Фрилансер. Вольный копейщик (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Вот так, значит… — потянул Кароль.

— Вот так, — кивнул я. — Я не хочу подкладывать под своё правление бомбу, а я собираюсь делать это после Леи, женившись на её дочери. Лучше разойдёмся миром. Живите у себя, вас как не трогали, так и не будут трогать. Планете не до Полонии.

Повисла тишина. И висела долго — ещё чуть-чуть и зазвенит. Но вдруг слово взял Ярослав, который бармен.

— Хуан, разреши тебя вот так, напрямую?

— Конечно, пан Сенкевич.

— Хуан, понимаю твои опасения. И скажу честно, они не на пустом месте. Очень уж многие из нашей организации пошли бы по тому пути, о котором ты говорил. Межнациональная ненависть — это страшное оружие, и у нас её МНОГО. Вот только мы — не среднестатистическая массовка Полонии. Мы прошли контракты, а кто-то и не один. И мы знаем, что такое армейское братство. И что такое армия единой большой страны. Как и понимаем мощь этой страны, к которой дома, что скрывать, относятся с пренебрежением. Знаешь, ты… Хотя, ты, наверное не поверишь, но мы с Каролем и Лехом тут не просто так главные. Сам видел, звания для комбатов маловаты. Однако народ слушается. Потому, Хуан, что мы — те самые умеренные. Остужаем горячие головы, кто твердит о превосходстве. Я не могу обещать, что эти идеи не восторжествуют. Но от имени всех, — он оглянулся на закивавших коллег, — говорю, что мы понимаем проблему. И сделаем всё для её решения в будущем. Тебе не придётся краснеть перед королевой, а когда придёт время, тебе не захочется выжигать огнём наши купола.

— Вы всего лишь люди, — покачал я головой. — Вас отодвинут, на ваше место придут радикалы, и…

— Хуан, у меня нет для тебя идеального решения, — развёл Ярослав руками. — Проблема есть. О ней знаешь ты, знает пятое управление, знает королева. О ней знаем мы, и мы делаем всё возможное, чтобы она не переросла во что-то большее, — обвёл он зал рукой. — Если готов взять нас на таких условиях — мы станем самыми преданными твоими сторонниками. Тем более ты один из нас, хоть и не признаёшь родства.

— Я этого родства просто не знаю! — воскликнул я — вырвалось. А напрасно, ибо поставил себя в позицию защищающегося… А, плевать! Пусть так и будет.

— То, что ты не помнишь о родстве, не значит, что его нет, — покачал головой Лех, командир первого батальона. — Мы понимаем — вы жили вдалеке, и дед рано умер. Хуан, если ты не станешь отказываться от нас… Наш народ тебя примет. Тебя не считают чужим. И дед твой прилетел за очень интересную статью. Уважаемую в наших краях, и тем более в нашей организации. Просто не отталкивай, и наши пойдут за тобой только потому, что ты — свой.

— М-да. — Кажется, я крякнул. — Ребят, я, похоже, самый «свой» на этой планете. Во всех секторах, включая ваш. А ревновать не будете? К другим «своим»?

Народ зашептался, после засмеялся.

— Было бы с чего. — Кароль поднялся и подошёл, протянув руку. — Ну так что, Хуан Шимановский, добро пожаловать домой?

Глава 12

От чистого истока в прекрасное далеко…

Программа закончилась, новости ушли на спорт, смазливая ведущая в красном платье с декольте сменилась на мужчину, бывшего спортсмена, что-то начавшего вещать, что, несмотря на сложную политическую ситуацию, чемпионат Венеры по плаванию в Омегаполисе проходит без изменений и сдвигов графика. Я тяжело вздохнул и проткнул пальцем сквозь голографическую иконку, выключая звук.

— Сеньор Самаранч, ваши выводы? — повернулся к эксперту.

— Минутку, ваше высочество… — поднял он палец в жесте: «Я задумался, но скоро дам ответ». Сидящая в противоположном конце стола штаба Сильвия заулыбалась.

Самаранч, Хосе Альберто — штатный политолог сеньора Феррейра. И не надо недооценивать мощь словосочетания «штатный политолог» в применении к этой семье. От выводов этого человека зависит, как поведёт себя дон Октавио. Ему на стол ложатся сводки аналитиков, он же готовит документы, которые ложатся на стол дону. Одна ошибка в его прогнозах, один неверный совет/рекомендация… Нет, увольнением там не отделаешься, рискуешь исключительно головой. А значит в этом ремесле никуда без очешуенной чуйки, что сродни моей генмодифицированной интуиции. Я не со всеми его выводами и прогнозами согласен, но послушать человека стоит — любое его слово и любой аргумент, даже с которым не согласен, как минимум повод для глубоких раскопок.

— Да, сеньор Веласкес, я готов, — сделал Самаранч выводы, как бы встряхнулся, и даже тень улыбки пробежала по его губам. — Если мои слова вас заденут, то прошу заранее простить. В моём ремесле нет место эмоциям, хотя как человек, я, разумеется, и переживаю, и сочувствую, и, бывает, кусаю локти от досады. Но только за пределами рабочего кабинета. А потому кратко, но как есть — нам на руку эта ситуация с расстрелом.

Я тоже уже не тот мальчик, что нагло «быковал» в кабинете королевы после не состоявшегося расстрела старой версии сорок четвёртого взвода, и тем более не тот юноша, что перешагнул порог здания с бело-розовыми колоннами, так что зря он взывал к разуму. Я такой же циник и кровавый упырь, что росчерком пера обрекает на смерть тысячи, как все те, кто крутится на этом уровне власти. Может смешно звучит, но на самом деле даже Эдуардо и Изабелла могут взмахом ресниц как приговорить кого-то, так и вытащить из последней задницы. Если попадут в нужное место в нужное время, где происходит обсуждение объекта воздействия. Тут всё слишком серьёзно, чтобы позволить себе сейчас на этом месте привилегию быть человечным.

— Мы внимаем, — коротко кивнул, ибо за последнее пару дней мы с Сильвией (а она никуда без решения отца) отыгрываем… Принца. Я — Веласкес, и мы пытаемся это донести до массовки. А раз так, то я не имею права НЕ играть принца даже наедине с самыми близкими соратниками, вроде него. Мэры, губернаторы, главы корпораций — для всех я поднялся на уровень выше, чем просто абсолютный хищник и паладин. И дать слабину перед сотрудником… Надо привыкать, в общем. Так что властность из меня так и прёт, и не бейте за это тапками. Просто так надо.

Моё поведение встречает полное понимание — ни разу я ни у кого даже в уголках глаз не встретил намёк на насмешку, хотя подсознательно капец как этого боялся. Нет, народ не просто принял моё королевское высокомерие, но как будто перекрестился про себя: «Наконец это чудик взялся за ум и занимает то место, какое должен, не играя роль простолюдина». И вот такая реакция, если честно, поражает. Было бы привычнее продираться, доказывать, что я не верблюд, я «свой, буржуинский»… А тут строгая зеркалка. Где, на каком перекрёстке жизни, я ментально свернул не туда?

— В общем, сеньор Веласкес, наши враги сыграли сами против себя. Если суть операции была в том, чтобы напугать Фрейю, чтобы она пошла на уступки, то отыграно всё как по нотам. Вы создаёте лояльные короне подразделения в стане мятежников, и я отчего-то уверен, что на раннем этапе кто-то из высокопоставленных мятежников вашим связям даже пассивно помогал. Затем это подразделение совершает фальстарт, выступает раньше времени, и королевские войска не оказывают помощь. Первый слой — вы, кто создавал это сопротивление. В медийной картинке — Хуан Веласкес не справился и «слил» «Мараньон». Здесь не важна правда, важно лишь то, что кого-то надо назначить виноватым, «козлом отпущения», и вы, ваше высочество, идеальная кандидатура для всех сил, кроме себя самого. — Кривая улыбка, которую я поддержал, полностью соглашаясь. Да, Фрейя именно так бы меня и «слила», не улети я в Самару. Потом домашний арест, разборки, показательная порка, амнистия/прощение и резерв главы государства… Но это было бы потом.

— Второй слой, — продолжал политолог, — её высочество напугана. У неё под командованием есть войска, она не забитая барышня, сидевшая в осаде собственного дворца с двумя марсианскими дивизиями в качестве единственных защитников, но всё же в игры взрослых сеньоров с оружием ей лучше не играть. И на этом фоне — мягкое предложение о переделе сфер влияния на политическом Олимпе с учётом выбывания трёх семей основателей. Жестокая казнь «мараньоров» в этой схеме — элемент давления. Вас, ваше высочество, она уже не сможет оставить при себе, она вынуждена вами жертвовать, и при этом выпускает белый флаг безусловной капитуляции. Третий слой — когда они придут к власти, начнут вторжение на Землю, то все войска, запятнанные в усобице, кинут в самые жаркие места, и если кто-то выживет там — героев-ветеранов не судят. Так что вопроса, почему венериане убивают венериан, они не боялись.