Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия

«Я хочу, чтобы ты устроила бал», – сказал Аматейн.

Ей и в самом деле придется так поступить, потому что принцессам положено интересоваться танцами и нарядами, а не государственными тайнами. Если она этого не сделает, его величество может что-то заподозрить.

И тогда все закончится.

Холодные коридоры дворца остались позади. Ризель и Фаби шли по присыпанной гравием садовой дорожке. Осень безраздельно царствовала здесь – деревья стояли, словно облитые кровью. Много лет назад неподалеку располагался вход в Сады Иллюзий, надежно защищенные от беспощадного времени невидимым щитом, проработавшим три тысячи лет. Но даже самые надежные люди предают, а самые надежные механизмы ломаются, и Ризель хорошо помнила, как и почему Сады уменьшились почти на треть. Впрочем, они были столь огромны, что эту перемену восприняли не очень тяжело.

Та часть садов, что осталась за пределами восстановленного купола, влилась в круговорот времен года и очень быстро пришла в запустение. Садовники его величества попросту не знали, как следует ухаживать за деревьями и цветами, чтобы они не погибали зимой, – ведь холода в этих широтах были суровыми. Уже через несколько лет на месте изысканного сада возник самый настоящий лес, который с успехом держал оборону от всех попыток его облагородить. Именно здесь Ризель гуляла, когда выдавалось свободное время. Именно здесь минувшей весной случилось нечто весьма любопытное.

Тот день был спокойным и ясным.

…Солнце светило; посреди ветвей, прячась в молодой листве, пела птица. Накидка Ризель оказалась слишком теплой, и принцесса замедлила шаг, все внимание обратив на безнадежно запутавшуюся шнуровку воротника. Фаби, как обычно, следовала за госпожой.

Потом птица замолчала.

Тело Ризель отреагировало быстрее разума: она рванула шнуровку и бросилась вниз по склону, а ее накидка осталась висеть в воздухе над тропой, сохраняя очертания человеческого тела. Миг спустя плотную ткань пробила стрела с черным оперением.

– Фаби! – крикнула принцесса, прижимаясь к дереву. – Ты жива?

Это было глупо – тотчас же в ствол ударилась вторая стрела. Ризель осторожно выглянула из-за дерева, рискуя получить новую стрелу точно в лоб. Там, откуда она спустилась в овраг, не было ни души.

– Я здесь, – послышался робкий голосок.

Что-то шевельнулось в листве высокого дерева, и Ризель вскочила, уже не заботясь о собственной безопасности. Она взмахнула рукой – от внезапного напряжения сердце забилось чаще, в ушах загудело, – и ветка, на которой сидел неизвестный, сломалась с громким треском.

Он свалился, будто мешок с мукой.

– Все хорошо… – пробормотала принцесса, выбравшись обратно на тропу. Фаби сидела на земле, тяжело дыша, – последняя стрела оцарапала ей руку. Сама Ризель не пострадала, хотя выглядела не лучшим образом: в изорванном платье, перепачкавшаяся в грязи, со спутанными волосами.

Но сейчас внешность заботила ее меньше всего.

Несостоявшийся убийца пришел в себя довольно быстро, и первое, что он увидел, – кинжал, повисший в точности напротив сердца. Если это и напугало незнакомца, на его лице страх не отразился.

– Кто ты такой? – спросила Ризель, глядя на него сверху вниз. – Кажется, мы уже встречались.

На вид ему было под шестьдесят. Совершенно седой. Худое лицо в морщинах и пятнах, узкие губы и длинный нос. Да, она его видела. И не раз.

– Ты слуга лорда Рейго Лара.

Он проговорил приятным низким голосом:

– У вас отменная память, ваше высочество. Обычно магусы не запоминают слуг, особенно чужих.

– Как твое имя? – спросила принцесса. – Настоящее имя?

«Разве это имеет значение?» – был ответ.

Ризель повторила вопрос, и острие кинжала воткнулось в кожаную куртку на груди странного человека.

– Хаген.

– Зачем ты пытался меня убить, Хаген?

– Вовсе не вас, принцесса, – очень спокойно ответил слуга лорда Рейго. – Моей целью был…

– Только не надо рассказывать про узурпатора, который ведет Империю к гибели! – торопливо перебила Ризель. – Про императора, ставшего воплощением распада и гниения всего того, что еще сто лет назад цвело и благоухало. Я знаю наизусть басни, которые так любят борцы за свободу!

– Тогда мне остается лишь молчать, – покорно согласился Хаген. – Вы и так все знаете, ваше высочество.

Ризель с негодованием взглянула на своего почти что убийцу, и от внезапной догадки ей сделалось холодно. Он выглядел старым, но разве может пожилой человек взобраться на высокое дерево и просидеть там долгое время в ожидании? Был всего один способ проверить, справедливо ли ее предположение, и Ризель не собиралась медлить.

Колчан, который она сняла с тела Хагена, пока тот еще находился без сознания, перевернулся. Стрелы одна за другой взмыли в воздух и застыли в непосредственной близости от лица того, кто выдавал себя за слугу. Ризель задумчиво нахмурилась. Где-то год назад ей попалась в руки любопытная книга…

– Фаби, подойди-ка сюда! – скомандовала она. – Думаю, тебе не скоро представится шанс увидеть что-нибудь подобное.

Хаген лежал неподвижно, вжавшись в землю. Стрелы висели в воздухе над его лицом: острия наконечников касались висков, скул, переносицы и подбородка. На самом деле точек было гораздо больше, но она решила выбрать самые важные. И по тому, как изменился его взгляд, поняла: не ошиблась.

– Стоит мне захотеть, и твоя физиономия украсится шестью неглубокими порезами, – сказала Ризель. – Сущий пустяк – заживут, даже шрамов не останется. Только вот сдается мне, ты после этого уже ни на что не будешь годен, Хаген… Локк.

– Лучше сразу убейте, – еле слышно ответил мужчина.

Дело приобретало интересный оборот: на ее жизнь покушался не кто-нибудь, а оборотень-пересмешник. Магус. Изгнанник.

– Понимаешь, Фаби, если надрезать мышцы в этих местах, он уже никогда не сможет менять обличье, – сказала она, обращаясь к спутнице. – Видишь, как высоко оборотни ценят свой дар? Превыше жизни.

– Выше мы ценим только честь, – севшим голосом проговорил Хаген. – Аматейн лишил нас всего, поэтому…

– Тише, тише, – мягко перебила Ризель, улыбаясь. – Твои слова выдают в тебе рассерженного ребенка. Ну-ка, покажи мне настоящее лицо, мальчик.

Недолго поколебавшись, оборотень закрыл глаза и глубоко вздохнул. Морщины на лбу и под глазами исчезли первыми – осталась лишь упрямая складка между бровями, кожа потемнела и натянулась. Принцесса наблюдала за трансформацией, затаив дыхание. Она не очень-то верила, что пересмешники в самом деле способны до такой степени изменять обличье. Но вот перед ней живое доказательство сухих книжных фраз…

– Восхитительно! – не сдержалась Фаби.

Ее можно было понять и простить: лицо Хагена стало совершенно другим, изменились даже форма носа и очертания скул. Оказалось, что черты этого лица резки, но красивы и что его обладатель, как и догадывалась Ризель, молод, не старше самой принцессы.

Не изменились только волосы пересмешника.

– Они такие от рождения, – сказал Хаген, видя легкую растерянность в ее взгляде.

Принцессе стоило немалых усилий взять себя в руки. Надо же, их с незадачливым убийцей что-то объединяет.

– Вот что, Хаген, – медленно проговорила она. – Капитан-император вовсе не огорчился бы, случись со мной что-то нехорошее. Это трудно объяснить, и еще труднее в это поверить, но… все не так, как кажется со стороны.

Пересмешник внимательно смотрел на нее и молчал.

– Однако если ты и впрямь хочешь ему отомстить за то, что сделали с твоим кланом, – продолжила Ризель, – то у меня есть одна идея.

– Я весь ваш, принцесса, – тихо сказал Хаген. – Только, ради Заступницы, уберите оружие. – Она выполнила просьбу, пряча улыбку, а он вдруг прибавил: – Я и не подумал, что у Белой Цапли такие острые когти…

– …Ваше высочество?

– Да, Фаби. – Взгляд принцессы был задумчивым, отрешенным. – Мы идем в наш сад. В сад, где растут только те деревья, которые нравятся мне.