Изъян (СИ) - Инк Анна

- Вот как… Это должен быть комплимент их моральным принципам, а от тебя звучит как унизительное оскорбление.

- Поцелуй требует от женщины чувственности. Чувственность не запрещается законом – наоборот, она должна быть, иначе человек не сможет испытывать яркие эмоции, и, как следствие, не будет представлять ценности с точки зрения энергетического вклада в работу купола.

- Это была твоя начальница?

Он кивает.

- Елена?

Инг расплывается в улыбке.

-Ты серьёзно? На ней же килограммы косметики! Это отвратительно. Вот почему она делает тебе столько поблажек. А что же не пошло дальше поцелуев? Или ты её разочаровал?

- Ладно-ладно. Я обманул. Зозо я никогда не целовал. Хотел посмотреть на Вашу реакцию.

- Ты ненормальный, Инг.

- Не обижайся.

С грохотом и дребезжанием что-то проносится за моим окном. Я отклоняюсь, и упираюсь плечом в плечо Инга.

- Извини, - бормочу я, возвращая корпус в ровное положение. Всматриваюсь в лобовое стекло.

Нас обогнала грузовая машина. Такие перевозят продукты с экоферм в «Источник личности». Но этот полон, а двигается в обратном направлении. Серебристый от дождя брезент закреплён плохо у правого края, и я вижу блеск металла под ним.

- Что они везут? – спрашиваю я, как будто Инг знает ответы на все вопросы.

- Что-то для экоферм, наверное… Давайте поиграем. Угадайте, когда я поцеловал Сашу. Вы же хорошо ориентируетесь в визуальном материале. Сможете определить по фотографиям, когда разделилось на «до и после»?

- Ты издеваешься?

- Боитесь ошибиться?

Открываю его профиль.

- У тебя здесь что ни фотография – обязательно с женщинами.

- Ревнуете?

- Ты хочешь, чтобы я всю дорогу разглядывала тебя в окружении женщин, с которыми ты фотографировался на протяжении своей профессиональной деятельности?

- Мне приятно, что Вы меня разглядываете.

- Инг.

- Нет, правда. Мне нравится, что Вы смотрите мой профиль. И мне нравится, что мы проводим столько времени вместе.

- Просто это необычно. Наша половая гетерогенность.

- Как Вы уже поняли, я и так всё время провожу среди женщин. Дело не в поле.

- Нет, я не хочу этим заниматься, - убираю эргосум. - Я видела на её странице фотографию, где вы сидите напротив друг друга, за столом. Я уверена, что эта фотография была сделана незадолго до…до нарушения вами ОП. Возможно, в этот же вечер…

- Это было утром. Мероприятие проходило в первый квартал суток. А вначале второго мы были в Звёздном подземелье. А там…

- Зачем ты меня провоцируешь?

- Между прочим, это я только с Вами так себя веду…раскованно. Не знаю почему.

- Ты сейчас говоришь как неопытный представитель класса доноров. Они так неуклюже пытаются зацепить инвесторов.

- Я не пытаюсь Вас зацепить. Я не хитрю. Я…я Вам говорил, что должен был родиться под знаком Тельца?

- Нет. Ты говорил про это созвездие, и про гиады в нём.

- Спасибо, что запомнили. Академики могут позволить себе выбрать хороших доноров и суррогаток – ведь государство должно их как-то мотивировать. Но может моя мать прогадала с суррогаткой, а может это связано с гормонами, которые той давали во время беременности, но роды пришлось провести пораньше, и я родился на седьмом месяце, в марте, под знаком Рыбы. Дурной знак для особи второго пола.

- Я же говорила, это не учитывают при распределении между классами…

- Тем не менее, я доложен был – должен – родиться Тельцом. Я понимаю, что Естество относят к женщинам, но я считаю, что у всех людей есть своя натура. И она проскальзывает в поведении при нестандартных ситуациях, в мыслях, которые ты не озвучиваешь…

- Читал мемуары основательниц общества цэрпер? – хмыкаю я.

- Нет.

«Врёт», - ухмыляется мой внутренний голос.

Неужели можно с таким искренним видом обманывать?

- Просто этот знак зодиака, - Инг раздумывает, - как камни, привязанные к моему телу: из-за них я хромаю, хотя мои ноги здоровы, я не могу без боли держать голову прямо, хотя здоров и мой позвоночник, я не могу без дрожи держать в руках хрупкие предметы, хотя мои пальцы прекрасно всё ощущают. Этот знак зодиака - чужеродный, мне не предназначенный; если выражаться языком астрономии, он как гравитационное поле, которое мешает мне преодолеть орбиту и выйти за её пределы, хотя я могу это сделать. Я отчётливо ощущаю в себе черты другого, моего, присущего моей натуре знака. Я инициативен, я прямолинеен, я с трудом управляюсь с той энергией жизни, которая переполняет меня. Даже то, что как Вам кажется со стороны, является моей страстью – астрономия – это на самом деле не моё. Мне нужно трогать то, над чем я работаю. Мне гораздо больше нравилось работать в клининговой компании, где каждое химическое средство обладает своей степенью густоты, рассыпчатости, растворяемости; где каждая поверхность, которую я стерилизую, разная на ощупь, и мне нравилось их сравнивать: скользкий ламинат пола, шершавые белые обои, прохладные газовые шторы, колючие, с упругим ворсом, ковры. То, чем я занимаюсь сейчас, связано с теориями, гипотезами, размышлениями, требует от меня быть мечтателем. И чем больше я заставляю себя заниматься абстракциями, чем больше противоречу себе – тем больше я ощущаю уплотнение жизни, сжатие её пружины. И хотя бы это ощущение отдалённо напоминает мне то, чего я действительно хочу… А Вы…можете понимать меня превратно, но когда я Вас вижу, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к Вам. Пусть все думают, что хотят. И Вы думайте, что хотите: про Статью 1 ОП, про инстинкты. А мне необходимо дотронуться до Вас, чтобы убедиться – Вы не какая-то просчитанная мною по формулам с семью неизвестными модель звёздной системы – а настоящая, такая, какой я Вас вижу. И когда я нахожусь рядом с Вами, я просто не могу перестать чувствовать потребность заботиться о Вас. Потому что именно рядом с Вами это желание кажется мне настолько естественным, что никакая идеология, никакой ОП, и никакая медицина со всеми их правилами и стереотипами, и замещениями живого стерильным, не способны обличить в этом желании хотя бы каплю неправильного. Я хочу для Вас что-то делать. Хочу, чтобы Вы перестали считать одиночество нормой.

Замолкает. И, наконец, отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня.

- Я бы хотел дольше смотреть на Вас, - хмыкает он, снова направляя взгляд через лобовое стекло, - но мне нужно следить за дорогой. Вы очень плохо отнеслись к моим словам. Вы мне поверили. Но Вы не поняли, что я имел в виду.

- Скорее всего не поняла. И я тебе не поверила.

- Я всё равно рад, что сказал Вам всё это.

- Я не хочу верить твоим словам. Знаешь почему? Потому что если мужчина может так чувствовать, формация «цэрперы» – чудовищная ошибка.

Резко становится темнее. Я вглядываюсь в окно. Нас обступил лес. Я слышу крики над головой, поднимаю глаза. Над нами проносится стая чёрных птиц. Они летят низко, в сумерках можно различить красные пальцы их лап. Оборачиваюсь. Стая птиц кажется бесконечной. Они летят в поселение Ы, вслед за грузовой машиной, которую уже не видно впереди. Я пытаюсь разобрать, откуда гул. Приоткрываю окно. Что-то впереди гудит как… Гудит, как купол, который перестал работать: будто заваливается какая-то тяжёлая железная махина, и свист воздуха сквозь дребезг…

В лобовое врезается птица. Слетает вбок, оставив после себя круглую паутину из треснувшего стекла: в самом центре сети чёрное перо трепыхается, словно долговязый мотылёк с примятыми к туловищу крыльями.

Инг резко тормозит.

- Она не сама, - протягивает он, вглядываясь в потемневшую дорогу впереди.

Я высовываюсь в окно. Леденящий холод бьёт меня в лицо. За поворотом к поселению Ы видны мигающие отблески.

- Она не сама, - снова бормочет Инг. – Её отшвырнуло.

- Я хочу выйти. Открой мне дверь, - говорю я, дёргая за ручку.

- Это опасно! Нам лучше оставаться здесь.

Грузовую машину выкидывает из-за поворота. Она переворачивается несколько раз словно игрушечная, и оседает на склоне вверх колёсами: они крутятся медленно, словно стихающие лопасти вентилятора.