за последнее лето, – вздохнул ее отец. – Как бы я хотел, чтобы это происходило немного медленнее… Как бы я хотел, чтобы ты никогда не узнала о том, что творится в мире «взрослых». Возможно, я даже слишком хотел этого. Возможно, и я сам на многое преступно долго закрывал глаза. Я не мог и не желал услышать, понять… А теперь уже поздно. И от правды не уйти.

– Я ничего не понимаю, – нахмурилась Лана. – О чем ты?

– Помнишь, моя милая, наши с тобой уроки по зоологии? – осторожно спросил Дэрей Сол. – Помнишь, как ты плакала, когда узнала, что волки едят зайчиков?

– Папочка, пожалуйста, не разговаривай со мной, как с ребенком! – обиделась Лана. – Это было уже сто лет назад. Теперь я знаю, что по Закону волки едят зайцев, зайцы – траву, а после смерти сами волки и зайцы становятся землей и солнцем, которыми питается трава. Да и не всех же зайцев съедают хищники, а только самых, э-э, самых больных. Это… – она сосредоточенно наморщила лоб, пытаясь припомнить, – это «естественный отбор», они «санитары леса», вена-ато-о… забыла!

– Венаторы – охотники, – кивнул Дэрей Сол. – Еще их называют сьидам. Волки и лисы – сьидам заботятся о чистоте леса… Скажи мне, ты ведь помнишь песенку про лис?

– А тех, кто по ночам не спит, хватают в цепкие когти и уносят в свои норы лисы. Ночи напролет лисы не дремлют. Они бродят в сумерках и караулят непослушных детей, – с важным видом пропела девочка. – Но я не понимаю, это еще здесь при чем?

– Так вот, милая, – горько прошептал жрец. – Сегодня ночью в наш город пришли лисы…

– Как? – испуганно пробормотала Лана. – Те самые лисы пришли в наш город за непослушными детьми? Они могли забрать меня? Ой! – Девочка прикрыла рот ладошкой, слишком поздно спохватившись.

– Ты только что просила не разговаривать с тобой как с ребенком, – усмехнулся Дэрей Сол. – Пора бы тебе узнать, о чем именно сложена эта песенка… – Он замолчал, с умилением наблюдая, как испуг на лице его дочери сменяется жгучим любопытством, словно бы Лана рассчитывает услышать некую «взрослую» тайну. – Понимаешь, милая, волки и лисы являются санитарами леса, поскольку они умеют чуять болезнь.

– Но разве в нашем городе есть больные зайцы? – недоверчиво перебила его девочка.

– Люди. – Дэрей Сол нахмурился. – Люди болеют гораздо тяжелее зайцев.

– Как же так? – удивилась Лана. – Разве Его Святейшество папочка не исцеляет жителей Самториса своими проповедями и музыкой? Ты же у меня самый лучший, добрый и сильный…

– Сложность в том, моя дорогая, – печально улыбнулся Верховный, – что Единый может исцелить всех тех, кто сам этого желает.

– Можно ли не желать выздороветь? – с ужасом проговорила Лана. – Помнишь, у меня был жар? И как же я обрадовалась, когда он отпустил!

– Однако, милая моя хитрюга, – тихо рассмеялся Дэрей Сол, – на следующий день ты продолжала прикидываться немощной лишь только для того, чтобы я побыл с тобой немного подольше. Помнишь? Болезнь дала тебе некоторое преимущество. Есть такие недуги, которыми, увы, болеть приятно… И они причиняют больше вреда окружающим, нежели тем, кто ими заражен.

– Я бы не хотела болеть, если тебе будет от этого грустно, – уверенно заявила Лана.

– Знаю, милая, знаю…

– Ты плохо выглядишь, папочка, – сказала девочка. – Как бы ты и сам не простудился. Может быть, ты отменишь сегодняшний концерт и ляжешь спать пораньше?

– Со мной все будет хорошо, – задумчиво ответил мужчина. – Но сегодня мой концерт нужен людям Самториса как никогда раньше…

Он поднялся на ноги и снова обратил взор к городу. Этим утром Самторис шумел сильнее обычного. И Дэрей Сол слышал в этом шуме тяжелую мелодию боли и страха.

Заметив, что ее отец снова погрузился в свои мысли, Лана сокрушенно вздохнула и направилась к выходу из кабинета. А Верховный жрец еще долго стоял у окна, безотрывно глядя вдаль.

«Преступления совершены с особой жестокостью. А именно… – сотни раз перечитывал он рапорт, и теперь аккуратные буквы, написанные твердой рукой капитана полиции Гва́рджи Оа́рда, оживали у него перед глазами страшными картинами. – На данный момент улик не найдено. Среди почтенных граждан свидетелей нет. Мы продолжаем искать. Однако…

…Успешно допрошено несколько очевидцев с нижних ступеней. В основном это пьяницы и малолетние хулиганы. Все свидетели так или иначе упоминают бесов, демонов и лишенных плоти призраков, способных карабкаться по стенам, словно пауки, и таять в тенях без следа.

Если допустить, что их рассказы хотя бы в малой степени относятся к реальности и не явились результатом пьяной истерии, и прибавить сюда тот высокий профессионализм, с которым были совершены убийства, то дела обстоят еще хуже, чем мы предполагали вначале. Могу с уверенностью заявить, что ни преступным группировкам, ни торговым синдикатам нет никакой выгоды от подобных зверств. Тени – вот наши истинные преступники.

Прилагаю более подробный отчет с допросов, дабы Ваше Святейшество самолично могли убедиться в моих подозрениях. Также я осмелюсь рекомендовать Вам задействовать мстителей, так как, скорее всего, мы имеем дело с так называемыми сумеречными лисами – мерзкими выродками и безжалостными потрошителями. Стараний простых полицейских здесь будет недостаточно».