Код Марвел: Сын Криптона (СИ) - Sagex Валерий

Наконец, он вывел нас к почти незаметной двери без опознавательных знаков. Она отворилась легко и тихо, будто вела в какие-то потайные комнаты. За порогом начинался узкий лестничный пролёт, обитый мягкой тёмной тканью, и по мере того, как мы шли выше, клубная музыка становилась всё тише, словно оставалась глубоко внизу, в другом мире. Ступени были мягкими, звук наших шагов почти не различался, а воздух тут казался более свежим и прохладным.

Мы поднимались, будто входили в другое измерение — из хаоса и света — в тень.

Глава 22

Мы поднимались по узкому лестничному пролёту, а мужчина, шедший впереди, без лишних слов распахнул перед нами ещё одну массивную дверь. Неоновая истерия, царившая внизу, словно осталась в другом измерении: там, в недрах «Капкана», гремела музыка, мерцал свет, а здесь нас встретила сдержанная тишина.

Я первым переступил порог и сразу ощутил, как воздух стал плотным, почти вязким. Будто вся энергия, пульсировавшая внизу, здесь сгустилась в тихую, но напряжённую атмосферу. На миг мне показалось, что я вхожу в аудиторию, где меня давно ждали, и сидящий внутри преподаватель уже знает всё, что я собираюсь сказать.

Помещение встречало полумраком, не подавляющим, но придающим всему окружающему налёт торжественности. Будто кто-то старательно создавал здесь церемониальное пространство, балансируя между интимной камерностью и строгим великолепием. Свет лился со стеновых бра, исполненных в форме чёрных лилий, чьи лепестки рассыпали приглушённое сияние, похожее на тихий шёпот. Вся комната тонула в глубоких оттенках черного. Этот тёмный антураж словно поглощал взгляд, предлагая окунуться в его глубину.

Стены украшали картины в потемневших от времени рамах: среди них виднелись старинные гравюры с изображением средневековых сражений, выцветшие портреты и даже что-то, напоминающее схемы для алхимических опытов. В одном углу высился старинный глобус на резной подставке. По другую сторону комнаты в застеклённой витрине поблёскивало антикварное оружие: охотничьи кинжалы с изящной серебряной инкрустацией, арбалет с искусно вырезанной ложей и один потускневший меч, который словно «видел» не одну кровавую битву, будь то с людьми или с существами иного плана.

У одной из стен стоял массивный книжный шкаф. Его вытертые кожаные корешки книг выглядели не роскошным декором, а скорее рабочими инструментами, которыми пользовались снова и снова. И всё это завершал камин, в котором тихо тлели угли; от него исходил терпкий запах горько-пряного дыма. Я не мог разобрать, что именно горит в глубине него: возможно, древесина, пропитанная ароматическими смолами, возможно, что-то более экзотическое. В любом случае, аромат ладанного дыма наполнял пространство тонкой, почти ритуальной мистикой.

Но всё это, каким бы завораживающим ни казалось, всего лишь служило фоном для неё — Верусы Бладстоун.

Она восседала за широким столом из красного дерева, но с заметными следами времени. Настоящая реликвия, наверное, переходившая от одного поколения охотников к другому. Однако гораздо важнее была та, кто сидел за этим столом.

Веруса не встала, когда мы вошли. Она не произвела не одного лишнего движения, будто была кошкой, лениво смотрящей на мышь, которая сама пожаловала к ней в лапы. Она казалась уверенной до полного безразличия.

На вид ей было около сорока, но это лишь цифра, которая не имела к ней отношения. Её фигура оставалась стройной, плечи были подчёркнуты строгим чёрным платьем с высокими манжетами, а гладко зачёсанные волосы оттенка тёмного каштана были уложены в аккуратный пучок. Губы, цвета выдержанного вина, не приоткрывались ни в улыбке, ни в гримасе досады. Однако в её взгляде угадывалось что-то ледяное — не холод, а, скорее, мёртвая пустота, под которой клубилась опасная живая сила. Казалось, в этих светлых, почти прозрачных глазах нет ровным счётом никаких человеческих эмоций.

От неё веяло безупречной утончённостью, но в то же время — животной властью. Ей не нужно было приказывать или размахивать оружием, чтобы доказать, кто тут хозяин. Это было ощущение сродни силе гравитации: неотвратимое, бескомпромиссное и не требующее объяснений. И ещё я поймал себя на мысли, что, если бы понятия не имел, кто она, решил бы, что передо мной не глава древнего ордена охотников, а властительница темнейших глубин, командующая целой армией нечисти. Ни малейших признаков радетельницы за человечество, никакого намёка на то, что она — «добро». Напротив, спокойная, почти мертвенно-ледяная манера держаться, в которой сквозила тень безумия.

Она медленно, с царственной небрежностью, откинулась на спинку кресла и первой заговорила: — Как понимаю, ты и есть Брюс, ученик Абрахама. Вот только про твою спутницу разговора не было. Будь так любезен, расскажи, что за гостью ты привел?

Голос Верусы звучал негромко, без дружелюбия, без ласки, но и без открытой враждебности. Просто спокойное, ровное равнодушие, словно её вообще мало что могло тронуть.

Я сделал вид, что не обратил внимания на её вопрос, и демонстративно обвёл комнату взглядом, словно оценивая интерьер. Потом ухмыльнулся, показывая зубы в насмешливой улыбке: — Я ожидал чего-то другого, раз уж иду к «светлому» ордену, который, как утверждают, защищает человечество. А тут такой антураж — прямо логово вампиров, не иначе. Хотя… — я приподнял бровь, глядя на неё, — пожалуй, вам стоило бы добавить побольше ярких красок. Обои с единорожками, например. Жёлтый, белый цвет… всё такое весёленькое и располагающее. Чтобы люди к вам потянулись.

Глаза Верусы вспыхнули стальным блеском, а губы дрогнули в едва заметной насмешке: — Ты наглец, мальчишка. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что ты ученик того старого ворчуна. Такой же без тормозов и без инстинкта самосохранения.

Я пожал плечами, стараясь выглядеть безразличным, как бы показывая, что это не я такой, а просто жизнь вокруг такая, а мне приходится соответствовать.

Она наклонила голову чуть вбок, и от этого в её взгляде сверкнула опасная искра: — Но раз ты всё же появился здесь, ученик Абрахама, расскажи, что привело тебя ко мне. А ещё лучше поведай, кого ты так бесцеремонно притащил вместе с собой в мою обитель. Не испытывай моё терпение.

— Ну, тётушка, — произнёс я с нарочито вызывающей фамильярностью. Я подошёл к стене, где стоял стул со спинкой, и с ленивой медлительностью потащил его к самому столу. Деревянные ножки заскрипели по паркету, неприятно царапая слух. Я не спеша опустился на стул, совершенно не скрывая, что хочу её слегка позлить: — Давай прямо к сути. Мне нужен наш общий знакомый, тот, кто любит повыть на луну. Не знаешь ли ты случайно, где он сейчас бродит? А эта юная леди со мной, позволь представить: Диана Рассел, первый ребёнок Джека Рассела, — добавил я тоном, будто сообщаю какой-то важный титул. Слова «первый ребёнок» специально выделив голосом.

— Вот как… — глаза Верусы задержались на Диане, которая стояла молча, стараясь не смотреть лишний раз ни на меня, ни на хозяйку кабинета. — Ситуация явно приобретает интересный оборот. Но, позволь узнать, что заставит меня помогать тебе? С чего ты решил, что я владею информацией о месте нахождения нашего «хвостатого» друга? Если бы я знала его точный адрес, мои люди давно бы притащили эту шавку ко мне.

— Надеялся на чудо, что уж там, — чуть усмехнулся я. — Но тогда у меня есть ещё одна просьба: может, у тебя есть возможность связаться с ним и кое-что ему передать?

Веруса на миг будто застыла, размышляя над моим предложением, и в её глазах промелькнуло что-то похожее на веселье, словно это всё —игра, в которой она давно прописала правила. Наконец, она скользнула взглядом по мне и ответила:

— Связаться могу. Джек почему-то любит поддерживать со мной связь, дразнить, провоцировать. Но что мне за радость играть по твоим правилам? — Она прищурилась. — Я спрашиваю себя: зачем мне это?

Я ухмыльнулся, показывая абсолютное спокойствие:

— А ты ему просто передай, что у тебя в гостях его обожаемая дочь, — я позволил себе ледяную, насмешливую улыбку. — И что она безумно скучает по своему папочке и мечтает увидеть его хотя бы одним глазком.